Аманда Хемингуэй - Нефритовый Грааль

— Что ты подразумеваешь под словом «Одаренный»? — заинтересовалась Ровена.

— А как Натану удалось вернуть чашу? — тут же спросил Эрик. — Вот о чем мне бы хотелось послушать.

— В чем истинный смысл вселенной? — Анни достаточно оправилась, чтобы начать озорничать.

Беседуя о том о сем, они засиделись до позднего вечера, и Бартелми, временно оставив обсуждение вопросов (тем более что на некоторые из них никогда не найти ответы), удалился на кухню готовить ужин — чтобы отметить замечательное событие, и исцелить дух, и заполнить паузы там, где нет ответов на вопросы.

Месяца четыре спустя инспектор Побджой случайно оказался поблизости от Торнхилла. Вернее сказать, отнюдь не случайно. Он давно собирался нанести этот визит — все откладывал, одновременно мечтая о нем, сгорая от любопытства и… испытывая некую смутную тревогу.

Похоже, появление инспектора Бартелми вовсе не удивило. Постучи в его дверь сама королева — он и ее приветствовал бы все той же спокойной улыбкой и пригласил бы выпить чаю с печеньем…

Инспектора ждали и чай, и печенье — другое, нежели в прошлый приход. На сей раз Бартелми испек особое печенье для зимы — с легким пряным ароматом корицы. Гувер сидел у ног гостя, изучая его с таким видом, что, прими такой же вид свидетель, он сбил бы инспектора с толку; собачья же морда смотрелась вовсе сногсшибательно. К счастью для себя, Побджой этого не замечал.

— Насколько я понимаю, вы решили оставить дело о краже, — заметил Бартелми. — Я чрезвычайно рад. Не могу не осознавать, что я был главным подозреваемым. Все случилось в моем доме, я в некотором роде известен как коллекционер — уверен, вы с легкостью доказали бы, что я одержим историей рода Торнов; к тому же мне бы не составило труда подстроить отключение электричества. В конце концов, в тот самый момент меня в комнате не было. Больше никто не мог этого сделать. Я уверен, что вам это приходило в голову.

Выбитый из привычного невозмутимого состояния Побджой во все глаза уставился на хозяина дома. Бартелми был совершенно прав, но подобная версия никогда не приходила ему в голову!

— А потом, когда запахло жареным и стало ясно, что следствие подобралось ко мне слишком близко, я просто подбросил Грааль подходящим людям — и, о счастье! — конец делу. Чрезвычайно любезно с вашей стороны.

— А… а как же карлик? — запинаясь, спросил Побджой.

— Мой пес, — услужливо пояснил Бартелми. — Он отлично выдрессирован.

Задрав ухо, Гувер замахал хвостом и попытался выглядеть одновременно хорошо вышколенным и подло-коварным.

— Как вы понимаете, это вовсе не чистосердечное признание, а лишь гипотеза, — заключил Бартелми. — Угощайтесь рождественским пирогом. Знаю, еще рановато, но ведь невозможно съесть все лакомства за два выходных! Их слишком много. Лучше растянуть удовольствие.

Побджой, который на рождественских праздниках предпочитал работать, поскольку больше ему было некуда податься, молча принялся за кусок пирога.

— А как там бедняга Майкл? — поинтересовался Бартелми.

— Сошел с ума. По крайней мере так говорят. Психиатры утверждают, что некое потрясение практически опустошило его разум. Большую часть времени он ничего не говорит; изредка что-то бессвязно лепечет или тараторит. Почти все — бессмыслица. По словам врачей, ему нужен постоянный уход. Конечно, он мог бы симулировать безумие, чтобы попытаться сбежать, но его соучастница — та женщина, которая выдавала себя за его жену, — по-прежнему где-то скрывается.

— Вы совершенно уверены в его виновности? — спросил Бартелми.

— Я никогда не бываю полностью уверен. Несомненно, это его рук дело, однако кое-что из того, что он говорит… наводит на мысль, что он был одержим желанием заполучить Грааль. Вполне возможно, именно поэтому он переехал в здешние места. К тому же Аддисон оказался психопатом: ему вовсе не нужно было убивать жену — в деле отсутствует всякая денежная подоплека; а развод представлял собой гораздо менее рискованную альтернативу. Мы не знаем, как он убил ее; тело пролежало слишком долго. Мы не имеем представления, как он умудрился утопить фон Гумбольдта посреди леса. Может, принес бутылку воды, вырубил жертву, вылил воду в миску и утопил? Но зачем, объясните, ради Бога? Есть множество более легких способов. Даже наш местный эксперт по психологическому портрету в тупике. Он говорит, что, видимо, у Аддисона имелась некая идея фикс, однако он зашел слишком далеко, чтобы теперь мы могли выяснить, какая именно и почему. Хотя бы со смертью миссис Карлоу все четко и ясно. Предположительно она увидела что-то, что не должна была видеть, и Аддисон с ней разделался. Может, она попыталась шантажировать его, тогда он выманил ее к реке и столкнул. — Инспектор был недоволен. А как быть с утверждением Хейзл о том, что ее прабабку убили на чердаке?..

— Да, здесь много неопределенности, — заметил Бартелми, — такова природа жизни.

— Однако этот случай… Когда он все же говорит, похоже, он вспоминает реку. Что-то о духе из воды. Наверное, он какой-нибудь нью-эйджевский чудак.

— Серийные убийцы всегда чудаковаты, — вежливо заметил Бартелми, — или мне так кажется?

Побджой не ответил, погруженный в собственные сомнения; с ним случился приступ иронии.

— Он все время повторяет «Ненуфар» . Ведь это французское название кувшинки. Ненуфар.

— Быть может, так звали его сообщницу, — предположил Бартелми.

Побджой одарил хозяина долгим взглядом, и лицо его чуть смягчилось.

— Вы знаете, верно? — спросил он. — Ведь вам известна вся правда?

— Знаменитый полицейский напор, как в книгах?

— Я спрашиваю не как полицейский.

— Вы нашли злодея в пьесе, — наконец произнес Бартелми, — что очень важно. Больше он никому не причинит вреда. Пока что это должно вас удовлетворить. И Грааль вернулся туда, где ему следует быть.

— Насколько я слышал, его вернули миссис Торн?

— Совершенно верно. Возможно, остальные фон Гумбольдты пришли к выводу, что он и впрямь проклят. Или же решили, что могут позволить себе подобный благородный жест — ведь они определенно не рассчитывали заработать на чаше большие деньги. Никто так и не смог установить точную дату ее изготовления или материал. Как я понимаю, Эпштейн посоветовал владельцу не связываться с очередным судом. У них с одним только Бирнбаумом забот полон рот. Кажется, оспариваются несколько живописных полотен и солонка работы Селлини. Да, думаю, что не ошибся: именно солонка. Тяжба займет пару лет.

Побджой пожал плечами. Его это не касалось.

— Пожалуй, мне пора, — заметил он.

— Заходите как-нибудь, — пригласил Бартелми. — Всегда буду рад вас видеть.