Асия Уэно - Радужная Нить

— Я о чём тебя спросил, женщина? — презрительно отозвался главарь, но дал знак её отпустить. — На ваши крики посторонний бы не прибежал, это и дураку ясно. Откуда прибыли, с какой целью? Говори!

"Только не с Гингати!" — мысленно взмолился я. Почему эти люди не жалуют выходцев с Островов Млечного Пути? В Тоси подобных настроений не было замечено.

— Коюки, молчать! — одёрнул я девушку, не желая проверять, совпадёт её враньё с моим или нет. Голос прозвучал на удивление твёрдо, так что вышло в должной степени непререкаемо. — После подобного обхождения я буду разговаривать лишь с равным, и не потерплю болтовни слуг в своём присутствии. И дерзости — тоже. Не тебе указывать, как вести себя с этой распоясавшейся чернью!

Ну вот. Сейчас они либо прикончат меня, прямо здесь, либо побоятся сами тронуть вельможу и доставят к местному правителю. В любом случае, велик ли спрос со служанки? Фуурина девчонка тоже выгородила, умница. А что касается обмана… Если уж начали гнуть одну линию, лучше не менять её направления. Столица — значит, столица!

— Слышь, Старшой? — неуверенно пробормотали из толпы. — А ежели он взаправду?.. Одёжа как у знатного, хоть и синяя, что морда у Генро!

— Да, на тех, пришлых, шелков-то не было! Всё сплошь рванина…

Это меня приободрило, даже боль отступила.

— Кто ваш господин? — напустился я на высокого. — Или вы шайка головорезов, презирающая закон?

— Ты, парень, это — не зарывайся! — предупреждающе рыкнул тот. — Закон, говоришь? — поразмыслив, он сказал уже гораздо любезнее. — Печать покажи, мил человек — и разговор сразу другой пойдёт, душевнее.

— Именную печать показывают равным, а не такому сброду, как вы, — высокомерно процедил я. — Но кое-кому она не только предъявлена, но и поставлена. На лоб. Долго сходить будет!

Толпа разделилась — несколько человек заворчали, сжав кулаки, но раздались и смешки. Что ж, достижение. Надо бы его закрепить.

— Господин желает, чтобы вы сопроводили его к управителю, — подоспела Коюки. — По какому праву самовольничаете? Али ответ перед управителем держать не придётся?

Правильно, девочка! Даже простонародная речь удалась… особенно в конце!

— Да, и вместе с прислугой, — грозно добавил я. Бедный Фуурин, что ни день — побои. Как бы умом не тронулся… Надо раздобыть мальчику одежду… Спросить про Ю или нет? Опасно. Должно быть, скрывается где-то в скалах и не хочет выдавать своего присутствия. Хорошо, что на свободе остался хотя бы один из нас!

Деревенька притаилась прямо за скалой, у которой мы налаживали взаимопонимание с местным населением. Похоже, все мужчины сбежались на звуки потасовки, и встретили нас лишь тихие, забитые женщины да пара стариков, высунувшихся из дверей ближайшего дома. Детей не было или им приказали спрятаться.

По сравнению с другими, виденными на севере родного острова, это селение казалось опустившимся калекой, влачащим жалкое существование и озлобленным на весь белый свет.

Пока шли сборы — нас планировали перевозить лодками — мы ожидали в каком-то сарае на груде рыболовных снастей, требующих починки и жутко смердящих. Довольно неосмотрительно со стороны хозяев! Настоящий лазутчик может использовать как оружие что угодно, а когда в пределах досягаемости столько верёвок… Жаль, никто из нас не владел искусством убивать. С другой стороны — а нужно ли? Если и впрямь доставят ко двору какого-нибудь местного правителя, неужели я не найду с ним общий язык? Не всё так плохо. Нам сунули крохотную вяленую рыбёшку, одну на всех, и поставили кувшин с тёплой, но свежей водой. Фуурин спал, подёргиваясь во сне, будто плыл куда-то. Или летел.

— Знаешь, что произойдёт, когда стемнеет? — шепнул я на ухо склонившейся Коюки, которая столь старательно изображала прислугу, что неловко делалось. — Об этом я не подумал.

— Я тоже, — понурилась она в ответ, стараясь незаметно для меня устроить вывихнутую руку поудобнее.

— Болит? — спросил я и осёкся. Глупость — задавать столь очевидный вопрос.

— Терпимо. Вам тоже пришлось несладко.

— Плохой из меня защитник. Не поднимайте кувшин, я сам.

— А вдруг за нами следят? — Коюки, смочив какую-то неопределённого вида и происхождения тряпицу, вытерла лоб спящему. Нагота мальчишки, по всей видимости, не смущала мою спутницу. Что не свойственно девушкам, воспитанным в строгости. Хотя, оно и к лучшему — стеснительность в нашем положении была бы излишней роскошью. Бедный парень! Шишка на виске впечатляла даже в редкой тени бамбуковых прутьев, которые можно было назвать брёвнами весьма условно. Мы что, опять на Фунао? Из такого сора у нас даже последняя голытьба строить не будет!

— Как вы думаете, где мы? Не похоже на окрестности Северной Столицы.

— Не знаю. Я ведь… не была в Тоси, Хитэёми-сама.

Вот он, подходящий случай получить объяснение всем нестыковкам! И девушка шла мне навстречу… Почему же вопрос мой был о другом, словно я стыдился воспользоваться положением?

— Скажите, Коюки-химэ… Когда вы очнулись здесь, на отмели… что произошло?

— Мы с мальчиком проснулись одновременно. Хотели разбудить вас, но господин почивал так безмятежно, что рука не поднялась. — Она улыбнулась, по-видимому, вспомнив что-то забавное, но тотчас же опустила уголки губ. — А затем надумали разведать окрестности.

— И разведали, — непроизвольно усмехнулся и я. — Ну да ладно, всё равно бы попались. А ведь эти люди не завзятые душегубы! Странное отношение к путешественникам. Неужели нищета и лишения порождают такую враждебность?

— Напрасно я подняла шум, когда столкнулась с ними нос к носу, — шепнула Коюки, отведя взгляд. — И Фуурину лучше было сбежать и укрыться вместе с вами. Кто-то да остался бы на свободе. Что, если они не намерены везти нас к правителю?

— Как это никто? А Ю? — понизил я голос до предела. — Мы с ним через многое прошли, так что доверимся его чутью. Если очнулся первым и не объявился до сих пор — значит, так надо.

"Главное, чтобы выдалась возможность поспать и обсудить сложившееся положение", — добавил я про себя. — "По меньшей мере, подскажет, куда нас занесло и каковы местные нравы. И вообще, вечно у меня душа не на месте, когда он теряется".

— Господин Ю — кто он? — поколебавшись, спросила Коюки. — Признаться, сначала он вызывал у меня мало доверия, не говоря о приязни.

— Почему? — удивился я. До сих пор Ю нравился всем, кого ни возьми: от Ясумасы, прежде весьма ревниво охранявшего право называться моим единственным другом, до хозяев постоялого двора в Тоси с их потомством, которое липло к юмеми, стоило тому высунуть нос на улицу. Должно быть, особое волшебство ки-рина! Боюсь, при дворе кое-кто не будет знать отбоя от девушек, и счастливчик этот — не я!