Роман Парфененко - Другое имя зла

– Как ты думаешь, они опасны? – обречено спросила Наташа.

– Будут! Если мы в их представлении станем мешать в осуществлении их хрен знает каких планов. – Абсолютно в этом уверен. Да и крысы недвусмысленно определили наше место в этом городе. Во всем этом было что-то еще. Продолжил свои размышления вслух:

– Знаешь, Наташа, мне пришла в голову неожиданная мысль. Что если крысы не против нашего существования? Может быть, они просто пытаются обезопасить себя. Собирают все оружие, которое способно поражать на расстоянии. Холодное оружие при их размерах и скорости не представляет для них серьезной опасности. Справиться с крысой таких размеров, будучи вооруженным даже двуручным мечом, дело сомнительное. Кроме того, с холодным оружием надо уметь обращаться. Победить подобного грызуна в единоборстве, поступок выходящий за рамки возможностей среднего человека. Крысам было наплевать на то, что я держал в руке нож. Мы не представляли для них угрозы. Не знаю как, но мне кажется, они понимали, что в наших интересах разойтись с ними по-хорошему. Они не видели в нас опасности. Трофейщики просто остановили нас и всем своим видом, весьма наглядно попросили не мешать. Если бы у нас был, хотя бы пистолет, я принялся палить от страха, не думая о последствиях. Тогда выходит, что трофейщики собирают все оружие, даже в квартирах. Хотя возможность отыскать оружие в квартире, практически равна нулю. Мало у кого пистолеты в то время лежали на видном месте.… Слушай, а что если это говорит о том, что оружие крысы прячут не только от нас?! Тогда выходит, что кроме нас есть еще люди! Собирая оружие крысы, просто хотят уровнять шансы, на случай открытого противостояния между ними и выжившими. В этом случае они имеют больше шансов победить…

Наташка остановилась как вкопанная. Она смотрела на меня, открыв все то, что возможно, на своем лице настолько широко, что казалось оно вот– вот даст трещину. Было такое ощущение, что увидела ползающих по мне золотых жуков с изумрудными глазами.

– Ты, что зависла? – пощелкал у нее перед лицом пальцами:

– Сбой системных файлов?

К ней медленно вернулась возможность складывать звуки в слова.

– Юра, так, что это значит, что не всех людей убили?! Значит, есть живые? Мы можем с ними встретиться?! Это правда, я правильно поняла?

– Наташа, поняла, ты, правильно. Во всем этом есть одно "но". Все выше сказанное, попытка построить более – менее логичные рассуждения. На самом деле, к моему величайшему сожалению, цена этим построениям, ломаный грош в базарный день. Все они не опираются ни на один мало-мальски подтвержденный факт, а значит совершенно бессмысленны. Поэтому они не более чем абстрактная игра пытающегося остаться холодным и здравым моего ума. Но даже, если мы предположим, что все это так, как я думаю, обольщаться не стоит. Вероятнее всего другие люди представляют опасность не только для крыс, что очевидно. Но как бы это неприятно не звучало, для нас тоже.

Зародившаяся у нее надежда, скомкалась от моих слов. Сама она тоже сникла, и на глазах появился непременный атрибут любого женского разочарования – слезы.

– Наташенька, ты пойми, что все это не более чем человеческая логика. Конкретно моя. Я всегда был пессимистом. В этом мире мы с тобой больше похожи на крыс. Крысы, не знаю почему, похожи на людей. Но это совсем не значит, что они руководствуются в своих поступках нашей, человеческой логикой. Скорее всего, это не так. Может быть, они этим оружием украшают тронную залу своего короля, или повелителя, или кто у них там командует. Мы ведь не знаем их представлений о красоте, как впрочем, и всего остального о них. Одно совершенно очевидно, у них существует иерархия. Все остальное темный лес. Скорее всего, что все это я просто придумываю. Или скажем так, пытаюсь отыскать истину не имея ни каких конкретных знаний об этом месте. Занятие конечно идиотское.

Обнял ее. Слезы текли, как горошины. Но плакала она тихо. Это не истерика. Просто человеку всегда надо на что– то надеяться. И очень важно для него иметь хоть не большое подтверждение того, что его надежда не беспочвенна.

– Успокойся, заинька. Когда будешь, готова идти дай знать. Отказываться от первоначального плана у нас оснований пока нет. Потом мне кажется, если нам удастся выбраться за город… Там будет, более– менее все ясно и понятно, – врал, конечно, но и самому очень хотелось на это надеяться. Хлюпнув последний раз носом, отстранилась от меня, вытерла руками мокрое лицо, сказала:

– Все, Юр, я успокоилась. Просто, когда ты сказал о других людях, у меня надежда какая – то появилась. Глупо конечно. На что здесь можно надеяться?! Ну что, пошли?

– Понимаю. Надеяться нам не на кого, кроме нас самих. Пойдем, славная моя.

Как же назывался этот мост? С моей памятью творились чудеса. Казалось, совсем недавно знал все это, а теперь на месте названий сплошной пробел. Желание вспомнить доводило до полового бессилия. Места были знакомыми и родными, а вот как они назывались.… Хоть убейте! Всплывали какие-то слова, но они совершенно не были связаны с тем, что я видел перед своими глазами. Странно быстро я принял все изменения произошедшие с городом. Может быть, Наташка права в том, что я неадекватно отношусь ко всему этому. Впрочем, она сама вначале жалась и постоянно держалась за руку, как ребенок, который боится потеряться. Сейчас идет спокойно, рядом, уже не путается под ногами. Значит, и с ней происходят изменения. Не будем сейчас задаваться вопросом о странностях нашего восприятия. Оставим на-потом. На какое потом?

– Натуля, – для привычной тишины, голос прозвучал пугающе громко. Она вздрогнула. То ли от звука моего голоса, то ли ожидая от меня очередной гадости или следующего словесного поноса. Никак не могу разобраться в своих чувствах по отношению к ней. Подчас ее мучительно, до сердечных колик жалко. А иногда просто удавить хочется. Атмосфера этого проклятого города сводит с ума.

– Наташа, – повторил свое обращение:

– Сейчас зайдем в этот сад у реки, черт, забыл, как называется. Хрен с ним! – тут я пой мал себя на мысли, что забыл, как называется и сама река:

– Слушай, как называется эта река? – в ее взгляде вместе с недоверием проскальзывал легко угадываемый страх. Видимо, решила, что забрало у меня окончательно упало, и теперь я полностью оформившийся параноик.

– Нет, Наташа, я не шучу. Правда, забыл. У меня с памятью какие-то забавные штуки происходят. Помнишь, как в песне: "Что– то с памятью моей стало…" Все исчезает куда– то, вот только что помнил, и на тебе, ничего нет.

– Река называется Нева, – мое объяснение не имело положительного результата. Она и впрямь думает, что крыша у меня съезжает все больше и больше.