Асия Уэно - Радужная Нить

Поднявшись, я собрал в кулак смятённые чувства и направился к зарослям, темнеющим невдалеке. Луна, всё такая же яркая, освещала пляж, и на открытом пространстве следов юмеми не обнаружилось. И вообще, каких-либо следов.

— Ю!!! Где ты?! — крикнул я, углубившись в благоуханную рощицу азалии. И прислушался, в надежде на отклик. Здесь было гораздо темнее.

А это что за звук?

Журчание ручейка было таким упоительным и нежным, что я на миг позабыл о цели своих поисков. Вода! Я ведь хотел пить! Хорошо, что жажда не омрачила мою встречу с отцом и вспомнилась лишь сейчас. Капли во рту не было с прошлого вечера, а после этого целый день прошёл на жаре, в окружении непригодной к питью влаги!

Я припал губами к узенькой струйке, переливающейся через замшелый порожек, и несколько первых глотков показались мне самым сладостным, что я испытал в жизни! Умерив сухость в горле, я опять позвал Ю, ощущая, что голос мой заметно окреп — и снова приник к земле.

Шорох раздался в нескольких шагах от меня. Ю!

Но это был не юмеми. Я встретился глазами с необычным животным и тотчас же вспомнил рассказ Мэй. Видимо, мне довелось застать одного из обитателей плато очень даже бодрствующим!

Медленно, опасаясь его спугнуть, я поднялся на ноги.

Какое странное существо! Необыкновенное и, в то же время, прекрасное! Сначала я подумал, что это олень или, скорее, лань, судя по размерам и очертаниям тела. Но вскоре заметил, что морда его — нечто среднее между оленьей и… драконьей, что ли? Да, смахивает на то, как у нас рисуют голову дракона. Грива-то какая! Роскошная, кольцами ниспадает от затылка по хребту! А это что такое?

Повернув голову и топнув копытцем, будто красуясь передо мной, создание обнаружило рог крайне непривычной формы. Располагался он ниже, чем у оленя — над переносицей — и был непарным, хотя делился на верхний и нижний отростки. Полупрозрачный, словно опал, он так же мерцал и искрился в свете луны. Шкура животного была усеяна чешуйками подобно коже ящериц или змей, и переливалась всеми цветами радуги. Хвост по внимательному рассмотрению тоже оказался отнюдь не оленьим; такого я ни у кого из животных не видел! Длинный и извилистый, как у драконов на картинках, он весь состоял из каких-то завитков, которые неплохо было бы изучить с более близкого расстояния и при дневном свете, причём на ощупь, а не…

— Иди сюда, — заворожённо позвал я и причмокнул губами, как это делала Мэй, управляясь с волами. Что за зверь передо мной и чем его подманивать, я не имел ни малейшего представления.

К моему восторгу, животное послушно подбежало совсем близко и, склонив голову чуть набок, внимательно посмотрело мне в глаза. Мол, что дашь? Угощение где? Зрачки существа были тёмными и влажными, как у оленей. Просительный такой взгляд, умильный…

— Нет у меня ничего, — виновато произнёс я. — Могу только погладить. Хочешь? Вижу, что хочешь… Ух ты, какая грива!

Я запустил пальцы в мягчайшие пряди, такие же радужные, как и само тело. И замер, пронзённый внезапной мыслью. Радужные… Животное, потревожившее мой сон, когда я ночевал у ханьца в Кёо. Юмеми, незримый в сновидениях, и похожее создание, которое я толком не успел разглядеть, в том самом кошмаре про луну. Одежда — точнее, то, что она на мне. И красота.

— Ю? — неверяще выдохнул я.

— "Могу только погладить", — передразнил меня зверь очень знакомым голосом. — Я уж подумал, ты догадался и решил отыграться за персик, но какое там… Ну вот и гладь теперь, нечего отлынивать! Знаешь, сколько сотен лет меня никто не гладил?

(Потоки времени обходят остров Хорай стороной)

Потрясённый, некоторое время я не мог вымолвить ни слова, и тупо смотрел на пальцы, перебирающие шелковистое великолепие его гривы. Существо урчало от удовольствия, зажмурившись, словно кошка. Оно настолько уподобилось неразумному зверю, что я даже засомневался, от него ли исходили слова! Но никого другого рядом не было. Невероятно! Неужели и правда Ю? Хотя, кто бы ещё стал язвить по поводу моей догадливости… да и разговор о персиках состоялся наедине. Но что так изменило моего друга? И, кстати, откуда он здесь, почему исчез?

Я сграбастал несколько радужных прядей и проникновенно посмотрел в глаза этой скотине.

— И где же ты шлялся, животное?

— Так говорят женщины из низших слоёв, встречая подгулявшего муженька, — отпарировал тот. — А ки-рин заслуживает лучшего обращения. Отпусти! Я просил гладить, а не выдёргивать.

Я с ошалелым послушанием выполнил просьбу, больше напоминающую повеление. Так это обличье — не видимость?! Хорошо, не человек, но четвероногое?!!

— Ки-рин?

Ю фыркнул. Прозвучало вполне естественно.

— Тебе ведь знакомо это слово.

Я покопался в памяти.

— Всё, что припоминаю, — честно сообщил я, — это сказание об олене с одним рогом, повелителе всего живого, олицетворявшем милосердие Небес. Говорят, от его шагов не приминалась трава, а зверям в окружении ки-рина не было нужды убивать ради пропитания. Ещё на теле его произрастало по шерстинке от каждого существа, а голос был "подобен снегу и дождю, падению листвы по осени и раскатам грома, трелям угуису [53] Угуису — камышовка, певчая птица. в сливах и журавлиному кличу". Кажется, поэтические сравнения я запомнил дословно, а вот как такое возможно, представляю с трудом.

— Ещё успеешь представить. В целом всё верно, хотя я не олень.

Замолчав, он направился к ручью и некоторое время пил, а я смотрел на него. Удивительно, но при всей странности и, казалось бы, несообразности строения тела оно казалось воплощением красоты, утонченности и гармонии. В движениях, скользяще-плавных, было что-то и от змеиной молниеносности, и от точности, присущей ударам тигриных лап. Действительно, по шерстинке от каждого!

— Скоро рассвет, — он оторвался от воды и повернул морду в мою сторону, — Спешить некуда, может, отдохнём чуть повыше, в долинке?

— Некуда? — мне показалось, что эхо прочло мои мысли.

— Мы на острове Хорай. Время не властно над ним, и течение дней — лишь видимость, необходимая для деревьев, трав и таких гостей, как ты.

— Это Юме? — уточнил я, хотя уже уверился в правильности своей догадки.

— В такой же мере, как дворец Сына Пламени — Империя. Но у правителя таких дворцов два, причём можно выстроить третий и четвёртый, а Золотая Гора — место, единственное в своем роде. Она — средоточие Юме, душа Мира Грёз, а потому находится повсюду и нигде одновременно. Разумеется, тебе непонятно, но тут уж ничего не поделать. Так мы идём?

— Ну почему же, — слегка обиделся я, но последовал за ним, — понятней не бывает. Чтобы располагаться в середине того, что не имеет границ, надо быть везде сразу, а это невозможно. Поэтому ты мог не махать веслом так усердно, всё равно бы приплыли… куда-нибудь. Ведь так?