Александр Матюхин - Ловец богов

— Свадьба еще не началась, а некоторые уже укушались! — Комментирует Паршивец, провожая взглядом парочку. Оба прошли в конец коридора и скрылись за последней дверью.

— По-моему, он не пьяный. Ты видел его лицо? Белый как мел.

— Пьянству бой, а наркотики никто не отменял, — говорит Паршивец и тянет меня по коридору мимо двери, ведущей на лестницу, — сейчас столько деградирующих личностей в отеле, ты не поверишь. Приезжают в Такер и думают, что им тут все можно. В основном к нам кто едет? Ученые и военные. Ученые еще ничего, они делом занимаются, хотя каждый второй выпить любит больше, чем с реактивами возиться. А военные, Грозный, все как один за халявными заработками наехали. Зарплата в Службе Охраны Ниши высокая, риска для жизни немного. Вот и едут целыми вагонами. Потом сунутся один раз в Город, кибер-элементалиев постреляют и ходят, грудь вперед. И кто им только пропуска к нам выписывает? Слышал, на днях Слоновий ресторан разнесли?

— Не слышал. В тюрьме был, наверное.

— Офицеры нажрались, говорят, как свиньи, и полезли к посетителям документы проверять. А те из бывших софтеров, из местных. Ну, завязалось. Говорят, ни одного целого окна не осталось, ни одного целого стула, а Слонов потом на краю города нашли, где свиные свалки.

— Мертвых?

— Пьяных, голых и без оружия! — говорит Паршивец, — так им и надо. Я бы вагоны с военными под откос пускал километров за пятнадцать от города. Чтобы даже горелым мясом не пахло, вот как.

Наконец, мы остановились у самой последней двери в коридоре. На ней не было ни таблички с номером, ни дверной ручки — только черная замочная скважина на уровне пояса. Паршивец, испустив тяжелый вздох, порылся в карманах брюк и вытащил связку ключей.

— Все собрались, говоришь?

— Я их запер, — отвечает Паршивец, старательно выискивая в связке нужный ключ, — меры безопасности, понимаешь?

— А если кто-нибудь захочет в туалет?

— Потерпит, — говорит Паршивец тоном настоящего начальника.

Номер оказался маленьким, одноместным. Из разряда: «слева окно — справа кровать». Плюс ядовитого цвета обои, табуретка у батареи и автомат для доставки и разогрева пищи. Автомат был ярко-красный, половина кнопок на нем отсутствовала, а окошко, куда доставлялась еда, перетягивали крест-накрест две клейкие ленты.

— Разувайся, — велит Паршивец и первым стягивает ботинок.

Пол в комнате бетонный, от одного вида меня бросает в легкую дрожь:

— Ты уверен? — замечаю в углу еще несколько пар обуви.

— Увереннее не бывает. Табличку на крыльце видел? «Соблюдайте чистоту» написано.

— Не видел я никаких табличек. Только швейцара.

Со вздохом разуваюсь. Помимо своих многочисленных странностей, Паршивец еще и маниакальный чистоплюй. Только избирательный. Книжки, например, в шкафу он нормально расставить не может, зато от каждой пылинки в обморок падает. И по бетонному полу босыми ногами… жуть!

Паршивец в два шага преодолел расстояние до аппарата и запустил руку между клейких лент. В автомате что-то щелкнуло. После чего Паршивец ухватился за бок автомата и не без труда отодвинул его в сторону. Автомат, продолжая чем-то внутри пощелкивать, отъехал в сторону, открывая проход в еще одну комнату. Ни дать не взять — тайные лазы в средневековом замке. Хитрый Паршивец мужик. Ох, хитрый.

— Снаружи, если присмотреться, этот угол отеля кажется чуть больше, — Паршивец хитро подмигивает, — но ведь никто не присматривается, верно? Давай сюда, не задерживайся. И дверь закрой.

Я послушно захлопнул дверь, провернул замок и по бетонному полу в одних носках направился к тайному проходу. Изнутри лился мягкий изумрудный свет. Холодный пол под ногами уступил местно мягкому ковру, тоже, между прочим, зеленому. Словно в одно мгновение я окунулся в подводное царство какого-нибудь сказочного озера. Странное ощущение, скажу вам. Предельно странное.

— Грозный, ага, привет, — Пройдоха. Сидит на стуле около виромата. От головы тянутся провода, исчезающие за системным блоком. Если приглядеться, можно увидеть маленькие разряды голубых искр в том месте, где провода соединяются со скретчетами у Пройдохи на висках. Машинально я поднимаю руку и нащупываю свой собственный скретчет, запаянный, и мне кажется, что под бесполезной теперь железкой щекочет кожу разряд тока.

А рядом с Пройдохой за соседними вироматами сидят Сан Саныч и Негодяй. Еще три выключенных виромата стоят с противоположной стороны. Свободную стену венчает большой плакат, на котором изображен человек, пересчитывающих кредиты у окошка кассы. Лицо у человека крайне озадаченное, а надпись внизу гласит: «Как работал, так и заработал!». Стилистика под старину, настоящие краски. Я захохотал. Ну, Паршивец! Ну, зараза! Этот самый плакат висел на стене многоэтажного здания в виртуальном Городе. Как сейчас помню, на перекрестке у детского садика! В Городе плакат, конечно, был раз в пять больше. Кто-то из программистов, скорее всего, таким образом «оживлял» Город на свой лад. Любят они всякие мелочи добавлять, вроде мигающего светофора, полного мусорного бака или, вот, агитплаката «под старину», значит. А Паршивец, оправдывая свою кличку на все сто, перенес плакат из виртуального пространства в реальность. Да еще и стилизовал здорово. На пять с плюсом!

Я хохотал, облокотившись о спинку стула. Сквозь заслезившиеся глаза увидел, как Негодяй приветливо машет рукой, а Сан Саныч заваривает в кружке пакетик чая.

Как же все-таки эластична память. Сжалась, спрессовала расстояние между прошлым и настоящим. Будто и не было двух лет заключения. Все тот же зеленый свет отовсюду (поглощает слабую радиацию от вироматов), все то же монотонное гудение вентиляторов в недрах системных блоков. А еще потрескивание скретчетов и слабый, едва осязаемый запах горелой кожи, потому что кожа вокруг скретчетов всегда немного тлеет, и ощущение такое, что в том месте все время поливают горячей водой. Терпимо, каждый привыкает со временем.

Как работал — так и заработал. Чертовски правильная фраза для нашей профессии.

Смех проходит сам собой, оставив после себя колики в животе и слабую икоту. Паршивец нажимает на какой-то рычаг, и автомат за моей спиной становится на место, отделяя нас от одноместного номера с холодным бетонным полом. Да и от остального мира, пожалуй.

Негодяй выдергивает из уха наушник — словно клеща отрывает. Ох уж мне его меломанские наклонности. Ни секунды без музыки, что говорится. Бормочет незлобно:

— Все шляешься где-то, опаздываешь! Узнаю, узнаю.

— Чаю? — спрашивает Сан Саныч.

Наконец-то. Вот Она — настоящая свобода! Спрашивается, что еще от жизни надо?

У меня задрожали руки от мысли, что через несколько минут я окажусь в Нише, в нашем Городе Одиноких. Не потому, что туда суются исключительно одиночки, а потому что, находясь в виртуальном городе, чувствуешь себя одиноким, оказавшимся вне времени и вне пространства. Долго объяснять, хлопотно. Это действительно чувствовать надо. Одиночество души, говорил кто-то из первых софтеров. Да, наверное, так.