Асия Уэно - Радужная Нить

Вознеся ладони высоко над головой и прогнувшись, она звонко ударила в них, и плеск заполнил всё пространство вокруг, перекатываясь подобно волне. Шлейф хлестнул по воде, словно русалочий хвост. Незримая сила толкнула меня в грудь, я покачнулся, пытаясь устоять, но в воде и без того было сложно сохранять равновесие. Едва ноги оторвались от жемчужного дна, как мощный поток подхватил меня, повлёк за собой. Так вот, о чём говорила Химэ! Пальцы, лихорадочно шарящие в поисках того, за что бы ухватиться, сомкнулись вокруг шелковистой гривы. Или… нет, волос. Бедная Коюки… Сначала хотел отпустить её, но подводный полёт оказалось настолько стремительным, что я передумал. Напротив, подтянул ближе и обнял за плечи. В иных обстоятельствах это было бы недопустимо, но какие могут быть правила приличия, когда вас самих обнимает и тянет сила многократно большая?

Правда, Фуурин, стиснутый между нами, был весьма нелицеприятного мнения о нашем поведении.

Самый западный мыс острова зовётся Хидари-те, Левой Рукой. Связано это с тем, что, подобно моему отцу, некогда занимавшему одноимённую должность, сей отросток суши дарует обитателям множество благ. От морской живности вроде той, что собирали мы с Коюки, до благородного белого дерева родом с южной оконечности Гингати. Здесь, на каменистых склонах огнедышащей Хикко, бамбук не растёт, и за долины сколь-либо полноводных рек не раз проливалась кровь. Вулкан, преимущественно дремлющий, отхватил себе большую часть площади, сделав её непригодной для обитания человека. Долины да побережье — вот всё, что остаётся роду людскому, обживающему каждую впадинку меж скальных отрогов и разбивающему лоскутки тощих полей везде, где мотыга зарывается в землю хотя бы наполовину. Здесь не живут — выживают.

Да и побережье обитаемо лишь в тех немногих местах, где высокомерные громады скал расступаются, благословляя союз воды и земли. Левая Рука — один из таких участков. Узкая галечная коса протягивает ладонь через Млечное море к Южным Гингати. Две рыбачьи деревеньки по обе стороны от мыса искоса поглядывают друг на друга, торопясь первыми поспеть к очередному отливу. Огромные сладкие орехи, обломки ветвей и целые стволы, съедобные водоросли, замешкавшиеся крабы — чего тут только нет!

А ещё сюда выбрасывает путешественников вроде нас. Ни о чём не подозревающих.

В себя я пришёл от пронзительного визга. Не лучшее начало дня. Определённо. А ведь как приятно, когда в сладкие сны вплетается нежный голос, тихо шепчущий на ушко:

— Помоги-и-ите!

Подскочив, я зажмурился от яркого солнца, шлифующего волны со всей торопливостью раннего утра. Сначала показалось, будто вода повсюду — тем более что с морского шёлка хлынули потоки, стоило только встать — но затем я увидел влажно блестящие голыши под ногами и в одной из сторон, где чернела каменистая гряда. Оттуда, размахивая руками, неслась чья-то фигурка, маленькая и тёмная против света.

Мальчишка. Фуурин.

А где остальные? И вообще, где мы?

— Что стряслось? — я вовремя ухватил разогнавшегося паренька за медные вихры. Так бы и ухнул в воду. Плохо, что нет одежды. Но хорошо, что не у меня…

— Сестрёнка… сестрёнку хотят убить!

Но разве?.. Да ведь речь о Коюки! Парень потому и доверяет девушке, что видит в ней старшую сестру, которая защищала его до тех пор, пока сама не погибла.

Я припустил следом за мальчишкой, сжимая в руке удлинённый голыш — единственное, что могло сойти за оружие.

Гомон толпы — что морской прибой: смолкнет, чтобы вскипеть истошными воплями. Не успел я поравняться со скалами, как несколько простолюдинов, одетых весьма скудно, выскочили навстречу. Разбойники? Ловушка?

Наверное, нас бы скрутили в считанные мгновения, кабы я, уворачиваясь, не поскользнулся, отчаянно взмахнув руками. Булыжник рассёк лоб одному из нападавших, он упал на бок, прочие отпрянули. Фуурин, едва завидев людей, пропустил меня вперёд, и теперь бросился на ближайшего. Он повис у него на плечах, болтаясь и рыча, как разъярённая шавка. Или крыса.

— Как это понимать? — крикнул я, надвигаясь на обидчиков с показной властностью. — А?

— Хватай его, — заорал кто-то в ответ, — он в синем! Прямиком с Гингати, паскуда!

А что плохого в том, чтобы приплыть с Гингати?

— Нет! Из столицы! — взмахом руки — точнее, видом окровавленного камня — я остановил жаждущих драки грабителей. — Именем императора требую повиновения!

С обитателями деревеньки-призрака это прошло. Здесь — нет. Хотя и в том, и в другом случае соответствовало истине.

— Лазутчик! — взревели сразу несколько и бросились на меня. Фуурин отлетел в сторону, дальше было не до него. Я успел приложить голышом самого прыткого (куда достал), после чего оказался сбит с ног, тела навалились сверху, и в голове помутилось. Наверно, к лучшему, что прекратил сопротивляться — пинков меньше досталось.

— Каков мерзавец! — раздалось у меня над ухом почти восхищённое. — Столичные во сне нас видеть забыли, так что кончай брехать, правду говори! А то девку твою поспрошаем — она, глядишь, посговорчивей будет.

Меня заставили сесть, несколько раз грубо встряхнув. Лица сгрудившихся вокруг людей расплывались, словно я опять очутился под водой. Чертоги Химэ — кто в них поверит? Истину всегда принимают за ложь — чьи слова? Не важно. Надо придумать что-то правдоподобное, и быстро! Не зная, куда точно нас выбросило, что творится в мире… Или?..

— Где я? Кто я? — тупо поморгав глазами, что получилось весьма убедительно, спросил я и обхватил руками голову. — Болит… — последнее тоже было чистейшей правдой.

— Гы, — засмеялись в толпе, — навешали от души! Они-кун, у тебя кулачок что таран, Скала-крепость не устоит!

Скала-крепость? Название знакомое… Вспомнить бы, откуда! Эх, не надо было бить по голове!

Здоровенный, но придурковатого вида детина со сломанным носом и растрёпанными кустистыми бровями воинственно потряс хвалёной частью тела. Но допрашивающий меня высокий нескладный мужчина не поддержал шутки. Шикнул, и все умолкли. Предводитель?

— Ломаться-то кончай, — ласково посоветовал он. — А то мы сами горазды представления давать, щас дадим — и в море. Наглотаешься водички — всё, как на духу, выложишь. Ведите сюда девку!

Потеснив обступивших меня людей, какой-то дюжий молодец привёл Коюки. Та сглатывала слёзы — руку заломили за спину. Гады… Я повёл глазами. Где же Фуурин? И где?..

— Ну что, мы готовы слушать, — дознатчик проникновенно посмотрел в глаза сначала мне, затем девушке. — Кто первый? Или разыгрывать будем?

Если бы в голове прояснилось хоть чуточку… хоть немножко!

— Ай, не погуби, добрый человек! — запричитала Коюки. Она сделала попытку припасть к земле в поклоне, но заломленная рука и цепкая хватка помешали этому. — Господин, скажите, что защищали своих преданных слуг, что вовсе не хотели…