Дмитрий Казаков - Мера хаоса

Хорст почувствовал, что глаза его, потрясенные новостью, готовы отправиться на прогулку в район лба. Благородный человек, ставший шутом, — такое просто невозможно было представить!

— Так что, ваш род прервется? Это тебя печалит?

— У Сандира остались двое сыновей, — покачал головой Авти. — Уже триста лет в нашем роду соблюдается правило — воспитав наследника, мужчина обязан посвятить себя Ордену. Но дети не должны умирать раньше родителей. У тебя нет детей, так что тебе этого не понять…

— Как же… зачем ты стал шутом? — Хорст сел. В теле чувствовалась пьянящая легкость, есть или пить не хотелось.

— Такова судьба всех редаров Ордена, доживших до старости. — Усмешка шута стала горькой. — Расплата.

Хорст ощутил, как бешеным потоком понеслись в голове мысли. Если оруженосцы и послушники ничем не отличались от обычных людей, то редары выделялись необычайной силой и скоростью движений, а также полным отсутствием чувств.

Ясно, что все эти качества они получали при Посвящении — том странном ночном ритуале, который удавалось пережить далеко не каждому.

— Это плата за Посвящение? Но почему именно такая? Почему нельзя придумать ничего иного?

— Голова после выхода за Стену у тебя стала варить чуть лучше. — Авти улыбнулся, но не так, как раньше, во всю пасть, а скупо, не разжимая губ. — Да, это плата за Посвящение, и она может быть только такой, и никакой иной…

— Почему?

— Противостоять внешнему Хаосу обычный человек не в состоянии — слишком много этого Хаоса у него в душе, это поняли давно, еще во времена императора Фендама, создавшего Орден. Идеальный воин должен быть чист, состоять из одного Порядка, и служители нашли способ почти полностью изгонять Хаос из человека.

— Почему бы не изгонять его полностью?

— Если изгнать полностью или хотя бы чуть больше, чем можно, человек умрёт. Какая-то мера Хаоса должна сохраняться всегда, без нее человек перестает быть человеком. Но те, кто прошел через Посвящение, становятся идеальными бойцами Порядка. Они не знают страха и сомнений, не поддаются безумию, которое твари Хаоса сеют вокруг себя. Все было бы хорошо, если бы не… — Авти завозился, устраиваясь поудобнее, с тоской глянул наверх, в оконце.

— …не пришлось рано или поздно расплачиваться за нарушенное равновесие, — оттарабанил Хорст и сам ужаснулся сказанному.

— Да, ты определенно изменился. — Шут глянул на собеседника с удивлением. — Но попал в самую точку. Сколько ни таскай воду на вершину горы, она стечет вниз при первой же возможности. Так и Хаос, задавленный в душе, стремится выпрямиться, и рано или поздно он это сделает. Чем больше лет проходит, тем труднее сдерживать его напор. Душевных сил уже не хватает, и холодный редар, равнодушный к удовольствиям, превращается в безумца, а чаще — в одержимого. Понятное дело, что до этого срока доживают немногие, но Орден всегда почтительно относился к своим ветеранам. Теархи долго искали способ помочь состарившимся соратникам.

— И нашли… — Хорст ощущал, как по спине растекается холодок. Ему открывалась правда, настолько невероятная, что ни один разумный человек в нее бы не поверил. Беда только в том, что Хорст после пережитого и увиденного не ощущал себя разумным человеком.

— Да, нашли, — Авти кивнул. — Был создан так называемый Орден Огня, куда неизбежно переходят редары Ордена Алмаза, дожившие до пятидесяти лет. Для них… для нас нет особого выбора — нести Хаос во внешний мир придется в любом случае, так что лучше делать это добровольно. Причинять боль себе и другим, воровать, насиловать и напиваться, не имея на это никакого желания. Если я или любой другой откажется или по каким-то причинам не сможет этого делать, то неминуемы жуткие болезни и безумие…

Хорст насупился. Теперь стало ясно, почему церковь, несмотря на явную близость бродячих паяцев к Хаосу, сжигала их не чаще, чем обычных людей, и даже защищала по мере сил. Теархам было известно о том, кто щеголяет в дурацких колпаках с бубенчиками и чем именно эти люди занимались раньше.

— А как же ты держался в последние месяцы? Ведь после Стагорна не выступал совсем!

— Все это время я был рядом с несколькими редарами Ордена, сосудами почти чистого Порядка, — лицо Авти вновь омертвело, морщины застыли, как края глубоких ран, — они как бы оттягивали часть бушующего внутри меня Хаоса на себя…

— Так почему же нельзя селить таких, как ты, вдоль Стены? — удивился Хорст. — Тогда бы вы могли жить спокойно, а не бродить по Полуострову, терзая себя и других…

— Нельзя, — шут покачал головой. — Обмен не может быть односторонним. Я частично беру на себя их Порядок, и редары теряют долю стойкости перед миазмами Хаоса. Ну а кроме того, своим существованием, насмешками и издевательствами мы напоминаем людям о том, что Хаос и боль не где-то далеко, а внутри них…

Стало тихо, Хорст услышал, как наверху, за окошком, хрустит снег под чьими-то шагами, а где-то неподалеку пилят дрова.

— Сложно, наверное, из благородного воина, редара, которого всякий уважает, превращаться в шута? — спросил он.

— После стольких лет в Ордене проникаешься мыслью о том, что жизнь есть служение, — ответил Авти, — и не так важно, как именно оно проходит, с мечом в руках на Стене или с кинжалами для жонглирования по грязным кабакам… Гордыня, самолюбие и прочая шелуха в Ордене отмирает… а если нет, то такой редар, скорее всего, долго не протянет. Кроме того, тех, кому удается дожить до Ордена Огня, долго и жестоко учат.

За дверью зашебуршились, лязгнул замок. В камеру заглянул пожилой оруженосец с котелком в руках. Из него торчали две ложки, и разносился аромат только что сваренной пшенной каши. Ощутив его, желудок Хорста задергался, как попавший в ловушку хорек.

— Кушайте, во имя Владыки-Порядка, — сказал оруженосец, кинув на Авти опасливый взгляд.

Дверь со щелчком захлопнулась.

— Сколько же мы тут? — Когда Хорст потянулся к ложке, его рука дрожала. Только тут он ощутил, что все же голоден.

— Двое суток, — ответил Авти, словно не заметивший еды. — Все это время ты был без сознания и нес околесицу.

— Ого! — Хорст сунул в рот ложку каши и едва не выплюнул — та оказалась обжигающе горячей. — Фсшшш…

Он глотал и давился, не обращая внимания на текущие по лицу слезы. Отвалил от котелка, когда брюхо раздулось и он стал похож на ужа, проглотившего жабу. Мог только лежать и сыто отдуваться.

Авти к еде не притронулся.

Храм в поселке Порядочного Кретильфа был очень скромным, без обычных для богатых святилищ изображений Владыки-Порядка и Порядочных. Голые бревенчатые стены выглядели угрюмо, посредине сиротливо сгорбился алтарь, но все равно Хорст ощущал себя под прицелом взгляда, направленного на него сразу со всех сторон.