Ярослав Денисенко - Пепелище славы

- Хорошо. Будь уверен. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы оправдать твое доверие. И постараюсь вытащить из беды твоего брата.

Шенгар подобрал повод.

- Пожелай мне удачи, ушастый. Если хоть один из вождей окажется на месте, мне еще долго придется объясняться перед Советом… А может и сразу башку открутят.

- Удачи!

- И еще. Отвлеки чем-нибудь Нириэль! Еще одной стрелы в спине я точно не переживу!

Скалистый островок, служивший им убежищем, отделяла от берега широкая, но не слишком глубокая полоса воды. Отдохнувшие лошади пустились по мелководью, поднимая тучи брызг. По совету Ривендора, Шенгар забрал обоих коней, чтобы добраться до цели как можно скорее. Оставив на совести эльфа разбираться с владелицей белого, которая, несомненно, придет в ярость от такого поступка.

Скоро и островок, и сама река скрылись за густой полосой леса.

Свежий ветер дул в лицо. Двадцать длинных красновато-черных кос взметались вверх, в ритм галопу, хлестали по обнаженной спине.

Подобное этому ощущение скорости и свободы Шенгару приходилось испытывать лишь в море, когда штормовой ветер гонит лодку навстречу высоким волнам, и все зависит от твердости руки, направляющей руль.

Его душа, отягощенная грузом последних недель, уставшая от метаний между логикой и моралью, разрывающаяся среди понятий и устремлений, никогда ранее не входивших в противоречие, вдруг сбросила с себя тесную корку старых представлений о долге, чести, хорошем, плохом.

Решение, казавшееся кощунственным еще каких-то пару дней назад, не вызывало прежних эмоций. Единственное, о чем он беспокоился - как сделать так, чтобы задуманный поступок сошел ему с рук. Ну да железный рудник заставит даже самых обидчивых вождей на многое закрыть глаза.

С этой мыслью Шенгар отбросил последние сомнения и поторопил коня вперед.

Ущербный рыжий шар стареющей луны поднимался над горной грядой, когда копыта лошадей захрустели по каменистому склону, спускающемуся к месту бывшего эльфийского лагеря.

Два дня - достаточный срок, чтобы запах крови, сопровождающий произошедшее побоище, успел развеяться. Но Шенгар различал в свежем ночном воздухе отчетливый душок мертвечины.

Выгоревшие пятна отмечали бывшие места шатров. Не в порядках Темных армий была забота о телах павших врагов. Убитых эльфов бросили там, где длинноухие встретили свой конец. Оружие орки забрали с собой, но одеждой и прочими вещами побрезговали. Звери и птицы успели хорошо потрудиться над мертвецами. Развороченные внутренности, отсутствующие части тел - все это не слишком соответствовало представлению ушастиков о прекрасном. И не только ушастиков.

Суровая жизнь Пустошей не особенно располагала к брезгливости, и все же Шенгар чувствовал, что ему тошно от подобного соседства. А от запаха разложения и вовсе выворачивало наизнанку.

"Хорошо, что Нириэль этого не увидит", - подумал охотник.

Часть трупов явно растащили в стороны от первоначального положения, но общая картина была ясна: эльфов застали врасплох и перерезали мгновенно. Почти ни на одном из длинноухих Шенгар не заметил верхней одежды. Судя по всему, орки подожгли шатры и просто убивали выбегающих сонных ушастиков.

Гибель принца явно не пошла на пользу экспедиции: хоть он и был порядочной сволочью, без него эльфы превратились в растерявшуюся компанию беспомощных малых детей. Даже часовой, которого Шенгар нашел выше на склоне со стрелой в горле, не слишком помог им достойно встретить врага.

Все, что орки не забрали с собой, они разломали или сожгли. Шенгар с сожалением заметил у кострища обгорелый рог эльфийского лука.

Охотник еще раз окинул взглядом мрачное пепелище и ударил пятками в бока белого коня. Смог ли кто-то из эльфов уцелеть в этой безжалостной бойне?

Алангор обмолвился, что всего их было двенадцать. Сосредоточенно нахмурившись, Шенгар принялся загибать когтистые пальцы. Сам художник - это раз. Тот, на колу - два. Из оставшегося десятка вычитаем принца, Ривендора и Нириэль. Или Нириэль не в счет? Если бы говорил он сам, то включил бы только взрослых воинов-мужчин. Но Алангор - эльф. К тому же, женщин, подобных Нириэль, Шенгар в жизни не встречал, и…

Окончательно запутавшись, охотник угрюмо уставился на семь растопыренных пальцев. Как бы там ни было, тел он нашел всего шесть. И это могло обозначать все, что угодно.

Отсутствующий (отсутствующие?) мог уйти, его могли уволочь звери, он мог скончаться от ран… Или топать сейчас по направлению к Кальданору. Или скакать.

Да, ясности в ситуацию, обследование лагеря не привнесло. Только время зря потерял и заложил лишний крюк.

Шенгар вытащил из седельной сумки карту. Крестик, обозначающий стоянку, лежал почти на самой границе очерченных земель. Дальше на север шло пустое пространство, прерываемое неестественно ровной линией Ледяного пролива и таким же лишенным подробностей очертанием Пустошей по другую его сторону.

Охотник вздохнул и спрятал бесполезную бумажку. Да, к хорошему привыкаешь быстро! Ну да невелика беда. Часть пути охотник помнил наизусть, в других местах придется повозиться, выбирая лучшую дорогу для лошадей… В любом случае, быстрее, чем идти пешком.

Верховая езда разбередила подживающие раны. Вновь дергало и тянуло в правом боку, мучительно болела простреленная нога. Лошади тоже выглядели уставшими, и загонять их в начале путешествия было бы верхом неразумности.

Наступала самая пора для привала, и Шенгар попешил как можно скорее убраться подальше от сожженного лагеря. Останавливаться на ночлег в его окрестностях охотнику не хотелось совершенно.

Дневной свет больно резал отвыкшие глаза. К сожалению, шел он из узкой щели в своде, добраться до которой не составляло труда лишь паукам и летучим мышам. Существам же, не приспособленным летать или ползать по потолку, такое было явно не под силу.

Кстати, о летучих мышах. В пещере их водилось огромное множество. С появлением чужака они пробудились от дневного сна и теперь носились взад-вперед, издавая отвратительные вопли и постоянный раздражающий писк.

Губы Орога растянулись в довольной ухмылке: еда!

Если бы только не эта негнущаяся спина!

Ему повезло не задохнуться в облаке мельчайшей водяной пыли, окружающем водопад. Да и дальнейший сплав оставил несколько чувствительных шишек и синяков, не более того. Хуже всего дался удар о лопасти водяного колеса.

Каждый шаг отзывался пронизывающей болью от поясницы до плеч. Порой Орогу казалось, что все мышцы на спине сделались твердыми, словно обратились в камень. В раскаленный камень.

Но Орог упрямо двигался вперед, превозмогая боль, потому что знал: остановиться значит погибнуть. Неизвестно, ждет ли впереди спасение, или он просто окончательно заблудится и сгинет очередной безымянной жертвой этих пещер. Но пасть духом, прекратить упрямое движение значит умереть наверняка.