Асия Уэно - Радужная Нить

Это искривление губ даже в полутьме нельзя было принять за усмешку. Гримаса боли. Что с ним?

Мимо нас промелькнуло пламя, размытое в прыжке. Химико.

— Нет! — закричал юмеми, громко и отчаянно. — Вернитесь!!!

Но уже и Ясумаса скрылся во мгле, последовав за возлюбленной.

— Ю, поздно что-то менять! Бежим! — я схватил его за запястье и повлёк следом за остальными; тот больше не сопротивлялся. В какой-то миг он рванул меня на себя, дабы я не угодил в разверзшуюся под ногами водную гладь. Глубоко, наверно… Перехватил мою руку — теперь уже он тащил меня за собой. Гэта потерялись: первый отлетел куда-то в темноту, второй я сбросил сам. Стрелу тоже обронил.

Ах!

Ю резко остановился, я налетел на него. Перед нами… то, что происходило перед нами, напоминало кошмар. Обширный стоячий пруд, сплошь кишащий змеями. Нет, змеиными кольцами, скользящими над водой, перекатывающимися через маленькие островки. Судя по их толщине, нуси был огромен. Чёрный, темнее полуночи — чешуя влажно мерцает, омытая потоками воды, скатывающихся с острого гребня. И в самой глубине этих колец, сияя, будто алмаз в ужасающем венце…

— Мэй!!! — вскрикнул я, не понимая, что делаю, и выступая вперёд. Светлые очертания дрогнули — красавица обернулась ко мне. Почему-то в память врезался только её наряд — тот самый, в котором я увидел её впервые, лазорево-белый. Вода и Металл. Жертва. Выражение лица поглотила ночь.

Я дёрнул стрелу из колчана, ханец обхватил меня сзади, да так, что я и шевельнуться не мог.

— Не делай этого! Ты всё испортишь!

— Отпусти! — я отчаянно засадил ему локтем в живот. — Ничего не испорчу!!

Куда уж хуже!

— Ты сведёшь на нет все её усилия! — задыхаясь, выкрикнул тот, не ослабляя хватки. — Ты думаешь, ей было легко принять это? Ты думаешь, мне было легко?!

— Так вот, что тебя волнует!! — заорал я и, извернувшись, высвободил руку и ударил его по лицу. — Ты, ты, и только — ты! — Каждое слово я подкреплял новой пощёчиной.

— Причём здесь я?!! — юмеми не отпускал меня, снося мои удары, лишь в глазах стояла боль. Это было даже непереносимей, чем… Я обмяк, прекратив вырываться.

— Смотри, что вы наделали! — Ю развернул меня к происходящему и отпихнул от себя. — Смотри! Теперь всё зря… понимаешь — всё!!! Вы сделали напрасной добровольную жертву!

На берегу происходила борьба. Змеиные кольца свивались, ускользая в глубину, подальше от Ясу, который рубил их мечом, не причиняя видимого вреда.

Ускользая и уволакивая за собой…

Химико, с рычанием вгрызшаяся в тело нуси неподалёку от Мэй-Мэй, отпрыгнула на твёрдую землю, когда змей сдавил тело несчастной девушки, не издавшей при этом ни звука. Мне кажется, события той ночи никогда не сотрутся из моей памяти! Кольца охватили жертву, запеленав её, будто коконом, и погрузились под воду. Я так и не увидел головы гадины, но понимание того, что она делает там, в глубине, прямо сейчас… и ощущение полнейшей беспомощности, невозможности хоть как-то повлиять на происходящее…

Я упал на колени, давясь слезами, и меня вырвало. Утёрся рукавом, почувствовал что-то твёрдое. Шкатулка. Должно быть, бросил внутрь, одеваясь впопыхах.

Вот, значит, зачем она оставила её мне.

В подарок. Прощальный.

(Третий Дзю месяца Светлого Древа, 499-ый год Алой Нити)

— Может, соорудить носилки и поспешить в Тоси? Паскудная лихорадка, как назло…

— Нет, господин Татибана, ему нужен покой.

— Среди этих болот? Да ему хуже с каждым днём! Не надо было позавчера здесь останавливаться.

— Болота в том неповинны. Потрясение — вот причина его недуга. Вы же видели, с той ночи он был сам не свой, отвечал невпопад и оставался ко всему равнодушен. А вдобавок ещё и ненастье, на ветру в мокрой одежде… Как тут не заболеть? Вода согрелась, попросите госпожу Химико принести холодной!

— Я сам, господин Ю. Она на охоте.

— Мэй, пусть Мэй принесёт воды…

— Тише, Кай. Тише. Сейчас я тебя оботру, потерпи. А пока — на вот, выпей. Боги, какой ты горячий…

— Где Мэй? Это она приготовила? Горькое…

— Да, она. Пей. Ну вот, умница!

— Неправда… Ты всё врёшь. Почему ты вечно обманываешь, Ю? Почему?

— Потому что истине никто не верит. Спи…

Поутру Третьего Дня Золы, спустя двое суток после того, как силы оставили меня, я очнулся — слабый, будто новорождённый младенец. Солнце ярко било в глаза, я сначала прикрыл их ладонью, затем приподнялся и сел, часто моргая. Костёр уже давно перестал согревать ноги, и рассветная прохлада забралась ко мне под одежду, словно кошка в хозяйскую постель. Спина замёрзла, несмотря на ворох прошлогоднего сухого камыша, составлявшего лежанку. С правого бока ко мне прижимался Ясу, с левого — Ю. Кицунэ где-то промышляла. Что бы мы делали без неё, нашей рыжей кормилицы?

Лагерь был разбит на самом берегу реки, подальше от топких зарослей. И поближе к воде, теперь не внушающей опаски. Нечего нам бояться, самое страшное уже произошло. Было ли случившееся проявлением Силы Воды или нет — меня этот вопрос больше не занимал.

Я перевёл взгляд с одного товарища на другого. Измученные. Щёки запали — во сне чудилось, что кто-то кашлял. Немудрено, мы ведь теперь настоящие бродяги. Сначала остались без повозки с мягкими футонами, теперь — без покрывал, и даже сменной одежды нет. Всё сгинуло вместе с тем клочком ада, в котором осталась наша подруга. Мешки с припасами и посудой, рисунки земель, именные печати — всё.

Мы нашли то место, где стояла деревенька, утром Второго Дня Металла. Ясумаса и Химико рыскали повсюду, но на поросшем осокой пространстве, где можно было разглядеть лишь древние тележные колеи и утоптанные до каменного состояния полы жилищ, ничего не нашли. А мне было всё равно, как и юмеми. Я вообще с трудом сознавал происходящее, подавленный и отрешённый. Спасибо лисице, что ещё на болотах разыскала мои гэта — ведь так бы и ковылял босой!

Наша хранительница вовсю расстаралась: превратила какие-то листочки в татами и одеяла, набитые соломой. Да только не греют они — вот, в чём беда. Одна видимость. Может быть, оттого и не греют, что всем это известно?

И денег нет… Если у кого они и сохранились, то лишь у ханьца. Ну да звонкие о-сэны раньше Тоси нам не понадобятся. А до Северной Столицы ещё доберись. Должно быть, это не случится никогда, или в другой жизни, не со мной.

Мысли, тяжелые и немощные, как моё тело, упорно избегали возвращаться к воспоминаниям той самой ночи — и одновременно жаждали к ним вернуться. Похоже на запёкшуюся ранку: тронешь — из-под кровавой корочки выступят алые капельки, скатятся слезами по коже. И так хочется, так не терпится содрать, расчесать — ногтями, изо всех сил, чтобы хоть что-то чувствовать…