Кейт Ивен - Кварталы Нелюдей

— Да, у меня волосы русые, как у тебя. А откуда ты знаешь?

Я, по-прежнему находясь в горизонтальном положении, честно пожала плечами:

— Сама удивляюсь.

— Может, — вступил в разговор белоголовый Наблюдатель. — Мишель была у тебя в доме в тот день, когда вы с сестрой нашли тела родителей?

Я опять пожала плечами:

— Может. Это надо не у меня спрашивать.

— Хм, сейчас навскидку и не вспомню, — медленно произнесла женщина, и было явственно видно, что думает она в данный момент со-овсем о другом. Интересно, о чём?.. О нет, я не люблю читать чужие мысли и лезть в чужую жизнь…

Да ну? А с чего все твои беды и горести начались, помнишь?..

… но с этой женщиной что-то не так. Сначала мы с ней едем в одном вагоне метро, куда чисто случайно забредает Николя и шарахается от неё, как от осинового кола. Потом она вдруг оказывается здесь, когда у меня приступ… незнамо чего, связанного с Принцем и его оборотнями. Разве это всё может быть случайностью?

Да. Но при такой паранойе, как у тебя — конечно же нет!

Паранойя, между прочим, жизнь иногда спасает!

Угу. Это как в том анекдоте про двух психиатров, когда один другому говорит: «Помнишь, я тебе рассказывал об одном своём пациенте с тяжкой формой мании преследования? Так вот представляешь, я его почти уже вылечил, вот там чуть-чуть осталось — пара процедур и всё… И тут какая-то скотина пристрелила его!».

Очень остроумно, шиза. Я если что-нибудь и буду лечить в психиатрической больнице, так это тебя.

Да пожалуйста!

— У тебя, наверное, простой перегрев на солнце, — прервал мои препирания с самой собой голос Мишель. И тут у меня в голове зажглась лампочка Ильича.

Представляю себе это ужасное зрелище…

Заткнись!

— А вы давно знакомы? — посмотрела я сначала на Виктора, потом на короткостриженую женщину. Они опять как по команде переглянулись, после чего Наблюдатель ответил:

— Да ещё с Академии.

— Учились что ли вместе? — продолжала допытываться я.

— Вроде того, — уклончиво ответила Мишель, и что-то в её изменившейся осанке сказало: она собирается уходить. Вы не замечали, что людям необязательно говорить вам о своих намерениях смыться: вы можете это понять по тому, как они слегка выпрямились, распрямили плечи. Ну и приняли решительное выражение морды лица.

Я удержалась от язвительной реплики типа «Давно пора!» и стала ждать, что же будет.

— Ну что, леди Лэй, удачи тебе, — дружелюбно улыбнулась женщина. Но я такого «дружелюбия» наелась вдосталь, когда водилась с Эдуардом, и знала, что под ним может прятаться что угодно. У белокурого ублюдка, например — злость, ирония, отвращение или сарказм. Желание врезать тебе по морде, наконец.

А у неё… Кто знает?

— Череп, можно тебя на минутку? — повернулась Мишель к Виктору.

Череп? Это что-то новое. Надо будет расспросить об этом своего… хе, телохранителя.

— Идите, идите! — поспешно махнула я рукой, видя, что белоголовый мужчина поворачивается ко мне для вопроса. — Дайте спокойно старой раздолбанной… кляче, — я запнулась, едва не сказав «вэмпи», — разложить свои потёкшие мозги по полочкам морозильника.

Наблюдатели синхронно кивнули и отошли от меня по аллейке метров на тридцать. Ха! Можно подумать, что у меня слух как у Леси! Если бы! Я бы тогда ух!!.

Ух — чего?

Это художественное средство, а не глагол, дура.

Сама такая.

Я осторожно, чтобы не давать повода головной боли начать грызть кору мозга, села на лавке. Удивительно, но ощущение было лёгкое и приятное, как после сна. Вот сколько раз теряла сознание, а такое впервые! Аж обидно: вырубает меня в драке Эдуард, так прихожу в себя — жить не хочется. А тут на солнышке сомлела, и бодрая теперь как огурчик!

Мимо меня на трёхколёсных велосипедиках пронеслись два маленьких мальчишки. За ними, обливаясь потом, трусил дедушка. Такой, что ещё, наверное, немцев гонял. Бодрый дедуган.

Прислушавшись к ленивому перешёптыванию ветра и деревьев, я ощутила блаженное спокойствие. Откуда-то издалека доносился весёлый детский смех, переплетающийся со сладким запахом цветов и попкорна. Тихую дубовую аллейку, на которой стояла моя лавочка, делила пополам длинная клумба розовых, белых и лиловых цветов. Какие-то бабочки, шмели, пчёлы и осы весело суетились над цветами, заполняя спящую тишину своим развесёлым жужжанием.

Эдем. Иллюзорный эдем. В эти солнечные часы сюда опускается рай.

Но после заката…

Я повернула голову в ту сторону, где лежала «территория нелюдей».

После заката этот парк вполне можно звать Парком Кошмаров. Кошмаров, которые, как это ни странно, не выходят за рамки законов. Отчасти потому, что самих рамок и законов для них никто не придумал.

Интересно, а далеко ли тот обрыв, возле которого мы с Эдуардом… играли в догонялки?

Блин, да говори уже пря…

Ни слова о том, чем закончилась наша игра!

Ух, а там…

Молчать!!

И на кухне…

Неизвестно, какой стадии осложнения достигла бы моя шизофрения, как тут вернулся Виктор.

— Ну как Вы, барышня? — спросил он, садясь рядом со мной на лавку.

— Нормально, — странно, но я даже не возмутилась насчёт «барышни». Ну да, после того, как посреди дня хлопнешься в обморок от перегрева, попробуй попререкайся на этот счёт с настоящим Наблюдателем!

Хотя ведь я не из-за перегрева потеряла сознание. Из-за чего? Надо спросить у Лэйда. Как я его найду? Уф-ф-ф… Не знаю. Наверно, если выживу после приёма Даладье, займусь этой проблемой. Проведаю Ким и попрошу её передать Эдуарду от меня пару ласковых матов и нежных подзатыльников.

Ох, бедная моя Кимберли, как ты там после разговора с Баст? Я тебя так подставила, что…

— Эй, о чём задумалась? — наклонился ко мне Наблюдатель.

Я тоскливо посмотрела в его улыбающиеся глаза и честно ответила:

— О Придворной Даме Клана Белых Тигров. Каково ей сейчас?

— Думаю, что теперь — хорошо, — ответил Виктор, вручая мне стакан попкорна. — Поехали-ка домой.

Натянув на голову кепку, я перекинула сумку через плечо и рядом с белоголовым мужчиной направилась к выходу из Парка.

— А кто она такая, эта Мишель? — спросила я, пытаясь поспеть за быстрыми и шагами своего телохранителя.

— Наблюдатель Мрака, как и я.

— Твоя подруга.

— Ну вроде того, — веселое хмыканье.

— Я ж тебе всё рассказала! — возмутилась я. — Почему ты не хочешь мне хоть что-то рассказать о себе?!

— Знаешь, а я боялся этого вопроса! — легко рассмеялся Виктор и добродушно посмотрел на меня сверху вниз. — Потому что ты, умненькое моё дитя, всегда задаёшь меткие и точные вопросы, ответы на которые мне запрещено разглашать.

— Вот хоть буду знать, что умею ставить умные вопросы, — деланно приподняла я брови. — А почему тебя Мишель Черепом назвала, можешь сказать?