Шон Макмуллен - Прозрачные Драконы

— Так этот щеголь подходит и говорит: «Пожалуйста, не бейте меня, но мне придется взять вас за руку», — смеялся Костигер, заходя со всеми в ворота. — А я ему: «Все в порядке, сир, я знаю, та леди хочет, чтобы я пригласил ее на танец, а сама не может сделать этого по причине классовых различий». Клянусь улыбкой Удачи, тебе надо было видеть его лицо!

— Очень хорошо, — прокомментировал Эндри.

— Так что такое классовые различия? — спросил Костигер.

— Та старая шлюха неплоха в постели, — сказал Хартман. — Лакомый кусочек.

— Чего? — спросил Эссен.

— Я сказал «та госпожа», что тебя заинтересовало?

— Та старая шлюха стоит три сотни золотых крон в год по сравнению с девицей, с которой я танцевал, — сказал Дэнол. — И вообще она не выглядит старше тебя.

— Три сотни золотых крон? — воскликнул Хартман.

— Ее последний муж был пивоваром, — добавил Дэнол.

— Тебе надо бы ее попробовать, — засмеялся Костигер. — Может, получишь приглашение в ее особняк.

— На чай, — улыбнулся Дэнол.

— В ее койке, — предположил Костигер.

— Она дала мне это на память, — сказал Хартман, размахивая какой-то карточкой.

— Это же приглашение, — ответил Эндри.

— Что? Ну-ка, поближе к свету. Кто умеет читать?

— Дай сюда, — вздохнул Эндри. — Леди Полкингганс-Клунс из особняка «Глоток Эля»… просит почтить своим присутствием… реккона Хартмана из Сопровождения Путешествий… на чай… пирожные… в три часа после полудня… или это «на рассвете»?

— Полдень? Рассвет? Так когда, черт вас возьми… Сир!

— На рассвете, — сказал Дэнол, посмотрев Эндри через плечо.

— Найди мыло и наполни лохань для лошадей, — закричал Сандер.

Все мыло использовали перед балом, поэтому Хартман и несколько других рекконов решили совершить нападение на прачечную. Эндри пошел в конюшню с глиняной лампой и начал качать воду в лохань для лошадей, пробормотав: «Именно этой ночью барды могут написать замечательные песни».

— Эндри?

Он медленно повернулся, услышав голос Веландер. Она выглядела неважно. Стояла, прислонившись к повозке. На Веландер была тонкая накидка, туника и узкие штаны.

— Эндри, это ты?

— Да, я. Разве не видишь?

— Нет. Слепая.

Она открыла глаза, и оттуда заструился бело-голубой свет. Она снова закрыла их.

— Веландер, что с тобой случилось? — воскликнул Эндри.

— Дракон поразил меня. Не вижу теперь. Почти не двигаюсь. Встала, помылась, привела себя в порядок. Нашла одежду в повозке. Хотела опрятно выглядеть. О! От тебя пахнет… женщиной.

— А да, я танцевал с несколькими. На балу. Так что же с тобой?

— Да ничего. Забудь. И как танцы? Девушки милые?

— Милые, но… не интересные, — Эндри не был уверен, правильно ли подобрал слово, но все-таки оно показалось ему подходящим. — Вот еще что. Принцесса дала мне право на ношение герба и назначила Эссена маршалом. Рекконы… черт, как это… прикреплены. Прикреплены к Гвардии Сопровождения Путешествий. Великая победа.

— О, я очень рада. Прими мои поздравления.

— Спасибо.

— Я мылась. Почистила зубы, клыки, все. Волосы тоже привела в порядок.

— Ты могла бы пойти на бал, если бы сделала это пораньше, — засмеялся Эндри. — Ты могла бы стать моей спутницей: в приглашении было написано, что я вправе привести кого-нибудь.

— Я? — выдохнула Веландер, и ее мерцающие глаза широко открылись, но затем поспешно закрылись вновь.

— Почему нет? Там никто не выглядел лучше, чем ты.

Проблема Эндри заключалась не столько в том, что у него не было большого опыта общения с девушками, сколько в другом: Эндри даже не знал, как следует разговаривать, точнее, не представлял себе, как себя вести во время беседы. Веландер молчала, стоя в темноте возле повозки. Она выглядела больной и сердитой одновременно.

— Эндри, договор. Да? Помнишь?

— Ну да, на балу я пил только воду, смешанную с соком лайма.

— Ты почти не пьешь, я больше не охочусь… на людей.

— Тут кости. Почему?

— Ты… достоин уважения. Во всем.

— Я тоже тебя уважаю за попытку. Я знаю, как это, должно быть, сложно… говорю от имени всех людей.

— Ты храбр. Знаю это. Если ты будешь что-то делать, много мне понадобится? Много нужно знать?

— Если смогу…

— Подойди ближе.

Хотя на лице Эндри не отражалось ничего, кроме ужаса, он сделал несколько шагов вперед. Веландер медленно подняла руки и заключила Эндри в объятия. Через мгновение она еще сильнее обняла его. Эндри заставил себя ответить, хотя Веландер была холодной и твердой. Она дрожала: в ней боролись сила воли и желание немедленно накинуться на свою добычу. Веландер еще сильнее сжала руки. В спине у Эндри что-то щелкнуло и хрустнуло. Она прислонилась своей щекой к щеке Эндри, и это прикосновение было таким же холодным и твердым, как грязь зимней ночь на альберинских улицах… хотя от Веландер пахло мылом, и каждый раз, когда она делала выдох, в воздухе чувствовался аромат листьев мяты.

Но прежде чем Эндри смог это ощутить, Веландер уже отступила назад и ослабила свои тиски.

— О, спасибо большое, — прошептала она.

Когда все закончилось, Эндри испытал огромное облегчение. Такого не было даже после того, как он получил право на ношение герба от принцессы и не сделал ни одной глупости. И вот это случилось. Он никогда не смог бы решиться сам обнять Веландер за шею.

— В Кловессере, когда ты была в повозке и ела… Я ударил тебя, и ты… подняла голову.

— Да.

— Выражение твоего лица… оно было таким злым.

— Помешал мне поесть. Опасно.

— Но ты все-таки напала не на меня, а на прозрачного дракона. Почему?

Веландер напряглась, сжала губы, затем так внезапно обмякла, что Эндри подумал: «Она сейчас упадет». Она задержала дыхание, словно пыталась набраться храбрости.

— Потому что я люблю тебя, — наконец прошептала она.

Эндри показалось, что внезапно открылась дверь, послышался топот чьих-то бегущих ног, и вдруг все стихло. «При всех или нет, этого не избежать», — подумал он, стараясь привлечь Веландер к себе. Появилось ощущение, что он пытается сдвинуть с места бронзовую статую, которая намертво прикреплена к полу. Его пальцы ласкали ее волосы, влажные и холодные.

— Слышу других рекконов, — прошептала она.

— И что они? — прошептал в ответ Эндри.

«Нет ужасного запаха, — подумал он. — Аромат мыла и свежих листьев мяты в ее дыхании…». Его губы встретились с ее губами, и они не были больше холодными, они словно ожили. Он ощущал где-то в глубине твердые клыки; крошечные частички его жизненной силы по губам переходили в ее тело. Он осторожно сделал шаг назад, медленно, не желая оскорбить Веландер перед остальными рекконами. Лучи жизненной силы, связавшие их, вспыхнули, заискрились, затем исчезли. Его губы пронзила резкая боль, и внезапно они онемели.