Джудит Тарр - Жребий принцессы

— Ты веришь, что ради спасения моего государства я не допущу твоей смерти?

— Я верю, что Мирейн Ан-Ш'Эндор не решится вторгнуться в Асаниан, пока вы держите меня в заложниках. В конце концов, я его единственный сын. Его отец предопределил, что ему не суждено иметь другого.

— Но если война неизбежна, твоя смерть может вынудить его к поспешным действиям, и он отправится в поход недостаточно подготовленным. Тогда я получу преимущество.

— Когда я покинул Эндрос, он уже был готов. Возможно, я задержал его, сбежав и обманув его бдительность, но если я умру по вашему приказу, он обрушится на Асаниан сразу и беспощадно. — Сареван выпрямился и отступил назад, освобождая Зиад-Илариоса от тяжести своей тени. — Лорд император, я здесь по доброй воле и полностью осведомлен о последствиях. Отдаю себя в ваши руки. Я буду служить вам как принц или как раб, как гость или как узник, если только вы не потребуете, чтобы я предал свой народ.

— Почему ты так уверен, что я не избавлюсь от тебя и не восстану против твоего отца? Ведь мой сын не находится в его власти.

— В этом, — спокойно произнес Сареван, — я полагаюсь на вашу честь. И на размеры армии моего отца. Император встал.

— Асукирел, — сказал он. — Рассуди. Оставить мне его? Или приговорить к смерти? Или отправить обратно к отцу?

Хирел медлил с ответом. Как понял Сареван, причиной этого было не удивление. По всей видимости, он был готов принять на себя бремя этого решения, но оно оказалось тяжелым. Может быть, слишком тяжелым для его плеч, какими бы крепкими они ни становились. Наконец он сказал:

— Его гибель была бы мудрым решением, если думать о предстоящих годах и о том, что он неизбежно превратится в нашего врага, но он ясно дал нам понять, как опасен подобный шаг. Если мы отправим его в Эндрос, то только в цепях, иначе он не поедет. Я считаю, что мы должны оставить его здесь. Таким образом мы выиграем время и сорвем планы его отца.

— А позже вы всегда успеете убить меня, — заметил Сареван. Он напыщенно поклонился. — Я к вашим услугам, мой господин. Чего вы ждете от меня?

— Уважения, — ответил Зиад-Илариос, сверкнув глазами, в которых скрывался смех. — А теперь, — сказал он, — я хотел бы поговорить с моим сыном. Мой капитан проводит тебя в удобные покои.

Покои действительно оказались удобными: анфилада комнат, достойных принца, с рабами, готовыми исполнить любое желание, с большой ванной и собственным садом. Халид, проводив туда Саревана, не стал задерживаться. Сареван не пытался остановить его. Он не находил тактичного способа поинтересоваться у капитана гвардии, не собирался ли он убить своих подопечных.

Когда Халид ушел, Сареван обернулся к Зха'дану с такой яростью, что зхил'ари отпрянул назад. Его рука легла на рукоять меча, но он не выдернул его из ножен.

— Истина, — выпалил Сареван. — В чем же заключается истина?

— Я не думаю, что она вообще существует, — предположил Зха'дан.

Сареван мерил комнату шагами, останавливался, снова шагал.

— Это был Халид, и он смеялся над нами. Если он человек императора, то почему замыслил убить нас? Если заговора не было, то почему Аранос сказал нам обратное? В какую паутину мы попались?

— Не знаю, — сказал Зха'дан. — Мне не удается читать мысли этих людей, даже когда мне кажется, что могу. Они скрывают свои мысли в потайных уголках разума. Сареван резко остановился. Внезапно он рассмеялся. — Меч и змея! Что делает меч, когда змея сворачивается в кольцо для удара? Зха'дан поймал искорку его смеха. — Он бьет первым.

— Резко, уверенно и прямо в сердце. Мы еще покорим эту империю, брат мой дикарь.

Они ухмыльнулись, глядя друг на друга. Это было явной бравадой, но она подняла их настроение.

Когда Хирел нашел их, они все еще скалили зубы. Вместе с диким котом они уютной компанией устроились на горе бело-золотых подушек, являвшихся официальной постелью Высокого принца Асаниана. Он остановился, окруженный толпой рабов и прихлебателей, разинувших рты от возмущения. Сареван наблюдал за тем, как Хирел вспоминает, с кем он ссорился, а с кем — нет и почему. А потом он увидел, как Хирела охватывает приступ опасного веселья.

— Добрый вечер, мои барсы, — обратился он к ним на своем прекрасном, богатом оттенками высоком асанианском языке. — Разве вам не понравились ваши комнаты?

— Добрый вечер, брат принц, — сказал Сареван. — Наши комнаты нам пришлись по вкусу. Но у нас появилось желание все тут исследовать. Я вижу, ты снова занял свое место.

— Это было неизбежно. Ведь это мое место. — Хирел поднял палец. Его свита рассеялась, хотя и не без разочарования. Однако здешнее раболепие заслуживало всяческого одобрения: никто не осмелился поспорить с капризом принца.

Когда все ушли, Хирел сбросил одежды и остался в одних штанах. Он глубоко вздохнул, его плечи распрямились, глаза засверкали. Он улыбнулся. Рассмеялся. И прыгнул на постель.

Обоим юношам пришлось изрядно потрудиться, чтобы победить его. Пусть у него и не было их силы, но он обладал гибкостью и необыкновенной быстротой движений, к тому же он знал трюки, которые, по их представлениям, были нечестными, о чем они и заявили. В ответ Хирел рассмеялся, несмотря на то, что Сареван сидел на нем, а Зха'дан стиснул его руки. — Дергать за бороду нечестно, — сурово сказал Сареван. Хирел почему-то стал мрачным.

— Разве? Удар в пах — это действительно нечестно, я согласен. Но это… просто невозможно устоять, чтобы не дернуть здесь. — Я тебя за волосы не дергал. — Ах, бедный принц.

Сареван зарычал. Хирел лежал с почти покорным видом. Немного выждав, Зха'дан отпустил его руки. Он со вздохом согнул их. Тогда Сареван решился слезть с него.

И тут мир вокруг завертелся. Хирел уселся на его груди и рассмеялся. Его пальцы вцепились в бороду Саревана.

— Никогда, — сказал он, — никогда не считай асанианца побежденным, пока он сам не сдастся.

— А что произойдет, если я не сдамся? — спросил Сареван.

Это было нелегко, потому что его подбородок все еще помнил о недавней боли. Хирел наклонился к его лицу. — Ты хочешь знать это?

Сареван извернулся. Хирел прилепился к нему как пиявка. Его пальцы сжались сильнее. — Не хочу, — прохрипел Сареван.

Лицо Хирела устремилось вниз. Его поцелуй совсем не напоминал женский. По понятиям Саревана, он не был похож и на мужской. Даже в этом Хирел был неповторим. Когда Сареван вновь обрел способность дышать, Хирел стоял на ногах и надевал простую льняную рубашку. Она была достаточно просторной, но на добрую ладонь короче, чем ей следовало быть. Хирел посмотрел на себя, и Сареван забыл свой гнев, обиду, страх, наполовину смешанный с желанием. Больше чем наполовину. Он завозился среди свалившихся на него подушек.