Холли Лайл - Испытание пламенем

Лорин убрала руку, но зеркало продолжало мерцать зеленоватым сиянием. Ждало ее.

Ну, разумеется, подумала Лорин. Вот только откуда она знает , что так и должно быть?

Где-то в глубине ее мозга зазвучал голос отца: «Как только ты откроешь ворота, они останутся открытыми до тех пор, пока не произойдет одно из двух. Или что-то перейдет отсюда туда, или наоборот — оттуда сюда. Иначе они сломаются. Никогда, никогда не оставляй ворота открытыми».

Еще один приступ дрожи, на сей раз такой силы, что у нее застучали зубы. Лорин снова взглянула на заснеженный пейзаж, на закрытые ставни дома и подумала, что, пожалуй, не стоит идти туда босиком и в одной пижаме. Теплая одежда. Ботинки. Шапка. Перчатки. Ты уже взрослая, Лорин.

Однако если она и правда собирается вести себя как взрослая, может, ей вообще не стоит туда идти? Очевидно, самое разумное — это подняться сейчас наверх, а завтра поутру нанять кого-нибудь, чтобы это зеркало навсегда унесли из дома. Конечно, оно тяжелое, но сдвинуть все-таки можно. И, черт возьми, за старинное десятифутовое зеркало она наверняка выручит хорошие деньги.

Но быть взрослым — не значит искоренить из собственной жизни внезапно явившуюся магию. А значит это — идти на разумный риск, при случае надежно подстраховаться, обдумывать каждый шаг до того, как его сделать. Но не значит, что следует совсем избегать риска. Такое под силу только мертвецам. Ведь какая-то доля ее существа, она и сама не подозревает какая, связана с этим зеркалом, с тем, что лежит за ним. И она собирается по необходимости пройти туда. Но сначала запасется теплой одеждой, продуктами и, конечно, решит проблему с Джейком — куда его тем временем деть. Оставить с надежной няней? Взять с собой в Зазеркалье?

Насколько ей известно, существуют две школы, определяющие поведение родителей относительно детей в сложных ситуациях. Лорин имела широкие возможности выслушать аргументы обеих сторон. Ее двоюродная сестра Кэролайн и муж Кэролайн Эд были фанатами Иисуса. Фанатами настолько преданными, что решили: единственный путь послужить Ему — это поехать в самые непотребные и Богом забытые дыры в странах третьего мира, чтобы проповедовать подыхающим с голоду обитателям трущоб, что умирать с Иисусом лучше, чем без него. Отправляясь в этот круиз во славу Иисуса, они прихватили с собой детей.

Приезжая в отпуск, они каждый раз приглашали Лорин посмотреть слайды.

— Вот здесь на нас напал носорог. Джимми, помнишь того огромного носорога? А здесь мы с партизанами. Они держали нас в горах. Представляешь, нас раздумали расстреливать, только когда мы сказали, что работаем на «Роллинг стоунз». Слава Богу, что у Китти был с собой номер журнала. У тебя он сохранился, малышка? Ну да, правильно. Он сгорел со всеми вещами в том доме. А это мы во время восстания. Местные жители тогда жгли дома всех иностранцев. Вот тут как раз был наш дом. Видишь, какое пламя? Да-да, здесь. Вот это приключение! А вот уже новый дом. Правда, красивый? А здесь он снят сразу после землетрясения. Папочке пришлось откапывать Джимми из развалин, на него рухнул потолок. Помнишь, Джимми?

Эти совместные просмотры слайдов приводили Лорин в настоящий ступор. Сама-то она жила в Кэт-Крике и никогда никуда не ездила и ни в чем не участвовала (а внутренний голос тихонько нашептывал: даже когда ты была совсем малышкой, у тебя хватало здравого смысла ни во что не влипнуть). А ее кузины с мужем в это время сражались с носорогами, попадали в плен к партизанам и дрожали под дулами их автоматов, переживали землетрясения и бог знает что еще. Родители Лорин придерживались точки зрения Кэролайн и ее мужа:

— Чем бы ты ни занимался, детей следует брать с собой. Самое страшное, что можно только представить, это если дети окажутся отрезаны от тебя и нельзя будет воссоединиться.

Однако друзья родителей возмущенно спрашивали:

— Почему они не отдадут несчастных детишек в интернат? Все эти ужасы могут подорвать нервную систему ребенка.

Лорин тоже задумывалась над этими проблемами. У нее было достаточно времени, чтобы посмотреть, к чему приведут эксперименты ее тетушки и дядюшки по вовлечению детей в свои приключения. Джим стал свободным фотографом. Много работал на «Нейшнл джеографик» и, кстати, на «Роллинг стоунз». Дикие животные, парни с автоматами в странах третьего мира, катастрофы… Если его нервная система и была подорвана, он сумел превратить это в неплохой источник заработка. Кейт закупает модную одежду для «Пятой авеню» Сака, знает множество языков, мотается по всему свету в поисках идеального платья для коктейля. На взгляд Лорин, это тоже работа с популяцией диких животных — не так много парней с автоматами, и катастрофы там совсем другого масштаба и иной природы, — но, судя по всему, Кейт счастлива. Ни один из них не пошел тропой Иисуса, на которой истерли себе ноги их родители, но, насколько известно Лорин, ни один не стал ни психопатом, ни серийным убийцей.

А в глубине души по-прежнему звучал обращенный к Кэролайн голос матери:

— Чем бы ты ни занималась, дети должны быть с тобой. Самое страшное, если окажешься отрезана от детей и нельзя будет воссоединиться.

И Лорин думала: «Как это верно, мама. Оказаться в этом глухом лесу и не иметь возможности вернуться… Чтобы я была там, а Джейк — здесь… Нет!»

Значит, Джейк отправится с ней. Путешествие будет… познавательным. Да-да, Кэролайн и Эд всегда так говорили, говорили, что дадут детям образование, которого за деньги не купишь. Время показало, что, похоже, они правы.

Значит, проблему открытых ворот надо решать, и быстро. «Никогда, никогда не оставляй ворота открытыми!» — требовал голос отца, а ведь он, скромный пенсионер, бывший почтовый служащий, по большей части ни в чем не проявлял настойчивости.

Вот только Лорин почему-то не помнит, когда он ей это говорил и почему. На самом деле она почти ничего не помнит и чем больше об этом думает, тем удивительнее кажутся эти пробелы в прошлом. Но она точно знает, отец сказал именно так. И хотя она не понимает, чего следует опасаться, но знает, что выяснять это ей не хочется.

Лорин принесла из гостиной стул, перенесла его в вестибюль и, не задумываясь о том, что делает, просунула его сквозь поверхность зеркала. Стул исчез с мягким хлюпающим хлопком. Мерцающий зеленый свет задрожал, стал закручиваться, сворачиваться в густеющую спираль, меркнуть, уменьшаться, как вода, убегающая в сток раковины.

Лорин не позволяла себе слишком задумываться над своими действиями. Она словно состояла из двух отдельных женщин. Одна понимала, что делает, а вторая металась во тьме. Однако впечатление было такое, будто именно эта беспомощная составляющая руководила основным ходом ее жизни. Теперь Лорин начинала понимать: что-то она прежде упускала, что-то большое, а та ее часть, которая знала, что происходит, молчала, знаниями не делилась. Беспомощная же составляющая была насмерть перепугана и не желала задавать вопросы, словно подозревая, что ответы ей не понравятся.