Елена Бычкова - Лучезарный

— Почему?!

— Возвращаемся к карте. Хозяин Эллиды — Друзлт.

— Я знаю, — Юлий нетерпеливо дернул плечом.

— Не перебивай. Кроме земли, твердой земли, — для наглядности Некрос топнул по мраморному полу, — он владеет и водой. Морем, на несколько сотен статий вокруг. Что это значит?

— Что?

— Границы земных владений Высших, — темный обвел в воздухе воображаемый контур страны, — соответствуют границам владений в нашем, демонском, мире. Это отражение. Практически полное.

Бледно-голубые глаза императора расширились — он представил невероятный, недоступный подземный мир.

— Значит, у него там тоже вода?

— Да. Тотем Друзлта — гидра. И это полностью соответствует его внутренней сути. Он не такой, как я и остальные Хозяева. Говоря вашим языком, он — водный зверь. Суша ему нужна только для того, чтобы раз в день выбраться на нее и часок погреться на камешках. Он слабее меня, поэтому я все время держу его в напряжении. Население Эллиды, источник его силы, частично находится под моим контролем. Так я не позволяю Друзлту расслабиться и начать копить силу.

— Но…

— Если мы выпустим остров, мой земноводный родственник начнет топить рэймские корабли и терроризировать все побережье. Представь себе последствия.

Юлий кивнул.

— А ты можешь уничтожить Друзлта?

Некрос фыркнул от смеха.

— Если я рискну напасть на него, остальные Хозяева объединятся, чтобы уничтожить меня. Пока каждый из нас сидит смирно, другие чувствуют себя в безопасности. Зашевелится один — остальные тоже полезут из нор. У меня и так слишком много земли, захочу захватить Эллиду — Правители взвоют от жадности.

— Я понял.

— Хорошо. Тогда дальше…

Следующие несколько часов они вместе просматривали документы. Демонический господин Рэйма и человеческий, сидя плечом к плечу, читали свитки и беседовали, как лучшие друзья. Полная идиллия. Нереальная гармония. Еще день назад никто не мог бы подумать, что демоноборец станет смотреть в рот своему врагу, ловя каждое слово, и писать под диктовку указы. Нет, естественно, он упрямился, возмущался. Но, в конце концов, затихал перед логикой, и переставал дергать лапками, словно жук, пронзенный булавкой железных доводов Некроса. Бормотал уныло: «Да-да, ты прав, но… я подумаю».

Наконец, Хозяин, устало отдуваясь, отодвинул от себя документы.

— На сегодня хватит. Вижу, ты не испытываешь заслуженного удовлетворения от проделанной работы. Есть еще какие-то сложности?

Юлий хмуро кивнул.

— Лолла меня ненавидит.

Высший рассмеялся:

— А за что ей тебя любить? Девчонка рассчитывала, что обожаемый брат станет владельцем всего, а она — дорогая сестрица — усядется на троне рядом. Но появился ты, и Клавдий остался не у дел. Довольно унизительно — чувствовать себя всего лишь ступенькой для твоего восхождения к власти.

— Я занял место Клавдия, — тихо произнес император, рассеянно вороша свитки.

Этот унылый тон мог взбесить кого угодно, что уж говорить о темном, не отягощенном особым терпением. Некрос рассвирепел:

— Ты занял свое место! Это сынок слабоумного Транквила намеревался рассесться на твоем! Я не желаю слышать нытья по поводу твоей беспомощности. Если Лолла докучает тебе — приструни ее! Надоела кислая рожа Клавдия — отруби ему голову или сошли подальше! Хватит сомневаться и пытаться понравиться каждому! Ты — император! Ты — новый порядок! И тебя будут ненавидеть! Привыкай к этому!

Юлий опустил голову, словно нерадивый ученик перед строгим учителем. Но тут же вскинул ее, сверкнув золотым лавровым венком. Из-за кустов послышались торопливые шаги, к беседке выбежал запыхавшийся гонец, с размаху бухнулся на колени перед двумя господами. Протянул свиток, перетянутый красным шнурком.

— Император, вести из Эллиды.

Некрос откинулся на спинку кресла, наблюдая как его молодой проводник, хмурясь, читает документ.

— В Смирте восстание против рэймского наместника, — сказал он, наконец, голосом лишенным всякого выражения. Посмотрел на Хозяина вопросительно, требовательно, укоряюще.

— Ваше решение, император. — Жестко потребовал Некрос. — Положение в Эллиде вам известно.

На секунду губы Юлия по-детски надулись, от жалости, видимо. И тут же сжались в линию. Отчаяние в глазах сменилось жесткой решимостью.

— Отправить в Эллиду легион. Восстание подавить.

Демон удовлетворенно кивнул. Проводник оказался толковый. Но одобрений человек слушать не пожелал.

— Я хочу остаться один!

Повелитель Рэйма бесшумно поднялся и так же неслышно исчез, чтобы появиться в своем храме.

Улыбнулся довольно.

Бывают минуты, когда людям приходится выбирать между совестью и страхом. И последний всегда убийственен для их слабых душ. Совесть Юлия протестовала против любого насилия. Но страх за друзей, себя самого, за Рэйм, который мог быть уничтожен Друзлтом, велел послать в Элиду войска. Пока ему еще больно идти против совести. Потом с каждым разом станет все легче.

Демоноборцы добрались до Балтиса рано утром.

Огромный портовый город был расположен в дельте Лигиса. Сюда приходили корабли из Гаэты, Нита и Эллиды. Они провозили в Рэйм груды мехов, пряности, узкогорлые амфоры с маслом и вином, черное дерево и рабов. Чуть реже по реке поднимались зловещие черные ладьи, груженые золотом и благовониями.

В нижней части Балтиса, рядом с портом и верфями, дома строили в несколько этажей. Лепили один к другому, прижимали крышу к крыше, стену к стене. Из окон выглядывали тощие кошки, чумазые дети и горластые матроны. Внизу, по щиколотку в грязи, по узким улицам бродили пестрые толпы — торговцы, нищие, бродяги и матросы. Пахло здесь амброй, прогорклым маслом, дегтем, смолой и по том. Бриз, долетающий с моря, был не в силах развеять смрад, висящий над городом. Кабаки и таверны не закрывались круглые сутки. Матросы кочевали из одного в другую, щедро оставляя золотые рэймские сестерции, нитские драхмы и гаэтские карны, а чуть что — хватались за ножи и горланили не хуже павианов. На каждом углу стояли размалеванные девицы и попрошайки. Над отбросами, рядом с вороньем, кружили чайки.

И над всей этой суетой монолитной черной глыбой возвышался гигантский храм, посвященный Некросу. Еще один оплот безграничной демонской власти.

Спутники с опаской поглядывали по сторонам, ошеломленные шумом и суетой, но Атэру эта жизнь была знакома очень хорошо и влекла почти также сильно, как и вызывала отвращение. Он спрыгнул с лошади, сунул поводья Критобулу.

— Схожу на базар, куплю чего-нибудь для этого, — он кивнул на бледного, мужественно-молчаливого Гая. Рана на боку продолжала причинять тому боль. Однако преторианец из гордости был готов умереть в седле, так и не признавшись в мучениях.