Кейт Ивен - Кварталы Нелюдей

Виктор вздохнул и под моим изумлённым взглядом продолжил:

— То была моя первая в жизни охота. Итэна я выследил и убил, но, как это всегда происходит с вэмпами, смерть Прародителя сильно подорвала моё здоровье. Мне повезло, что меня подобрал Ночной Патруль и доставил в Академию, кадетом которой я стал, — мужчина посмотрел на меня внимательными васильковыми глазами. — Это было почти тридцать лет назад. Тридцать один год я — вэмп, но как сейчас помню ту ночь, когда с раной на шее вернулся домой. Моя жена Луиза и дочь Энджи крепко спали, а я сидел возле окна, гадая, что же будет. Я знал, что создание вэмпов противозаконно, и меня тошнило при мысли, что теперь я как какой-то гуль или спятивший вурдолак должен быть убит. Меня мучал вопрос, что будет, если те Ночные Патрули, с которыми я сталкивался по дороге домой, узнают во мне вэмпа?.. Когда я понял, что могу по собственному желанию расширять и сужать зрачки, и что раны у меня затягиваются в два раза быстрее, я даже обрадовался и подумал: вот здорово всё-таки быть не человеком! Я ещё больше утвердился в этой мысли, когда заметил, что мои силы, живучесть и выносливость увеличились, а воля никак не зависит от воли Итэна, если ему не попадаться на галаза. Но когда у меня впервые прорезались клыки во время одной из уличных драк, я испугался: а может, дело совсем не в том, нахожусь я во власти вампира или нет? Может, это всё вопрос времени, и я сам по себе захочу крови, сам захочу служить своему Прародителю? Может, я однажды перегрызу горло жене и дочери, а потом приползу к Итэну на коленях? Я просыпался в холодном поту от мысли, что мне уготована такая жизнь.

Виктор протянул руку и, зачерпнув горсть моих мокрых волос, приподнял мою голову так, чтобы видеть мои расширившиеся от удивления глаза.

— А теперь скажи мне, маленькая вэмпи, — мягко произнёс белоголовый мужчина, — какой из твоих страхов я не пережил и не упомянул?

— Т-ты-ы… — прошептала я, не зная, что сказать.

Мне казалось…

Я не ожидала… не думала, что так может быть…

— Я — такой же вэмп, как и ты, девочка, — произнёс Наблюдатель, — и меня так же скрутило болью, когда я впервые перешёл предел человеческих возможностей, ускорив свои движения.

Он стянул перчатку и взял меня за руку. Его ладонь немного жглась.

— Чувствуешь? — глаза Виктора смотрели мне в душу, разбитую, осквернённую, и точно такую же я видела в их васильковой глубине. — Жжение вместо покалывания. Это означает, что мы с тобой нелюди одного типа. Оба вэмпы. Целуя твою руку, я думал, что ты знаешь и поймёшь.

— Откуда мне было знать? — я закрыла лицо свободной рукой, и меня словно прорвало. — Я же не знаю, оказывается, не знаю ничего! Я не знаю, как выгляжу со стороны, как контролировать свои способности, эмоции, как постоянно держать на привязи эту вэмпи, потому что она творит такое…

— Я знаю! — мягко оборвал меня белоголовый мужчина. — Я ведь прошёл через всё это в твоём возрасте.

— Такого не может быть, — посмотрела я на него, — чтобы вот вдруг появился ты, такой же как я, прошедший через то же, что и я!!!

— Потому что таких свободных вэмпов как мы, мало. Тот шрам в виде квадрата, который я тебе показал, не просто так. И в Академии ты бы это действительно поняла, потому что за всю её историю только один раз в её стенах было сразу четыре вэмпа. Мы поступили в один год и были в одной специально созданной группе, поэтому и оставили каждый себе шрам в виде правильного четырёхугольника. После нас в школе до сих пор не учится ни одного вэмпа. Чего удивляться тому, что наши пути схожи?.. Да ты, — взгляд Виктора окинул меня всю, — посинела от холода. Вот, возьми, — от вытащил откуда-то из-за пазухи маленькую флягу, — это виски с кровью, лучшая микстура для вэмпа.

— Спасибо, — поморщилась я, — но…

— Маленькая мисс, неужели ты до сих пор лелеешь надежду стать Наблюдателем Мрака? — как-то невесело улыбнулся белокурый мужчина. — Для вэмпи, конечно, делают скидку на состояние печени, но Даладье скорее повесятся, чем подпустят тебя хотя бы на пушечый выстрел к Академии. А кровь во фляге очень хорошо разбавлена спиртным, так что не бойся: после одного раза не подсядешь.

— Человеческая?

— В больнице продают по весьма кусачей цене, — кивнул Виктор. — Пей, а то заболеешь.

— А я почувствовала исходящий от тебя запах крови вместе с виски,

— я всё ещё подозрительно смотрела на него.

— Маленькая госпожа, ты же вэмпи! Ты кровь за милю должна чуять! — как-то невесело рассмеялся Наблюдатель.

Я сделала глоток из фляги, и горло тут же обожгло. Едва не подавившись, я с трудом проглотила гремучий коктейль и жадно заглотнула ртом воздух. Но Виктор был прав: виски во фляге, несмотря на явственно пробивающийся запах крови, было куда больше.

— Благодарю, — просипела я, возвращая флягу.

— Если б я сам не пил, то подумал бы, что там чистый спирт, — усмехнулся белоголовый мужчина и, достав из кармана плаща пачку сигарет, хотел было закурить, но остановился и посмотрел на меня:

— Не возражаешь?

Я, громко икнув, посмотрела на сигареты и зажигалку в руках Наблюдателя, а потом ответила:

— Нет, но… Разве вам не запрещено курить? И употреблять спиртное?

— Кадетам запрещено, нам — нет, — Виктор раскурил сигарету, затянулся и выпустил в небо сизое облачко дыма. — Запрещено пить во множестве алкогольные напитки, употреблять наркотики, а курить простой табак — нет.

С этими словами он показал мне пачку «Camel» с симпатичным рыженьким верблюдом. А потом, опять затянувшись, выдохнул дым, который картинно поплыл призрачным ореолом вокруг его лица, растворяясь в воздухе и сверчковом пении. Это было даже как-то… красиво.

— Ты будешь тут сидеть, карауля простуду, или пойдёшь совершенствовать умение лазить по винограду? — спросил Наблюдатель. — Я бы на твоём месте давно уже принял горячую ванну и забрался под одеяло, хотя мне после такого кратковременного купания в холодной воде не грозит даже лёгкий насморк.

— Тогда зачем же ванна, одеяло? — непонимающе уставилась я на него. Мужчина выдохнул дым и тихонько рассмеялся:

— Только проучившись восемь лет в Академии, осознав всю свою нечеловеческую природу и привыкнув жить с ней, начинаешь ценить простые человеческие привычки и поступки, — он посмотрел на меня. — Когда ты станешь абсолютно не такой, как остальные люди, ты начнёшь пытаться быть как они.

— Не знаю, — дёрнула я щекой, не желая с ним спорить, — но я всегда ценила индивидуальность.

— Индивидуальность и различия по природе — не одно и то же. С тебя под лавкой уже натекло приличное озеро — ты идёшь?

— Только когда там заведётся Лохнесское чудовище. А я что, мешаю?

— Нет, — повернулся ко мне Виктор. — Но на те вопросы об Академии, что подлежат обсуждению, я ответил.