Энтони Уоренберг - Клятва киммерийца

Тот самый дар, который пытался когда-то использовать в своих целях Бриккриу, снова заявил о себе. Сейчас Ллеу видел, насколько один из этих счастливых людей близок к тому, чтобы покинуть мир живых — и очень скоро. Энар!.. Пройдет совсем немного времени, и хрупкое счастье молодых людей рассыплется в прах, милое юное личико Ретаны исказится невыразимым горем, а прекрасное гибкое тело ее возлюбленного будет остывать, страшно изуродованное, на холодной безучастной земле. Эта картина стояла перед глазами Ллеу так ясно, будто трагедия уже произошла.

— Что с тобой? — спросила Ретана, заметив его состояние. — Отчего ты печален?..

Он обязан был предупредить их!

Молчать Ллеу не мог, не имел права.

— Энар… — сказал он. — Энар ни в коем случае не должен участвовать в завтрашнем представлении, его будет поджидать страшная опасность.

Девушка отшатнулась в гневе и недоумении.

— Зачем ты так говоришь? Зачем пророчишь нам какое-то зло?!

Да, теперь, что бы ни случилось, они обвини! в этом его же самого.

— Я не хочу вам зла! — в отчаянии воскликнул Ллеу. — Но поймите, я чувствую… я знаю!

Энар вскочил, глядя на него с яростью.

— Убирайся! Ты просто завидуешь нам. Будь я проклят, если поступлю как последний трус и откажусь подняться на канат из-за слов какого-то завистника. Ты что, колдун?

— Да нет же! Но послушайте, я никогда на ошибаюсь…

Ллеу по опыту знал, что подобные предупреждения почти всегда вызывают недоумение и гнев у тех людей, которых пытаются предупредить об опасности. Но он еще не потерял надежду разубедить Энара и Ретану.

— Ну какая беда в том, если один раз отменить представление?..

— Я уже сказал тебе: убирайся! — окончательно вышел из себя Энар. — И прекрати лезть в нашу жизнь! Через три дня у нас с Ретаной свадьба, и в честь этого события мы пообещали богам сделать нечто совершенно необыкновенное… ведь у нас возможности ни в чем, кроме нашего собственного мастерства, показать им нашу признательность за то, что они к нам так благосклонны. А ты хочешь, чтобы мы нарушили клятву и тем самым, может быть, перечеркнули будущее счастье. Мы не желаем тебя слушать!..

Все бесполезно, понял Ллеу.

Глубоко опечаленный, он рассказал обо всем своему спутнику.

— Да плюнь ты на них, — легкомысленно ответил киммериец. — Ты искренне предупредил их ни опасности, они решили поступить по-своему. Что ж, больше все это тебя не касается. Так что седлай жеребца, и поехали-ка дальше!

С большой неохотой юноша вынужден был с ним согласиться.

Но то, что неизбежно должно было произойди не выходило у него из головы. Энар и Ретана были так уверены в себе… Ему казалось, что точно так уже было однажды: когда он впервые предупредил Бриккриу о предстоящей гибели охотников, которую он совершенно точно увидел. Его приемный отец тогда послал людей на верную смерть. Неужели подобное должно повториться?..

— Нет, — наконец, не выдержал Ллеу, — я лев жен остановить Энара. Должен попытаться спасти ему жизнь. И ты мне в этом поможешь!

Юноша решительно развернул жеребца и помчался назад к тому месту, где бродячий цирк разбил свой лагерь.

Ругаясь и на чем свет стоит и кляня своего спутника за ослиное упрямство и на редкость вредную привычку постоянно совать нос не в свое дело, варвар поехал следом.

По правде говоря, он сам был из той же породы, поэтому в глубине души отлично понимал, что движет его спутником.

Вновь появившись в лагере уже глубокой ночью, двое друзей, посоветовавшись, сделали единственное, что могли в такой ситуации: попросту похитили спящего канатоходца, заткнув ему рот, чтобы он никого не поднял на ноги своим криком, и надежно связав, потому что Энар отчаянно сопротивлялся подобному насилию.

— Отлично, — удовлетворенно заметил Ллеу. — Теперь ты должен отъехать с ним на безопасное расстояние. И не спускать с него глаз до конца следующего дня, пока опасность не минует.

— А ты сам что намерен делать? — поинтересовался Конан, понявший по словам приятеля, что тот собирается заняться чем-то еще,

— Я должен все объяснить Ретане. Представляешь, что произойдет, когда бедная девочка обнаружит его исчезновение? Она же просто с ума сойдет! А за меня не беспокойся. Поезжай вперед, я вскоре вас догоню.

— Ну, что ж, если ты так считаешь…

Еще бы! Ллеу не выполнил еще и половины из того, что задумал. Стоило его спутнику вместе с Энаром скрыться из виду, как он произнес, словно обращаясь к самому себе:

— Представление должно состояться… Эти же слова он повторил вконец перепуганной и растерянной Ретане:

— Не бойся. С твоим любимым все будет хорошо, поверь. Мой друг сумеет защитить его, что бы ни случилось. И пойми: я точно знаю, что Энар должен был погибнуть, сорвавшись с каната во время представления. К сожалению, даже то, что я сделал сегодня ночью, не может окончательно отвести опасность: смерть умеет ждать. Она иногда бывает очень терпеливой, и обмануть ее очень сложно. Рано или поздно… ведь будут другие представления. И она постарается настигнуть Энара, причем именно тем способом, который избрала.

— Я не верю тебе, не верю, не верю!.. — рыдая кричала Ретана. — Ты специально стараешься меня напугать!.. Где Энар?! Я хочу увидеть его! Наша свадьба… мы собирались объявить о ней после завтрашнего представления…

— Что? О какой это свадьбе ты говоришь? — матерчатый полог шатра приподнялся, и на пороге возник пожилой мужчина, которого Ллеу уже видел — тот показывал такие удивительные фокусы, словно был настоящим чародеем.

Не обратив внимания на парня, мужчина почти с ужасом глядел на Ретану.

— О моей… — пролепетала та. — Иоменри, мы с Энаром…

— Но это невозможно, девочка моя! Послушай… О, если бы я знал раньше… — факир с горечью покачал головой. — Энар, которого я вырастил после смерти его матери, должен был погибнуть вместе с нею, моей дорогой Руммой… но я вымолил его у богов. Однако было мне тогда же видение. Явился мне некто, лица которого не видел сначала, но он сиял, как тысяча солнц, так что я едва не ослеп… и возвестил, что сын мой будет жить, покамест не изберет себе спутницу и не решится вступить с нею в союз. А тогда, в последний день перед свадьбой, он погибнет, пораженный в том деле, которым будет владеть в совершенстве. И тот, который блистал, обжигая слепящими лучами душу мою, спросил, согласен ли я на такое либо же позволю сыну умереть немедленно. И я согласился, ибо не мог, потеряв Румму, отдать и его. Всю свою жизнь я посвятил своему сыну. И ты не сумеешь… стать его убийцей, Ретана! Тот вестник… едва только прозвучали слова мои, и я сказал: «Пусть так, но только не отнимай его у меня теперь…» — открыл мне лицо свое, и было он черным, словно сама ночь, и словно высеченным из камня. Прекраснее лица я не видел и не мыслил, но и страшнее — тоже. Само зло глядело на меня из его неумолимых глаз. Он жутко рассмеялся… и исчез. О, Ретана, лучше бы Энар умер тогда, ребенком, ибо дети, еще не привыкшие жить, уходят легче…