Анна Клименко - Принцип высшего ведовства

Но – стоило кованым воротам особняка захлопнуться за спиной, как вернулся страх. Передо мной расстилалась степь, зеленая и шелковая, вдали вырисовывались саманные домики с белеными стенами и крышами из серого шифера, еще дальше – на фоне бледно-голубого неба вставала малахитовая гряда лесополосы. Ветер, свежий, напившийся травяного сока, взъерошил волосы, погладил по щекам… Иди, Лерка, иди. Так далеко, как только сможешь… А я все оглядывалась на покинутую клетку, на толстые темно-красные стены, на решетки, на двери – такие надежные, крепкие…

Все кончилось тем, что Эрику надоело ждать. Он взял меня за руку и потянул к тихо урчащему «Туарегу», черному, тонированному и похожему на гигантского жука.

Я послушно залезла на переднее сиденье, пристегнулась.

– Вот, надень, – Эрик сунул мне темные очки и широкий черный шарф.

Теперь я точно стала похожа на секретного агента. По крайней мере во всех виденных мною фильмах отчаянные дамы именно так и маскировались: на голову косынку, на глаза очки. Очень эффектно – а насколько эффективно, о том шедевры кино помалкивали.

И мы поехали.

Поплыли мимо поля, где зеленели колкие усики озимой пшеницы, неспешно крались навстречу саманные домики, а по левую руку нас торжественно встречало стадо коров – рыжие, черные, белые буренки, ощипывающие свежую траву.

– Не понимаю, чего ты боишься, – нервные руки Эрика подрагивали на руле.

– Откуда ты знаешь?..

– Могла бы и не спрашивать, – он усмехнулся.

Я смутилась, к щекам моментально прилила кровь. Ну вот, сижу и краснею как первоклассница.

– Там… где-то там – убийца.

Быстрый, но выразительный взгляд в мою сторону.

– Лера, не беспокойся. На сей раз мы его найдем и убьем первыми.

– А еще там инквизиция, – буркнула я, и тут же спохватилась, – я не тебя имела в виду.

– То, что случилось, больше не повторится, – в ежевичных глазах полыхнула ярость.

– Да, я понимаю, понимаю…

Господи, как было бы хорошо, умей человек стирать собственную память! Как мел со школьной доски, взял тряпку – и нет ни серого карцера, ни Михаила, ни больничной кушетки…

Эрик ударил по тормозам столь внезапно, что я чуть не клюнула носом приборную панель.

– Что такое?

Джип стоял на обочине, мимо пронеслась красная легковушка.

– Ничего, – он мягко взял мое лицо в ладони, заглянул в глаза, – послушай, Лера, внимательно послушай. Ты всегда вела себя очень мужественно. Даже там . Мне никогда бы не удалось повторить то, что сделала ты. Так не позволяй призракам прошлого овладеть твоим настоящим! Да, знаю, это нелегко. Но если хочешь, думай о мести – ведь когда-нибудь это станет возможным. Не теперь – так через десять лет. Если только тебе от этого станет легче…

Я слушала мягкую, шелестящую речь – в которой нет-нет, да проскальзывал непонятный акцент. Руки, пальцы, касающиеся моего лица, были теплыми и жесткими; я невольно прижалась щекой к ладони Эрика – внезапно захотелось закрыть глаза, ни о чем не думать… просто… быть рядом с ним…

– А тебе стало легче? – он вздрогнул и убрал руки. Положил их на руль и уставился на логотип Фольксвагена.

– Наверное. Я ведь знаю, что когда-нибудь мы поквитаемся за все, что произошло. А ты мне поможешь…

«Будешь приманкой, Лера», – закончила я про себя.

Все. Волшебство нескольких мгновений исчезло – остался сухой, нервный профиль инквизитора. Побеждай жертвуя, так, кажется, это звучит?..

– Поехали, – устало сказал Эрик, – сейчас мне не хочется будить воспоминания.

