Аманда Хемингуэй - Нефритовый Грааль

Натан уже и сам уловил момент. Мальчик устремился прямо к расщелине, ведущей в пещеру, — земля неслась на него, он буквально чувствовал кожей, как над головой творится нечто ужасное, как беззащитно бьются оконечности крыльев, как смыкаются челюсти. Натан не смел глянуть вверх. Он покатился прочь из седла, несколько раз перекувыркнувшись, потом поднялся на ноги и бросился к пещере. Сзади раздался сильный удар, вызвавший камнепад; следом послышался вопль. Нечеловеческий вопль. Мальчик прыгнул в темноту; извиваясь, пробрался меж каменных стен; покачиваясь, сделал несколько шагов; потом остановился и повернулся.

Натан знал, что сейчас откроется его взору. Он выглянул из пещеры: широкая голова находилась слишком близко, не давая расслабиться; изо рта чудовища высовывались еще подергивающиеся хвост и сегмент крыла. Реймор исчез. Чудовище тщательно пережевывало какой-то неподдающийся кусочек. С кашляющим звуком оно вдруг выплюнуло кусок металлизированной ткани, извергнув фонтан крови. Несколько капель долетели до входа в пещеру, забрызгав комбинезон Натана. Мальчик не шевельнулся. Его тошнило от отвращения и ужаса, а больше всего — от сознания собственной вины. Реймор умер за него . Молнией в мозгу мелькнула мысль: Халме ожидала этого и все же сама отдала приказ, только от этого Натану легче не стало. Его крылоящер лежал, раздавленный громадной лапой, пригвожденный к земле метровым когтем. Животное в последний раз судорожно дернуло ногой и замерло. Гроккул прожевал пищу, проглотил и, опустив голову, принялся раскачивать ею туда-сюда, стараясь заглянуть в пещеру. Натан пожалел, что у него при себе нет оружия (желательно ядерного).

— Однажды я тебе покажу, — бессильно пригрозил он.

Мальчик отступил назад, в темноту; потом, сдвинув на лоб очки, достал из внутреннего кармана раздобытый для него Халме фонарь и включил его.

Вместо обычного направленного луча с одного конца лампы образовалась крошечная сфера, которая освещала все вокруг, как свеча, только гораздо ярче. Натан держал фонарь перед собой, наблюдая, как на ребристых стенах пещеры пляшут тени и цветные прожилки расцвечивают скалу, словно водяные знаки.

Через несколько поворотов проход вывел мальчика в главное помещение: свет фонаря выхватил три ниши в дальней стене, несомненно, высеченные рукой человека, пускай грубо. Каждое углубление было забрано металлической решеткой. И все оказались пусты. Но на земле рядом с ними, прислонившись к поверхности камня, лежало нечто — некто . Натан узнал ее только потому, что это могла быть лишь она.

Оставшаяся кожа была красной и растрескавшейся и сочилась кровью. Ожог не просто вызвал волдыри: казалось, почти все ее тело покрыто гноем и засыхающими струпьями. Мальчик приблизился к женщине и увидел, что ее глаза открыты и осмысленны. Взгляд Натана заволокло слезами. Он принялся рыться за пазухой в поисках бутылки воды, неосознанно что-то приговаривая. «О Боже! Боже милостивый… простите меня… Я старался вернуться, я хотел вернуться сразу же, но не смог. Я не хотел оставлять вас одну. Я же говорил, что не контролирую свою силу, просто следую туда, куда она ведет меня. Вот выпейте».

Он направил тонкую струйку воды между приоткрытых лохмотьев губ. Держать бутылку и фонарь одновременно оказалось не так легко, и на миг Натан подумал, не дать ли лампу женщине. Однако руки Кванжи судорожно сжимали какой-то предмет, так что мальчику пришлось поставить фонарь на пол. Натану удалось дать ей еще немного воды; горло женщины дрогнуло в глотательном движении.

— Вам нужен врач, — сказал он то, что было и так очевидно, ощущая себя глупым и беспомощным. — Я должен как-то вытащить вас отсюда.

