Александр Гуров - Ученик некроманта. Мир без боли

– Так тому и быть! – с готовностью согласился Жерар. И тут же, чтобы Морена не усомнилась в правдивости его слов, разложил на столе новый пергамент, макнул в чернильницу перо и принялся писать.

Вскоре жилище карлов опустело. Видно было, что хозяева спешили, собирались впопыхах. На столе они оставили свидетельства недавней трапезы и собственной неаккуратности: разбросаны столовые уборы, из которых вывалилась еда, перекинуты кувшин и кружки. Неубранной осталась и оружейная в другом крыле подгорной обители: на полу валялись топоры и алебарды, щиты и доспехи. Не успел остыть горн, в пламени которого несколькими часами ранее умелые карлы выковали подарки для гостей.

Карлы повели спутников тайными лабиринтами, ходами, в которых не сумел бы сориентироваться никто, кроме того, чьи руки его сотворили. Братья Ивальди знаючи вели некроманта и имитатора, срезали путь, пользовались скрытыми дверями и туннелями, и по истечении целого дня вся компания выбралась наружу, на свежий горный воздух, где ни ветра, ни метели уже не было.

Мир укутался в белоснежное покрывало, замер в холодном оцепенении. Отовсюду, насколько хватало глаз, постелился нетронутый серебряно-белый наст. Казалось, что это море, штильное море с нерушимыми айсбергами по обе стороны тонкого канала, который на самом деле назывался Фангорским ущельем.

Природа словно уснула, с головой окуналась в дремотную дымку. Ничто не разрушало тишины, безветрия, тонкой зимней гармонии. Вокруг не было ни людей, ни зверей, ни птиц, лишь сама исполинская Мать-природа, сила которой в этой части света была безгранична.

Секунду помедлив, Сандро сошел с предгорья и пошел по насту, с недовольным видом разгребая сугробы. Вскоре к нему присоединились угрюмые карлы, которые хотели сражений, а не путешествий по снежному океану. С криком и звонким смехом, отразившимся от горных вершин, Диорес прыгнул в сугроб, налету превращаясь в белого волка, и, весело завывая, побежал впереди всех.

– Хоть кому-то весело, – с недовольством в голосе осведомил Брок.

– Не будь занудой, братец! – подбодрил его Хемдаль и побежал вперед, напрасно пытаясь поспеть за имитатором.

– Ведет себя, как дитя! – сплюнул Брок. – Эх, бесы! Меня подожди! Куда прешь! – выкрикнул он и рванулся следом за братом.

– Какие планы? – спросил Сидри, когда остался с некромантом наедине. – Как ты хочешь победить нежить?

– Для этого мне придется вступить с ней в союз, – с готовностью отозвался Сандро. Он уже ждал этого разговора и даже удивлялся, почему старший Ивальди не начал его раньше. Времени для этого было достаточно.

– Враг моего врага – мой друг? – догадался Сидри.

– Да, именно так, – согласился Сандро.

– Погоди ка… – Сидри невольно замедлил шаг и посмотрел на некроманта. – Но мы идем не в том направлении. Хельгард в обратную сторону.

– Ты прав, Сидри, но здесь нет ошибки.

– Эх, полумертвый, не знаю, что у тебя на уме, – заговорил в ответ Сидри, – но я обещал тебе помощь, а братьям – сражения. Поэтому мне без разницы, в каком направлении идти.

– Может, мне ты поведаешь о своих планах? – поинтересовался тогда Трисмегист, без особого труда принимая видимый облик.

– Для тебя не секрет, Альберт, что я планировал заручиться поддержкой наместника, но не так давно понял, что с другим полководцем будет проще договориться.

– Ты решил связаться с Сиквойей? – изумился Трисмегист. – Но ведь он подвластен Арганусу и не сможет противиться его воле. Он – раб.

– Я знаю, Альберт, – кивнул некромнат, даже не взглянув в сторону друида. – Но именно в этой дерзости и скрыт ключ к успеху. Поверь мне, все обернется даже лучше, чем мы с тобой думали.

– Я поверю тебе, – отозвался друид. – Только прошу: будь аккуратен и не лезь головой в пчелиный улей.

– Но именно это я и собираюсь сделать, – с улыбкой ответил Сандро и больше не проронил ни слова.

Грязная ночь перепачкала небо, залила чернилами, сделав матово черным. Звезды потухли, спрятались за грузными тучами, ибо боялись смотреть на огонь, горевший в саду усадьбы Ливуазье; стеснялись наблюдать за пламенем, в котором молча, как и при жизни, сгорает бездетная Марта, не оставившая после себя, как хотела, никакого следа в светлом мире. Суровой у нее была судьба, горькой жизнь. И смерть оказалась не слаще. С привкусом крови и крепленого вина.

Веридий жадно отхлебнул бенедиктина, который не только утолял вампирскую жажду, но и хмелью туманил рассудок, что сейчас было вдвое важнее. Мало. Мало вина. Мало! Ливуазье одним глотком осушил оставшиеся полбутылки и швырнул пустой сосуд за ограду. Уже пятый за эту ночь. В сонной городской глуши шумно разбилось стекло, но раненое сердце раскололось во стократ громче. Ливуазье соткал огненный шар и пустил его в погребальный костер, заставив стихию взреветь, а пламя подняться до грязных небес, чтобы хоть на миг осветить их чистым сиянием погибшей души.

Пламя, исчерпавшись, затухло также быстро, как минутой назад взъярилось. Ливуазье стоял и наблюдал за тем, как холодный ветер хватает в свои объятья пепел и прах, уносит их далеко за границы города, за границы Хельхейма, чтобы Марта сумела переродиться в более счастливом месте, чтобы памятью о ней пропиталась каждая крупица проклятого мира.

Из глаз Веридия текли кровавые слезы. Слишком много крови он выпил этой ночью, непозволительно близко подошел к черте, за которой заканчивается голконда, умирает рай и начинается привычная для многих вампиров суровая реальность извечного голода. Не прекращая лить молчаливые кровавые слезы, Веридий упал на колени и подполз к рдеющим углям, оставшимся от его возлюбленной. Упал в тлеющее кострище. Вслух зарыдал, обнял уголь, пепел и прах, будто страстную женщину, и целовал грязь, представляя сладкие губы любимой. Но ее больше нет. Ее нет. Остался лишь антрацитовый уголь. И память.