Сергей Крускоп - Оседлать чародея

– Ну что, привез? – вопросил царь. – Ежели привез, показывай!

– Как вы, государь, велели, – Виан легонько похлопал по мешку. – Да только прежде чем показывать, прикажите сперва окошки затворить. Так и смотреться лучше будет, и птица не улетит.

Насчет «не улетит» Виан, впрочем, был вполне уверен и без всяких окон – феникс и правда великим умом не отличался, а возродившись у Виана под мышкой, страх перед людьми растерял и был теперь смирнее квочки. Правда, на человека несведущего могло произвести впечатление, как чудесная птица двумя ударами клюва разделывается с ящерицей, однако против людей (по крайней мере – против самого Виана) феникс еще ни разу не пробовал пустить клюв в дело.

– Ну что, – Влас обернулся к Селивану, – слышал? А ты говорил: не привезет, сбегет! Закрывай давай ставни!

– Это еще посмотреть надо, чего он привез, – проворчал Селиван, но ставни закрыл.

Виан дождался, пока тощий советник вернется на свое место подле престола, и затем, размотав горловину мешка, вытряхнул феникса на пол. По палате разлилось золотистое сияние, усилившееся, когда утвердившаяся на полу жар-птица встряхнулась, распушив перья.

– Ой, какой хороший! – восхитилась Сура. – Прямо золотой петушок!

– Мелковат он да облезлый, – скривился Селиван. – Надо бы проверить, государь: может, этот прохвост где-то жароптицевых перьев насобирал да на петуха прилепил!

Феникс поглядел на него, склонив голову набок и продемонстрировав клюв, явно слишком большой и крючковатый для петуха.

Царь сошел с престола и самолично приблизился к чудо-птице. Феникс рассматривал его большими доверчивыми глазами, поворачивая голову то так, то эдак. А затем, обогнув самодержца, захлопал крыльями и взлетел на подлокотник престола с той стороны, где стояла Сура. Помещение озарили вспышки: испод фениксовых крыльев сиял еще ярче, чем перья на верхней стороне. Фаворитка сперва отпрянула, а затем, осмелев, принялась гладить выгнутую шею птицы и пушистый хохолок.

– Чего скажешь про мелкого да облезлого? – поинтересовался царь у Виана.

– Так ведь, – на мгновение задумался парень, – он подрастет еще, и хвост длиннее станет. Это я специально молодого ловил, чтоб он к людям привык поскорее. Старого-то поймать легче, да только проку от него. А молодой – видите, уже какой ручной стал!

– Толково излагаешь, – оценил царь.

– Так ведь это вам любой охотник скажет! – продолжил Виан, закрепляя успех. – Всякий, кто беркута или кречета воспитывал, знает, что лучше всего их вообще из яйца выводить. А не из яйца, та всяко молодую птицу брать надобно. Об этом даже сам Лорад Конренц писал!

По правде говоря, имя это Виан увидел мельком на одной из книг в той самой лавке в городе. Что-то там про гусей в той книге было, Виан толком не понял что. Но решил, что раз этот Конренц писал про птиц, то уж беркутов с кречетами точно вниманием не обошел.

– Эк разумно говорит, – подивился царь, вновь усаживаясь на престол и при этом стараясь не спихнуть феникса с подлокотника. – Ну что, Сурочка, настоящая жар-птица?

Вопрос был излишним. Впрочем, фаворитка, судя по всему, его и не расслышала – она почесывала фениксу горло, а тот млел, задернув глаза белесыми пленочками. Оба, похоже, были довольны. Селиван, напротив, был мрачен и сверлил Виана неприязненным взглядом.

– Раз ты столь разумен да расторопен, – сказал между тем царь, не обращая внимания на мрачного Селивана, – то вот тебе моя воля: одарить тебя сотней серебряных клинков и отдать под твое начало всех моих царских коней. Будет теперь над тобою только Витодгар, да и я, само собой. Справишься?

– Буду стараться, царь-надежа! – Виан произнес как можно более исполнительным тоном.

– Ну, а не будешь – сам знаешь, у меня разговор короткий. Все, прочь с глаз моих, иди хозяйство принимай!

– Вот так все и вышло, – рассказывал вечером на конюшне Виан коньку. – Вишь, какой добрый сделался!

– Доброта-то относительная, – покачал головой Лазаро. – Больше власти – больше и ответственности.

– Да это я уже понял, – сказал Виан. – А все-таки как-то странно: и четырех седмиц не прошло, как я в деревне огород копал, а уже над половиной царской конюшни начальник! Этак я и до градоначальника дорасту – не замечу.

– Может, и не заметишь, – проворчал конек, укладываясь спать. – Это как повезет.

Прошло седмицы две, и Виан более или менее смирился с существующим порядком вещей и со своим новым положением. В первый вечер он, повинуясь собственным представлениям об этике, проставился в кабаке для всех новоиспеченных подчиненных, но сам сидел трезвым. В следующие дни он метался как белка в колесе, пытаясь организовать работу таких же младших конюхов, каким был сам совсем недавно. Теоретические представления он имел довольно подробные, но, как оказалось, это несколько расходилось с практикой.

Потом личные проблемы конюхов и их подопечных обрели некоторое подобие системы, и у Виана появилась капелька свободного времени. Тут до его сознания дошло, что он уже довольно давно не видел горбунка. Пару дней спустя после истории с фениксами Лазаро сообщил, что ему надо отлучиться по делам, и исчез. Виан же в этот момент как раз пытался удержать в памяти, что Салеб вывихнул ногу и надо кому-то перепоручить его работу, что недавно купленного кхандийско-брагдарского жеребца надо подковать, что у одной из кобыл по кличке Свечка что-то с правым передним копытом, а златогривый накануне, по мнению Суры, как-то странно косил на нее глазом, и теперь фаворитка боится садиться на этого коня.

Переведя дух и не обнаружив следов конька, Виан мысленно махнул на него рукой и стал проводить свободное время с пользой. Для начала он выспался, а затем вдруг почувствовал интеллектуальный голод и извлек из сундука почти всю свою библиотеку в виде двух книг. Тонкую «чернокнижную» брошюрку он все-таки оставил спрятанной на дне сундука.

«Занимательные и поучительные истории» Бабена оказались и впрямь занимательными, хоть и носившими местами неожиданно фривольный оттенок. Поучительности в них было немного, но изредка – видимо, по недосмотру автора – попадались отрывочные сведения об упоминаемых в тексте науках и о тех местах, где происходили описываемые события. Так, например, в истории про то, как один мудрец и профессор из Бодании принял за феникса степного журавлика-красавку, в двух словах было рассказано и про степи, где тот журавлик обычно живет, и про фениксов. Сравнив последнее с собственными впечатлениями, Виан решил, что неведомый господин Бабен знает, о чем пишет. Но что-то в произведении Бабена едва цеплялось за сознание Виана, как тут же ускользало, и, сколько парень ни размышлял, он так и не понял, что именно его смущает.