Джудит Тарр - Владычица Хан-Гилена

Мирейн сделал выпад. Но тяжесть сидящего у него на плечах Корхалиона нарушила равновесие. Мирейн поскользнулся и упал, увлекая Элиан в сплетение рук и ног, барахтающихся в сугробе.

Задыхаясь, он вытянулся на снегу, пытаясь рассмеяться. Элиан, которая в результате своего яростного поворота тоже оказалась на земле между королем и мальчиком, поставила ребенка на ноги и смахнула снег с его лица. Он облизал губы, глаза его были полны восторга. — Повторим? — предложил он. Мирейн выкарабкался из сугроба и слегка шлепнул мальчика.

— Не так быстро, постреленок. Каждому бегуну требуется небольшой отдых между соревнованиями.

Лицо Корхалиона помрачнело, но через миг снова засияло.

— Ну и ладно. Вы мне не нужны. У меня теперь есть пони. Лиа, ты его видела? Его подарил Мирейн. Он черный, прямо как Бешеный.

— Его дед был моим первым пони, — добавил Мирейн. — Помнишь его?

— Еще бы, — отозвалась Элиан, — ведь я унаследовала его от тебя.

Волосы Мирейна были полны снега, снежинки искрились на бровях и густых ресницах. Охваченная новой опасной радостью, Элиан смахнула снег с его лица. Мирейн нисколько не растерялся и точно так же отряхнул ее лицо. Его рука была легкой, проворной и огненно горячей.

Корхалион прыгал между ними, горя от нетерпения. — Пошли посмотрим!

Пони отвели угол в конюшне Халенана. Он действительно был вороной, стройный как олень под своей густой шубой, с бешеными зелеными глазами и грозными рогами.

— Он точно потомок Демона, — уверенно сказала Элиан, когда черная голова появилась над дверцей стойла, задрав губу и блестя зубами. Она умело увернулась от них и схватила пони за мохнатое ухо. — Должно быть, няня пришла в ужас.

— Няня еще не знает о нем, — сказал Корхалион. — Мирейн собирается научить меня верховой езде. Он сказал, что ты нам поможешь. Еще он сказал, что ты можешь ездить на всем, на чем ездит он сам. Правда, Лиа?

— Да, — быстро ответила она, бросив взгляд на Мирейна. Он стоял с самым невинным видом и угощал кусочком плода спокойного мерина Анаки. — Я могу делать это даже лучше, чем он. Меня Демон никогда не сбрасывал.

— Я укротил его, прежде чем отдать тебе, — сказал Мирейн.

— Укротил? Отдал мне? Да он был диким как никогда, когда я сбежала от няни и грумов и оседлала его. Но именно я научила его уважать меня. Он был как твой Бешеный. Только и делал, что бушевал. — Она сладко улыбнулась Мирейну. — Как говорится, каков хозяин, таков и конь. Мирейн громко рассмеялся.

— А еще говорится: не родилась еще та женщина, которая не мечтала бы распоряжаться своим мужчиной. И всем, что ему принадлежит.

— Своим мужчиной? — Элиан тряхнула головой. Ее сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. — Не так быстро, братец.

— Может быть, быстро, сестренка, — сказал Мирейн, — а может, и нет. — Он скосил глаза на Корхалиона. — Ну как, сделаем ей подарок сейчас? Или заставим ее подождать? — Сейчас! — закричал Корхалион. Они оба просто лопались от какой-то важной тайны. Но ни один не хотел выдать ее. Элиан не стала сопротивляться, когда Корхалион энергично потянул ее за руку. Ее разум был спокоен, и она проверила настроение Мирейна. Какой бы крепкой ни была его защита, за ней скрывался не просто пыл, а звенящее напряжение, почти страх.

Они вышли из дома Халенана, прошли по заснеженным дорожкам ко дворцу. В крыле, отведенном Мирейну, был крытый двор, вокруг которого располагались комнаты, занятые его лучшими людьми. Они уже называли себя избранниками Ан-Ш’Эндора, спутниками Солнца. Открытое пространство служило им залом для собраний и помещением для тренировок. Оно никогда не пустовало, здесь постоянно раздавались голоса и звон оружия.

Но в этот снежный день здесь было необычайно спокойно. Люди из свиты короля выстроились по краям, образуя широкие алые ряды, одетые как на парад. В центре, возле не работающего зимой фонтана, стояли десять человек в темно-зеленых плащах без эмблем. Одним из них был Кутхан с высоко поднятой головой и ожерельем из позеленевшей бронзы на шее. Пятеро оказались женщинами. Высокие или низкие, полные или стройные, все они выглядели сильными и выносливыми, умеющими обращаться с оружием.

Компания в алом приветствовала короля громким лязгом мечей о щиты. Но те, в зеленом, по-прежнему стояли безмолвно, не шевелясь. Элиан обернулась к Мирейну. — А я и не знала, что в твоей армии есть женщины-воины.

— Есть несколько, — ответил он в звенящей тишине и улыбнулся. — Вся эта группа должна была состоять только из женщин, но я не принял в расчет мужчин. Они неистово воспротивились, почти взбунтовались. Видишь вон там их вожака, которого я наделил капитанским ожерельем? Из-за него мне пришлось уступить, и теперь отряд будет смешанным, половина на половину. От нас обоих я прошу прощения, что тебя приветствует только десять человек: нам не хватило времени на то, чтобы собрать полную сотню.

— Тысяча человек и та едва ли смогла бы оказать вам достойную честь, моя госпожа, — сказал Кутхан просто и гордо. В его серьезных глазах мерцал отблеск улыбки. Кажется, он простил ее за ту их ссору под дождем.

Элиан посмотрела на него и на его отряд. Это был внимательный, испытующий взгляд, от которого не ускользнула ни малейшая деталь: безупречный вид, оружие, гордость, отраженная на их лицах. Одна из женщин была прекрасна, как бронзовый цветок. Другая, безусловно, родилась на красной земле Хан-Гилена, крепкая и сильная, с мощными руками крестьянки. Взгляд ее был спокоен, на губах застыла еле заметная улыбка, словно в знак насмешки над этим парадом.

В последнюю очередь Элиан посмотрела на того, кто сделал ей этот подарок. Она сказала очень спокойно:

— Мой господин, очевидно, забыл: я не собираюсь уходить на пенсию. Если он хочет уволить меня, то пусть сделает это открыто, без притворства. Так же спокойно он ответил: — Это не увольнение.

— Пристало ли оруженосцу хвастать своей собственной стражей? Тем более если в этой страже есть высокородный дворянин?

— Оруженосцу не пристало. А королева имеет на это право.

Смысл ответа не сразу дошел до Элиан. Ее язык произносил слова по собственному разумению: — Я не королева, а только принцесса.

— Королевой становится та, что выходит замуж за короля, — сказал он терпеливо, словно объясняя малому ребенку.

— Но единственный король здесь… — Наконец ее разум и его слова встретились. Ее конечности похолодели. Голос зазвучал высоко и неистово: — Ты не смеешь!

— А почему бы и нет? — рассудительно спросил он. Ну как он мог быть таким рассудительным? Ведь он поймал ее в ловушку. То ни одного слова, кроме тех, которые она из него выбивала, а то вдруг это, перед лицом всей свиты! Когда отказ невозможен! Когда нельзя не принять дар!