Замелькали одноэтажные дома, заборы, пышные розарии, беседки, оплетенные виноградом. Мы въезжали в город, о чем известили пыльные перекрестки, светофоры, грохочущие грузовики и сотни разноцветных легковушек – словно пестрые бусы протянулись по дороге.

– Эрик, – спросила я, – почему ты поселился именно здесь? В такой-то глуши?

– Мне было удобно сюда переехать, Лера. Здесь никто меня не знал. Здесь царил… столь любимый тобой бардак, когда вроде бы все друг друга знают, а на самом деле никто не знает никого. И потом, я не люблю больших городов. Когда я родился, жизнь была тише, как-то спокойнее… Хотя и смерть всегда была рядом. Войны, чумовое поветрие, проказа. Любой пьяный сеньор мог тебя разрубить пополам – и никто ему и слова бы не сказал…

– Ты когда-нибудь расскажешь о себе?

Он покосился на меня. Лоб пересекла глубокая складка, губы сжались в тонкую нитку.

– Не думаю. Ведь тайна, которую знают хотя бы двое, может очень быстро стать достоянием любопытствующей толпы… О, вот мы и на месте!

Действительно, я как-то не заметила. «Туарег», мягко урча, вползал во двор пятиэтажки, где проживали мои родители и младшая сестра Танюха.

…– Я, пожалуй, пойду, – Эрик напряженно уставился на вполне безобидную дверь, обитую узкими деревянными планками, – не хочу вам мешать.

Я протестующе замотала головой.

– Ты не будешь мешать. И потом, кто лучше тебя сможет объяснить моим родителям, что, собственно, со мной происходит?

– Ну, ты… сама расскажешь что-нибудь, – он нерешительно переступил с ноги на ногу, а мне вдруг показалось, что Эрик попросту боится.

Боится оказаться в незнакомой для себя обстановке. Страшится того, что называют семьей… Неужели у него никогда ее не было?

– Ты будешь моим менеджером, – ляпнула я первое, что пришло на ум, и эта глупость заставила инквизитора улыбнуться. Несмело, застенчиво… Господи, я еще никогда не видела его таким – ну все равно, что мальчишка. Или – незадачливый жених, которого насильно ведут делать предложение руки и сердца.

– У секретных агентов не бывает менеджеров, – проворчал он. Чуть более смело.

А затем кивнул на дверь:

– Тогда звони. Я побуду немного, потом съезжу по делам – а ты, пожалуйста, никуда без меня. Договорились?

– Конечно.

Я вдавила коричневую шишечку звонка. За дверью раздалось звонкое «ку-ку», послышались быстрые шаги. И вот – распахивается дверь, на пороге – Танька. Первым делом она верещит – «Вареник, ты?» – и бросается мне на шею. Еще через мгновение, внезапно от меня отлипнув, она окидывает Эрика нахальным взглядом студентки-второкурсницы и выдыхает:

– Вау!

– Танька! – шикаю я и ущиппываю ее за костлявый бок, – прекрати немедленно, это мой начальник. Мамуль дома?

– А-а-а, – Танюха продолжает рассматривать Эрика словно экспонат с выставки «мужской гламур», – дома, дома. И мамуль, и папуль… Проходите, что ли…

Эрик исторг вздох мученика и осторожно переступил порожек. Я, все еще пытаясь вырваться из объятий любящей сестры, последовала за ним.

…Откровенно говоря, я боялась. Чего? И сама не знаю толком. Наверное, легкого презрения в черных глазах Эрика, который привык жить не в домах, а все равно что в ларцах с сокровищами. А может быть того, что драгоценные мои мамуль и папуль набросятся на него с неприличными вопросами вроде – «ах, Эрик, а вы знаете, как Лерочка отменно готовит? Это нынче так редко встретишь, современные девушки совсем отбились от рук!». Или, например – «А скажите, Эрик, вы женаты?». А еще – и это уж точно! – мне совсем не хотелось, чтобы Эрику строила глазки Танька, которая в отличие от меня уродилась эффектной брюнеткой с ногами от ушей.