Анна Китаева - Перстень без камня

Золотой остров представлял собой верхнюю часть давно потухшего вулкана. Его крутые склоны уходили под воду и продолжались там на большую глубину. Гора над королевским дворцом именовалась Шапкой, а самая ее вершина — Короной, потому что растрескавшиеся стенки древнего кратера имели вид семи зубцов, вполне различимых снизу.

Шапка возвышалась надо всем архипелагом, царила над Золотым островом и красовалась на половине открыток, которые местные художники рисовали для продажи отдыхающим. Еще они рисовали Волка и Рысь — две скалы, ограничивающие бухту Трех ветров; рисовали бухту на рассвете и на закате; вьющуюся по склонам нитку дороги и словно нанизанные на нее разноцветные бусины домиков; живописные лачуги нижнего Бедельти и роскошные виллы приезжей знати на самом верху острова, неподалеку от королевского дворца. В общем, им было чего нарисовать, ландшафтных красот здесь хватало. Лишь бы покупали!

Сувенирные лавки торговали синими, розовыми, сиреневыми кораллами и прочими хрупкими диковинами из подводных садов Охранного кольца — кораллового рифа, опоясывающего архипелаг. Всякий, кто хоть раз в жизни побывал на Трех ветрах, непременно увозил с собой картинку — характерный очерк Шапки с зубцами Короны, золотисто-желтые отвесные берега и лазурная вода в гавани, — обрамленную безвкусной рамкой из кораллов. Картинка вешалась на стену, и ее обладатель иногда вздыхал о том, как хорошо было на островах.

А строго говоря — на острове. Потому что на Тюремный и Монастырский приезжих не пускали. Два из трех островов архипелага даже на пейзажах и маринах изображали разве что далекими силуэтами. Собственно, ну что в них интересного? Буровато-серый, Остров магов издалека похож на рогатую черепаху. Скучный, грязный… тюрьма и есть тюрьма, это вам не курорт. А серовато-бурый Монастырский напоминал очертаниями рыбий плавник и представлял собой еще более унылое зрелище.

Так что и приезжая публика, и местные жители любили Золотой остров.

Королю Орвелю дор Тарсингу он тоже нравился. Безотносительно к монаршьему статусу, долгам и обязанностям, заботам и дипломатическому протоколу, он просто любил эту землю, как человек, который здесь родился, вырос и никуда не собирается уезжать.

Замок Тарсингов вместе с окружающим его парком и прочими дворцовыми и хозяйственными постройками занимал юго-восточную часть небольшого плато на самом верху острова. Выше была уже только Шапка, подниматься к которой надо было в обход дворца, без дороги. По стилю дворцовый комплекс являл собой забавный и хаотический компромисс между цитаделью, поместьем и аристократическим гнездом. При необходимости его можно было оборонять, в нем было удобно жить — в общем, короли Тарсинги считали это место вполне подходящей резиденцией.

Орвель был согласен с предками. Даже когда у него было скверное настроение.

Впрочем, настроение короля, как только он покинул дворец, стало стремительно улучшаться. Серый жеребец шел свободным кентером. Дорога была пуста. К большому неудовольствию начальника королевской почты, Орвель дор Тарсинг очень любил верховые прогулки в одиночестве. Никакими уговорами невозможно было добиться согласия короля на сопровождающих. «Либо я на своей земле в безопасности, либо я плохой король», — говорил Орвель. Йемителми мрачнел, ворчал, замысловато ругался на родном диалекте, но монарху не перечил.

Сейчас Орвель направлялся в верхний Бедельти, взглянуть на последние штрихи подготовки к празднику. Утро перестало быть ранним, но еще оставалось утром. А вот погода стремительно портилась. Небо затянуло облачной пеленой, Корону скрыла серая туча. Пошел мелкий противный дождичек. На полпути к городку король решил свернуть с дороги и проехаться по тропе, идущей по самому краю, над обрывом. Если упасть отсюда, можно лететь до самого подножия острова — и распугать гуляющих на набережной, приземлившись им на головы. Орвель падать не собирался, жеребец его был прекрасно обучен, а тропа выводила на площадку, где Тарсинг любил сидеть у большого камня и смотреть вниз.

За пару шагов до площадки он спешился и привязал коня к старой оливе. Затем миновал дерево, обогнул камень — и очень удивился.

На самом краю стояла женщина.

Ветер трепал подол ее длинного светлого платья. Волосы были уложены в прическу. Со спины Орвель не мог определить ее возраст — однако стройность фигуры подсказывала, что женщина молодая. На долю мгновения Тарсинг залюбовался ее силуэтом на фоне хмурого неба, но в следующий миг испугался. Она ведь может упасть!

Король сделал осторожный шаг вперед. Есть риск напугать незнакомку своим появлением. Очень неправильно пугать человека, который стоит на краю обрыва. Но если он не вмешается, нога женщины может соскользнуть, или край площадки — подломиться под ее весом. Она непростительно беспечна! Или… задумала недоброе и медлит перед прыжком в бездну?!

Орвель похолодел. Как ему быть? Самым действенным было бы подскочить к незнакомке сзади, обхватить ее покрепче и быстро оттащить от края. Но кроме всего прочего, существуют еще правила вежливости. Он будет выглядеть как мужлан… хм… или как идиот! Орвель сделал еще один осторожный шаг.

Незнакомка слегка развела руки в стороны, словно собираясь взлететь… или прыгнуть. Король наплевал на приличия, одним рывком одолел делившее их расстояние, ухватил женщину за локти и попятился назад, увлекая ее за собой.

— Не пугайтесь! — громко сказал он. — Я король Тарсинг, не бойтесь и простите мое поведение. Вы могли упасть! Вы напугали меня. Я могу отпустить вас? Вы не броситесь бежать? Или вниз…

— Можете, — тихо сказала незнакомка.

Орвель все еще не видел ее лица. Он выпустил ее руки и сделал шаг в сторону — так, чтобы преградить ей путь к обрыву. На всякий случай.

Девушка повернулась к нему. У нее оказалось милое, чуть удлиненное лицо, карие глаза и губы, наводившие на мысль о спелой малине. Каштановые волосы, уложенные в прическу, слегка растрепались.

— Простите вы меня, король Тарсинг, — сказала она чуть растерянно. — Я не подумала, что могу упасть. Совсем не подумала. Спасибо, что вы подумали об этом за меня.

— Вы могли разбиться… — начал было Орвель, и вдруг заметил, что у девушки, такой спокойной и выдержанной на первый взгляд, дрожат губы. Он мысленно обругал себя, оборвал фразу и заговорил мягко, как с ребенком: — Пойдемте отсюда. Не думайте ни о чем. Опасности больше нет. Пойдемте, я отвезу вас… куда вас отвезти? В Бедельти?

— Да, — слабо улыбнулась девушка.

И король понял, что сделает все, чтобы увидеть ее улыбку еще раз.

Руде Хунд думал, что в свою первую ночь на каторге не сомкнет глаз. Будет терзаться мыслями, строить планы побега… чесать свежие укусы, бить блох и проклинать тюремщиков. Молодой маг ошибался. Крепкий организм взял свое, и вскоре после полуночи северянин уснул. Во сне он действительно чесался, скрежетал зубами и пробормотал пару внятных проклятий — но не проснулся.