Светлана Крушина - Северный пес

Ему было приятно чувствовать на коже холодные уколы снежинок, и он задержался ненадолго перед дверью, запрокинув лицо и ловя их губами. Мэнни не стал стоять с ним, унесся куда-то, взметая за собой клубы снежной пыли.

В холле Грэм снова наткнулся на сестру. Она холодно посмотрела на него и, поджав губы, спросила:

— Эта шлюха уже уехала?

Нинель стояла почти у противоположной стены, но Грэму хватило двух шагов, чтобы оказаться рядом; и он с силой ударил ее по лицу. Княжна пошатнулась и поднесла ладонь к щеке, на которой уже проступало ярко-красное пятно; вскинула на брата ненавидящие глаза.

— Попридержи язык, — хрипло сказал Грэм. — И не смей так говорить о Камилле.

— Разве я сказала что-то не то? Сказала неправду? Все знают, что ты и она…

— Ни слова больше, иначе… У меня просто чешутся руки, сестричка.

— Ну, так дай им волю, — скривилась Нинель. — Если тебя интересует, не я ли проинформировала тана Лорейна о ваших отношениях, могу тебе сказать — не я. Не в моих привычках совать нос в чужие дела, а это дело — твое и тана.

— Да что ты говоришь, — с издевкой произнес Грэм.

— Но в следующий раз, — продолжала княжна, словно бы и не заметив его реплики, — в следующий раз, если он меня спросит, я ему отвечу.

— Ну, ну.

Разговор продолжать смысла не было, и Грэм, развернувшись, направился в свою спальню, где кровать еще хранила тепло тел — его и Камиллы.

Глава 5

Хотя свои отнюдь не невинные встречи Грэм и Камилла возобновили буквально через неделю после визита тана Лорейна, Камилла еще довольно долго вела себя более беспокойно, чем обычно. Визит супруга к любовнику никак ей не аукнулся — тан так и не решился на серьезный и откровенный разговор с ней, и она за себя не беспокоилась. Опасения ее вызывали неясные намерения мужа, который, хотя и не сказал ей ни слова, и был к ней подчеркнуто внимателен, смотрел на нее мрачно и как будто все время о чем-то думал. Он был, по ее словам, человеком вообще незлобивым, но уж доведенный до крайности был способен на многое.

Грэма же возможная месть оскорбленного мужа ничуть не волновала. Он вообще о нем не вспоминал. Впрочем, нет, вспоминал, но в особенном контексте. Ему доставляло странное, прямо-таки извращенное удовольствие размышлять о том, что тан по вечерам ласкает в супружеской постели Камиллу, в которую еще час назад глубоко и яростно входил он. Если бы тан точно знал об этом, а не только подозревал, было бы еще более забавно, но пока оставалось развлекаться и такими мыслями.

Камилла оказалась мудрее него, и ему пришлось признать это спустя буквально месяц. Она не одобряла его легкомысленного отношения к угрозам тана, считая их достаточно серьезными, чтобы к ним прислушаться. Несколько раз она заводила речь о том, чтобы Грэм, который к тому времени стал выезжать за ворота парка во время длинных и чаще всего одиноких прогулок, брал с собой хоть кого-нибудь. Грэм отвечал ей усмешками и неизменно вопрошал — кого? Мэнни? Или может быть, Укон? Камилла сердилась и указывала на то, что вокруг полно наемных охранников, которые только и ждут предложения от богатого князя; он смеялся и говорил, что охранному псу не нужен телохранитель.

И, в конце концов, как и следовало ожидать, он нарвался-таки на неприятности.

Март в Наи — это еще зима, с вьюгами, сугробами, морозами и прочей зимней атрибутикой. Редки годы, когда снег сходит к концу апреля. Но и в марте иногда случаются дни, когда в воздухе, несмотря на холод и снег, ощутимо веет весной.

Такие дни Грэм любил. Ему нравилось само состояние предвкушения, ожидание, которое находило на него, хотя чего именно он ждет — сказать он не мог. Но он, хотя и родился поздней осенью, осень терпеть не мог (тем более, что все неприятности валились на него в это время года, как из рога изобилия), а любил весну — с первого и до последнего ее дня.

И в один из подобных мартовских деньков Грэм в очередной раз отправился на прогулку по окрестным рощам — верхом и в гордом одиночестве. Мэнни с утра пропадал в деревне; еще вчера вечером он сообщил дядюшке, что тамошние мальчишки собираются строить гигантскую снежную бабу, и он будет участвовать в забаве. Грэм с легкой душой отпустил его. В деревне с ним ничего плохого случиться не могло, все местные знали, что мальчик — племянник молодого князя, и если кто обидит его, то будет иметь с тем дело. А с лютым нелюдимым князем связываться никто не хотел.

В своих собственных владениях опасаться было некого, но Грэм все равно брал с собой оружие — крепкая привычка прошедших лет, когда он, просыпаясь утром, не знал, будет ли еще жив вечером. Кроме того, он, понимая, что при подобном образе жизни оружие никогда более ему не понадобится, как-то все не решался расстаться с ним и повесить клинок на стену в спальне. Это было бы равносильно тому, что распрощаться с собой… С той частью себя, которая была настоящим Грэмом Соло, а не сиятельным князем Соло.

Сегодня небольшая рощица была необычайно тиха. Бес медленно ступал копытами по наезженной тропе — здесь часто бывали крестьяне и арендаторы, и Грэм, ссутулившись в седле, раздумывал над тем, что могло вызвать подобное затишье. Заслышав мерный постук копыт, он встрепенулся. Кто-то ехал ему навстречу; и судя по звуку, это вовсе не была крестьянская тягловая лошадь, тяжеловоз. И впрямь — из-за поворота тропы показались двое всадников, оба на хороших конях.

В одном их всадников Грэм без труда узнал тана Лорейна. Он натянул поводья и заставил Беса отойти в сторону, уступая дорогу. Ни говорить, ни — тем более — вступать в распри с соседом ему не хотелось.

Но тан, поравнявшись с ним, остановился сам, и в этот момент Грэм заметил у второго всадника в руках арбалет.

— Вот и встретились, князь, — холодно проговорил тан Лорейн. — Не правда ли, великолепная погода?..

Грэм молчал и разглядывал его, прищурившись. Рука его словно сама собой поползла к рукояти меча. Тан заметил движение и усмехнулся.

— Вы сегодня не очень разговорчивы, но горите жаждой деятельности, как я посмотрю. Может быть, сегодня вы согласитесь на поединок?

— Я думал, недоразумение улажено, — холодно заметил Грэм. Интересно, и как это Камилла позволяет ему целовать и ласкать себя? Совершенно отвратная рожа…

— Вы изволите называть это так? Недоразумением? — в голосе тана отчетливо зазвучала сталь. Сегодня он держал себя в руках и истерику устраивать очевидно не собирался. — Сойдите с коня, князь, и мы с вами решим это… недоразумение.

Грэм, не стесняя себя в выборе выражений, объяснил тану, куда тот должен пойти со своим требованием. Тана пробрало — он сначала побагровел, потом побелел, и совсем другим голосом сказал:

— Если вы не сойдете с коня, я прикажу своему человеку убить его.