Роберт Сальваторе - Тогайский дракон

Пони продолжал скакать. Бринн уселась поудобнее, слегка сдавливая пятками крутые бока коня, а руками лишь чуть придерживаясь за снежно-белую гриву, поскольку инстинктивно чувствовала, что пегий крепыш ее не сбросит. Еще ребенком она не раз была свидетельницей того, как объезжают диких коней для верховой езды, и поэтому хорошо понимала, насколько из ряда вон выходящей была эта их «встреча». Ведь пони прибежал сам, неизвестно откуда, своим появлением сбил горную кошку с толку, а потом добровольно позволил девушке сесть на себя и унес ее от погони.

Тем не менее существовало немало историй о подобном начале взаимоотношений между конем и всадником, что, в общем-то, неудивительно для тогайру, не мысливших себе жизни без замечательных степных пони.

Наконец, удостоверившись, что горная кошка осталась далеко позади, Бринн немного сместилась назад, слегка потянула за гриву и прошептала в ухо пони:

— Эй!

Тот сразу же замедлил бег и остановился. Бринн соскользнула на землю.

— Я очень тебе благодарна, — сказала тогайранка и поцеловала пони в холодный нос.

Молодой жеребец, словно в ответ на ее слова, несколько раз вскинул и опустил голову.

Бринн улыбнулась и почесала его за ухом.

— Где твои друзья? Оставили тебя в арьергарде?

Пони заржал, опустил голову и начал щипать траву, как будто ничуть не торопясь вернуться к собратьям.

Девушка знала, что не от нее зависит дальнейшее развитие этих столь многообещающе начавшихся взаимоотношений, хотя от всей души надеялась, что пони останется с ней. Веревки у нее не было, но даже если бы и была, тогайранка не стала бы использовать ее после того, как он унес ее от смертоносных когтей и зубов дикого зверя.

Нет, она страстно желала, чтобы пони стал ее скакуном и, более того, ее другом — и последнего, может быть, сильнее всего, потому что после гибели Джуравиля и Каззиры чувствовала себя ужасно одинокой. Но это должна быть дружба по взаимному согласию, и, следовательно, теперь все зависело от пегого крепыша.

Бринн снова приласкала пони, вздохнула и не слишком быстро зашагала прочь. И не смогла сдержать улыбки, увидев, что маленький пони последовал за ней.

Спустя час она набрела на небольшую лужайку и решила устроить привал.

— Ну, как мне назвать тебя? — спросила тогайранка, и пони посмотрел на нее таким взглядом, точно понимал каждое слово, — Такого сообразительного, такого храброго, такого ловкого — это ничего, что ты самый маленький в табуне. — Будешь у меня Крепышом, — сказала она наконец. — Если ты, конечно, не против!

Пони снова несколько раз опустил и вскинул голову.

Бринн подумала, что он понял ее, и пришла от этого в восхищение.

Несколько следующих дней они провели вместе. Иногда Бринн скакала на пони, когда тропа была не слишком удобна для ходьбы, но чаще они просто шли — девушка впереди, а Крепыш, по-видимому вполне всем довольный, трусил сзади. Приближалось время холодов.

Бринн напряженно вглядывалась в окружающий ландшафт, надеясь увидеть знакомые приметы — особым образом зазубренную скалу или извилистый ручей, — которые пробудили бы детские воспоминания и помогли найти кочевников-тогайру. Она знала, что в это время года все племена подтягиваются ближе к горам, и в конце концов с облечением заметила тонкие, поднимающиеся в небо струйки дыма.

Взобравшись на пони, она пустила его быстрым шагом. Девушку охватил трепет при мысли о том, что совсем скоро она впервые за десять лет увидит соплеменников. Бринн чувствовала все большую тревогу и вынуждена была снова и снова напоминать себе, что хорошо подготовилась к этой встрече. Тол'алфар обучили ее многим видам искусства, ценимым тогайру, и, отходя от своего обыкновения, часто разговаривали с девушкой на ее родном языке, а не на собственном, так напоминающем пение.

Внезапно Бринн подумала о том, что она, несомненно, знала и раньше, но как-то не обращала на это внимания, — ей никогда не приходилось слышать, чтобы госпожа Дасслеронд или любой из эльфов разговаривали с Эйдрианом на языке Хонсе-Бира. Общение с мальчиком протекало исключительно на эльфийском языке. Только сейчас тогайранку удивила странность такого подхода, и, непонятно почему, волосы у нее на затылке встали дыбом. Ну, как бы то ни было, Эйдриан еще долго пробудет в Эндур'Блоу Иннинес, считала Бринн, не знавшая, разумеется, о том, что тот, фактически еще мальчик, натворив массу дерзких, безответственных поступков, уже покинул Долину эльфов, избежав смертоносного гнева выведенной из терпения госпожи Дасслеронд.

Вскоре пони достиг вершины холма и остановился. На лице девушки расплылась широкая улыбка.

И тут же исчезла. То, что Бринн увидела внизу, было совсем не похоже на лагерь тогайру, как она его помнила. Никаких стоящих кругом шатров из оленьей кожи, в центре которого обычно устраивали общий очаг; никаких свободно бегающих по полям лошадей, столь необходимых для жизни тогайру, или охраняющих их табунщиков. Вообще-то, взбираясь на холм, девушка не удивилась бы, столкнувшись с табунщиком.

Однако его не было, как, насколько Бринн могла видеть, не было и резвящихся коней. И шатров тоже не было! То, что она увидела внизу, представляло собой не лагерь кочевников, а окруженное стеной и рвом поселение. Жилье было сооружено из камня и дерева, между домами тянулись отчетливо различимые дорожки, сходящиеся к просторной центральной площади. Посреди нее стоял самый большой дом в селении: длинное, высокое строение с покатой крышей и маленькими башенками-минаретами на каждом из четырех углов.

Некоторое время тогайранка разглядывала здание, а потом ее внимание привлекло другое, стоящее чуть сбоку, второе по величине, длинное, широкое и низкое, с несколькими загонами вокруг него. Конюшня, поняла Бринн, поскольку в загонах стояли лошади.

Прошло немало времени, прежде чем она набралась решимости и направила Крепыша вниз по склону. Приблизившись к воротам, девушка разглядела большое число бехренцев в типичных для них светлых одеждах и тюрбанах: многие из них подозрительно поглядывали в ее сторону. Были там и тогайранцы, тоже бросающие на нее любопытные, но куда менее враждебные взгляды.

Только тут Бринн подумала, что, наверное, зря осталась в куртке, берете и не спрятала бросающийся в глаза меч. Может быть, лучше было бы попробовать изобразить из себя простую тогайскую странницу?

— Все равно теперь слишком поздно, — пробормотала девушка, медленно приближаясь к воротам.

— Стой! — приказал один из четырех охранников у ворот.

Бринн слегка потянула пони за гриву.

Все стражники были бехренцами, причем один из них — женщиной в доспехах из находящих друг на друга пластинок, характерных для воинов чежу-лей.