Шон Макмуллен - Прозрачные Драконы

— Мне не нужно заклинание истины, я живу ради принцессы Сентерри, я могу умереть за нее! — воскликнул студент, поднимая сложенные ладони и указывая ими на Сентерри. — Встреча с ней изменила мою жизнь, я навсегда отказываюсь от революционных замыслов, я не мог набраться смелости и сказать об этом Риеллен и Мэбену, но теперь я не желаю говорить ничего, кроме правды, я заявляю, что обожаю даже пыль, по которой ходит принцесса Сентерри…

— Хватит, пожалуйста, уходите! — закричал инквизитор, закрывая лицо рукой.

— Ваша организация, кажется, ведет подрывную политическую деятельность, — заметила Сентерри, рассматривая Риеллен, демонстративно отводящую глаза. — Если я когда-нибудь поймаю вас за границами Альпенниен, то повешу за предательство. Вильбар, вы, начиная с сего момента, находитесь под моей охраной и защитой.

Инквизитор разрушил заклинание истины, Долвьенн немедленно отпустила руку Эндри и, хромая, пошла к капитану Гилврэю. К тому времени Сентерри находилась в объятьях Эмтеллиана, а Терикель вытирала кровь с лица салфеткой Ларон направился к Эндри.

— Нам пора, парень, если тебе не хочется понаблюдать за наказанием, — сказал Ларон, указывая на главную дверь.

— Так это то, чем занимаются лучшие представители нашего общества? — пробормотал Эндри, и его лицо приняло озадаченное выражение.

— Вот куда уходят наши налоги, Эндри. Я забыл спросить, как Вел?

— Умирает, но мы уже попрощались.

— Ты думаешь, она бы захотела со мной поговорить, прежде чем я снова исчезну?

— Я думаю, она стала бы настаивать на этом.

Утром, спустя несколько часов, Ларон отправился в путь вместе с Риеллен, Долвьенн и Гилврэем. Мэбен решил, что должен вступить в ряды жречества, и, прежде чем дать обет послушания, пришел в комнату к Эндри, неся что-то под мышкой. Это оказалась одежда, которая подходила лишь тому, кто был по меньшей мере на два фута ниже Эндри, несколько украденных книг о магических заклинаниях, горстка серебряных и медных монет, одеяло и нож.

— Я слышал, рекконов пошлют вслед за капитаном Гилврэем и леди Долвьенн, — сказал Мэбен.

— Ну да, — ответил Эндри. — Мы должны не терять их из виду, пока не кончится день, затем привести к ним Регентскую Гвардию и отряд кастеляна. Кажется, они спешат прямо в Логьяр, поэтому мы тоже отправляемся туда.

— Но я думал, тебе нравится капитан.

— Да, но я солдат, а Сентерри — мой командир.

— Эндри, я слышал, высокоученая Терикель должна идти с рекконами.

— О да, и Уоллес тоже. Сентерри сообщила ему, что случилось с инквизитором, затем пообещала сделать его поваром во дворце Логьяра. Он очень хочет попасть туда и устроить пир, когда приедет принцесса. А сейчас, Мэбен, я должен присоединиться к рекконам, поскольку в полдень мы уже уходим. Присмотри за Веландер, пока она здесь.

— Конечно, и береги себя, Эндри.

На второй день после выхода из Альпенфаста рекконы заметили на дороге странные ровные круглые следы. Как правило, вокруг них были разбросаны кости.

— Где-то рядом прозрачные драконы, — заявил Эссен, слезая с лошади и вынимая острый, по виду дорогой топор из руки скелета на краю одного из следов.

— Да я заметил, сир, — ответил Эндри, принимая у него топор.

Они перешли вброд широкую, но мелкую реку и некоторое время ехали вдоль берега. Дорога превратилась в ровное заросшее травой поле, окруженное горами.

Теперь чаще всего Эссен ехал рядом с Эндри, который рассказывал ему о заклинании истины. Еще Эндри объяснял ему кое-какие правила поведения, о которых узнал от Ларона и Уоллеса.

— Не принимай чопорность за чувство собственного достоинства, когда видишь человека в первый раз, — сказал Эндри так, чтобы слышал Уоллес, управляющий повозкой. — Чопорным быть легко. Чувству собственного достоинства надо учиться.

— С каких это пор я стал чопорным? — возмутился Уоллес.

— С тех пор как одна женщина не дала тебе пощечину, когда ты с вожделением посмотрел на нее, — засмеялся Эссен.

Все, за исключением Терикель и Уоллеса, тоже засмеялись. Затем Эндри продолжил урок:

— Благородным людям не нужно ничего доказывать, и при этом они ведут себя очень естественно.

— Наверное, благородные люди не хвастаются? — спросил Эссен.

— Да, кажется, так. Ларон говорил, хвастовство не принесет никакой пользы. Уверенность в себе и непринужденная манера поведения расскажут больше, чем часовое повествование о себе.

— Ну а о чем тогда говорить?

— О человеке, с которым ты общаешься. Пусть он почувствует, что важен тебе.

Издалека послышались глухие удары колокола, отозвавшиеся эхом в горах.

— Что это? — спросил Эндри.

— Большой колокол, — ответил Эссен.

— Нет, я имею в виду, что это означает?

— Это колокол смерти в Альпенфасте, — хрипло произнесла Терикель с повозки.

— Но, госпожа, Веландер долго находилась между жизнью и смертью, — сказал Эндри. — Почему мы должны быть уверены, что она действительно умерла?

— Им лучше знать такие вещи, чем нам, Эндри. Отпустим ее. Да останется ее образ чистым и светлым в наших воспоминаниях.

Вечером Терикель попросила сделать остановку. Они находились в небольшом овраге с ровными краями, и дорога, идущая кругом возвышающейся впереди горы, сужалась так, что телега едва могла проехать. Как сказала Терикель, гора называлась «Коготь-скала». С другой стороны путь резко обрывался: взору открывалось ущелье. По оценкам Эссена, его глубина достигала не менее полумили.

— Костигер, Дэнол, поднимитесь на ту часть горы и проверьте, чтобы там не было никаких засад — не хочется, чтобы на нас напали, когда мы будем на узкой тропе, — велел Эссен. — Оставайтесь там до тех пор, пока мы не дойдем до конца. Мы будем ждать с лошадьми на той стороне. Госпожа, сколько времени вам потребуется?

— Вероятно, два дня, маршал Эссен.

— Два дня? Мы можем ждать только в течение этой ночи.

— Я могу отправиться назад, в Альпенфаст, но у меня есть одна просьба. Отпустите со мной Эндри, он умеет играть на ребеке. Это очень важно.

Эссен нахмурился и покачал головой:

— Играть могут Эндри, Дэнол и я, но мы — рекконы. Мы должны исполнять приказ — преследовать капитана и его госпожу.

— Я слышал, кто-то говорил о музыке? — спросил Уоллес торопливо. — А у меня случайно с собой лира, и я не реккон.

— Ах да, но засунь что-нибудь в рот, чтобы ты не мог петь свои ужасные баллады, — засмеялся Эссен. — Хорошо, госпожа, но повозка остается с нами: она послужит великолепной мишенью для врагов. Я оставлю двух лошадей для вас и Уоллеса. Уоллес, я напишу тебе разрешение покинуть нас, но, когда госпоже ты больше не понадобишься, скачи за нами.

— Понял, сир, — ответил, поклонившись, Уоллес.