Аманда Хемингуэй - Нефритовый Грааль

— Взять след, — приказал Бартелми. Гувер выскочил из комнаты.

Снаружи Натан и Хейзл видели, как, крепко прижимая к груди добычу, появился вор. Переглянувшись, друзья бросились в погоню, забыв о ливне. Их цель двигалась быстро, явно не испытывая трудностей из-за ненастья, тогда как преследователи то и дело поскальзывались на мокрой листве и едва разбирали дорогу под ногами. Через несколько мгновений существо уже оказалось за пределами их ограниченного поля зрения. Как раз в этот момент Гувер нагнал друзей и большими прыжками помчался дальше в погоне за вонью, устранить которую не могла даже буря. Вскоре и пес скрылся из виду, хотя его отрывистый лай помогал ребятам следовать в верном направлении. Дождь поредел, и друзья побежали быстрее. Хейзл несколько раз спотыкалась и подставляла руки, чтобы не упасть, — так что теперь ее ладони были все в грязи. Натан лучше держался на ногах, зато его футболка стала зеленой от хлещущих ветвей, а грязь облепила джинсы до самых колен.

Бег ускорился — дети запоздало поняли почему: склон сделался круче, и они оба заскользили вниз. Хейзл, по пояс увязшая в кустах ежевики и прелой листве, принялась с трудом выбираться, едва не переплюнув Ровену в красноречии.

— Пошли, — позвал Натан. — Сейчас нельзя останавливаться.

Хейзл последовала за другом, стараясь не отставать, скорее из упрямства, нежели по желанию: интерес к приключению смыло дождем. Натан шел как можно быстрее — насколько позволяла осторожность. Впереди мелькнул хвост Гувера — грязный и мокрый, однако по-прежнему мелькающий из стороны в сторону. Внезапно пес замер, опустив голову. Беглец как сквозь землю провалился. Но Натан еще до того, как добрался до места, понял, куда подевался вор. Мальчик присел на корточки и сквозь знакомую дыру спрыгнул в часовню.

В дальнем конце помещения карлик тянулся, силясь поставить Грааль в нишу, где тот в свое время явился в видении Натану. Существо принялось напевать — нет, скорее бормотать — слова на незнакомом языке, том самом, что использовал Бартелми, призывая духов в круг, а быть может, и Грандир — извлекая изображения из магических шаров. Голос гоблина звучал грубо и хрипло, будто бы тот давно не разговаривал вслух. Натан бросился вперед, стараясь дотянуться до чаши, но беглец схватил его; оба повалились на землю, сцепившись и молотя друг друга кулаками, и ни один не мог взять верх. Натан слышал, как где-то позади его зовет Хейзл; Гувер отрывисто, глухо рычал, но не решался спрыгнуть вниз. И в этот миг чашу окружило зеленое свечение; изо всех уголков разрушенной часовни пополз шепот. Каким-то образом Натану удалось вырваться, он попытался подняться на ноги; противник ударил его головой в грудь, отбросив назад и выбив из легких весь воздух. Шепот утих; когда мальчик оглянулся, альков был пуст. Чаша исчезла.

Карлик издал крякающий звук, с дьявольским проворством выпрыгнул из отверстия и исчез. До Натана донеслись испуганный возглас Хейзл и гневный рык Гувера. Мальчик принялся медленно, скользя по мокрой земле, выбираться наружу; Хейзл старалась схватить его за руки, чтобы помочь. Гувер стоял рядом, бодро помахивая хвостом.

— Где Грааль? — спросила Хейзл, когда Натан наконец выбрался на поверхность. — У карлика его не было. Я думала, что ты…

— Он отправил Грааль обратно, — объяснил Натан. Небо начало очищаться, проливая свет на промокшую, грязную, побежденную троицу. — Он отправил его назад, в другой мир. Там опасно: я точно знаю. Чаша должна была храниться здесь, пока не понадобится. Плохо это или хорошо, но мы должны были охранять ее и не смогли.

— Откуда ты знаешь? — спросила Хейзл.

— Я не уверен, откуда именно. Просто знаю .

В полном молчании друзья взобрались обратно по склону холма — Гувер бежал впереди. Дождь совсем перестал, и лес окутался паром — бледные струйки испаряющейся влаги поднимались от опавшей листвы и устремлялись вверх. Деревья превратились в размытые ветвящиеся серые силуэты, почти утратив зелень убранства. Порожденные туманом призраки парили в воздухе над самой землей, окутывали стволы и пни. Натан присматривался в поисках следов гномонов: легкого движения в дымке, дрогнувшая веточка или лист; однако лес стоял недвижно, почти неестественно. Друзья еще не вышли из долины, здесь не слышалось пение птиц. Высоко над головой Натан заметил призрачное солнце; его белое лицо едва просвечивало сквозь туман.

Гувер остановился, чуть не доходя до вершины холма; шерсть у него на загривке стала дыбом. Переместившись на несколько ярдов вправо, он принялся обнюхивать что-то лежащее на земле, кажущееся в дымке бесцветным. Потом пес поднял голову и посмотрел на Натана. Мальчик подошел к собаке; за ним приблизилась Хейзл — ощущая какое-то внутреннее сопротивление. Бесцветная масса оказалась костюмом — серым костюмом, совершенно не вписывающимся в пейзаж. Человек лежал, уткнувшись лицом в листву и вытянув вперед руки словно в попытке предотвратить падение. Пальцы зарылись в почву, как будто он цеплялся за землю в каком-то последнем предсмертном спазме. Натан присел рядом на четвереньки, поднял к девочке мгновенно побелевшее лицо.

— Кажется, он мертв. — Голос его звучал пусто, без эмоций. — Он очень холодный.

Хейзл сглотнула комок в горле; она не хотела смотреть — и не могла отвести взгляда. Волосы, прилипшие к голове покойника, в одном месте были покрыты чем-то темным, напоминающим запекшуюся кровь. Человек лежал головой к подножию холма.

— Кто это? — проговорила Хейзл.

— Не знаю. Думаю, нужно вызвать полицию.

— Опять, — вздохнула Хейзл.

Инспектор Побджой сидел на совещании у помощника старшего констебля.

— Его зовут Дитер фон Гумбольдт. Он был дворянином, графом. Немецким — то есть, прошу прощения, австрийским.

— Все они варвары, — неопределенно отозвался помощник, забыв о необходимости быть политкорректным.

— Ему принадлежала чаша, известная как Грааль Лютого Торна. Его прадед заполучил сосуд, когда служил в «СС», а теперь фон Гумбольдт намеревался продать его.

— Бирнбаум — потомок еврея-коллекционера, которому чаша принадлежала прежде, — заявил на нее права, как, впрочем, и Ровена Торн. Они запланировали большую встречу, чтобы на ней попытаться уладить дело без суда, причем почему-то нужно было привезти туда чашу. Фон Гумбольдт так и не объявился, однако сотрудник «Сотбис» позволил всем участникам взглянуть на чашу. Полагаю, собравшиеся желали убедиться, что вещь подлинная… Хотя почему им было не сделать этого в Лондоне…

— Кто-то что-то замышлял?

— Возможно, только непонятно, кто и что именно. Кто мог бы специально навлечь бурю? Когда погас свет, через заднюю дверь ворвался неизвестный и схватил чашу. Если верить показаниям свидетелей, это был или волосатый карлик, или обезьяна. — Инспектор не мог скрыть скептического отношения.