Но его крылоящер был мертв, а гроккул поджидал снаружи; и солнце жгло землю убийственными лучами. Мальчик мог бы настроить свой переговорник, чтобы связаться с Халме, однако та предупредила его, что вызов по дальней связи будет обязательно перехвачен, а Кванжи Лей — сбежавшая из тюрьмы преступница. И все же тюрьма лучше смерти…

— Слишком поздно. — Голос Кванжи превратился в каркающий хриплый шепот. — От этого… нет лекарств. — Она опять сглотнула, по лицу пробежала судорога боли. — Я знала, что рискую. Лучше уж умереть здесь, вот так… чем жить в Яме.

— Наверно, у вас бред, — пролепетал Натан.

— Уже нет. Нервы в основном… мертвы.

Натан дал Кванжи еще воды, надеясь, что это хоть как-то облегчит ее страдания. Он не знал, чем еще может ей помочь. Женщина продолжала говорить; каждое слово давалось ей с видимым трудом.

— Хорошо… что ты пришел. Ты должен забрать его… забрать. — Кванжи попыталась пошевелить рукой, но, очевидно, движение требовало слишком больших усилий. Натан опустил взгляд и понял, что она держит, — именно этот предмет женщина старалась передать ему. Будь у мальчика побольше времени для раздумий, он бы раньше догадался, что она сжимает в объятиях; но все его мысли были заняты только самой Кванжи. Руки ее лежали, сцепившись на драгоценной добыче. Ей не хватало сил разомкнуть их. Натану пришлось разжимать пальцы Кванжи один за другим.

— Отнеси его, — продолжала она, — к Осскве. Он должен знать… Заклинание.

— Кто он? Как мне найти его?

— Мой отец. — Прежде Кванжи не упоминала об отце — лишь о деде. В болезненной судороге, пробежавшей по ее лицу, Натану почудилась попытка улыбнуться. — Он не одобрял… Не важно. Ты отыщешь его во сне.

— Я не уверен в этом, — в отчаянии проговорил Натан. Мальчик должен был забрать Грааль в свой мир, только он не мог сказать ей это теперь, когда она умирала.

— Ты нашел меня, — произнесла она. — Сама судьба ведет тебя.

— А остальные предметы — венец, меч… Где они? Разве им не положено быть здесь?

Она слегка качнула головой — выражая отрицание или недоумение.

— Нашла только… чашу. Решетка была закрыта… я знала слово освобождения. Дедушка… рассказал мне. Думаю, ты… найдешь остальное. Надеюсь… — Голос ее слабел, дыхание затруднялось.

Натан; взял Кванжи за руку — и тут же отпустил, боясь причинить еще большую боль. Но женщина сама вернула свою руку в его.

— Избранный, — прошептала она. — Ты… избран, чтобы спасти нас…

Он чувствовал, как Кванжи цепляется за эту мысль — потому что больше ничего не осталось; она придавала смысл последним мгновениям ее жизни. Он не верил в правоту Кванжи, но не смел возражать ей. Больше она не пыталась говорить. Некоторое время — Натан не знал, как долго: быть может, несколько часов, — они просидели молча. «Я жду, когда она умрет», — с ужасом подумал Натан. Но ведь оставить ее умирать одну было бы еще ужаснее. К тому же мальчик понятия не имел, как теперь возвращаться в Аркатрон, не говоря уже о собственном мире. Наверняка отсюда в просевшую часовню в Темном лесу имелся проход, только Натан не представлял, как им воспользоваться. Он не видел решения проблемы, так что предпочел хотя бы временно выбросить ее из головы. Неожиданно ему вспомнился рассказ Анни о том, как она сидела у постели Даниэля, которого мальчик считал своим отцом, а жизнь тонкой струйкой вытекала из него; просто сидела и ждала до конца. Тогда Натан сказал матери: «Наверно, это было ужасно». А она ответила: «Однажды и тебе предстоит сидеть вот так рядом с кем-то — быть может, со мной; а если тебе повезет, то и с тобой в такую минуту рядом кто-нибудь будет. Смерть наполняет смыслом жизнь, и, деля общую участь, мы принимаем ее, смотрим ей в лицо без страха; быть может, перешагнув ее, мы войдем в более широкий мир».