Лилия Баимбетова - Перемирие

Какой-то тихий шелестящий звук я услышала за спиной и обернулась. Дарсай опустился на пол, прислонившись к невысокому ограждению балкона и согнув в коленях расставленные ноги. Бледное лицо с синеватыми губами и кругами вокруг глаз обращено было к нам. Встревоженный веклинг склонился над ним. Дарсай еле заметно усмехнулся, встретившись с ним взглядом.

— Пока вы думаете, я посижу, — буркнул он, — Устал я что-то.

Одними губами я задала вопрос, пристально глядя на него, но он только покачал головой. Веклинг выпрямился, пригладил волосы и обернулся ко мне. Все оживление ушло из него, и его лицо тоже стало вдруг таким же усталым и жалким, как лицо дарсая. Прилив сил продолжался недолго. Несколько секунд я смотрела на них, чувствуя, как и меня охватывают уныние и усталость. Я снова увидела серое мглистое небо, бесконечный снег, засыпавший все вокруг, ощутила холод и сырость, пробиравшие до костей. Гор, окружавших крепость, не было видно за снежной пеленой. Я отвернулась от Воронов и, присев, заглянула в замочную скважину. Там было темно. Когда-то я лазила в сокровищницу лорда Марлона за изумрудами и рубинами, которыми Итен и я расплачивались в цирке и на ярмарках. Это только на Севере ценят подобные побрякушки, у нас же это обычная валюта, денег на юге не печатают, и северные монеты тоже не имеют хождения.

— У кого-нибудь есть кинжал? — спросила я.

Веклинг вложил в мою руку узкий стилет с гладкой черной рукоятью. Я повертела его в руках, прежде чем приняться за работу, — таких я еще не видела. Это не была вранжья работа, вранги не делают таких гладких, без украшений рукоятей, они любят затейливостью и тем более уж это не было изделие рук человеческих, такого странного голубоватого металла я сроду не видела (от нелюдей-то можно ожидать любых странностей, кто их, этих нелюдей, знает).

— Откуда у тебя такая штучка? — спросила я, полуоборачиваясь к нему и сдувая упавшую на глаза прядь.

Веклинг стоял, прислонившись к стене. Выглядел он не слишком хорошо, что и говорить.

Я отвернулась и, опираясь одной раскрытой ладонью об мокрый каменный косяк, стала поворачивать лезвие в замочной скважине, слегка нагнув голову на бок.

— Это старый кинжал, — сказал веклинг за моей спиной, — Он из могильников в пустыне, я нашел его еще харадаем. Я считал, что он приносит мне удачу.

Я спиной ощутила, как на миг он улыбнулся. Несколько неуверенной улыбкой, насколько я чувствовала.

— Что за народ там живет?

— Там никто не живет. Это старые могильники, чьи они, никто не знает. Если там кто-то и жил, то это было еще до нас.

На миг я задумалась и прекратила свое занятие. У Воронов нет письменности. Если тот самый пресловутый занд записывал свои предсказания, то пользовался он нашим алфавитом. И потом они так равнодушны к внешнему миру, сохранился бы в их памяти народ, который жил когда-то по соседству с ними, а потом вымер или ушел в другие края? С другой стороны, я никогда не слышала, чтобы еще кто-то жил в пустыне, кроме Воронов…

— Интересный металл, — сказала я.

— Он не тупится. Не ломается, не плавиться в огне. Так я и таскаю его с самого детства, сначала я думал, что он приносит мне удачу, а потом, наверное, вошло в привычку.

— А он приносит удачу?

Я обернулась и взглянула на веклинга. Он вздернул брови, скорчил какую-то скучающую и равнодушную гримасу и пожал плечами.

— Ты будешь открывать дверь или нет? — сказал он.

— Командир выискался. Может, она вообще не откроется.

— Тогда придется прыгать с балкона. Ты умеешь летать, тцаль?

— Сейчас я тебя научу летать, если не перестанешь меня отвлекать.

Я ожидала, что он скажет что-нибудь в ответ, какую-нибудь очередную колкость, но он промолчал. Дарсай тоже молчал; я чувствовала, что на протяжении всего нашего с веклингом разговора дарсай дремал или просто находился в каком-то забытье, но сейчас вдруг ощутила, что он ушел — в тот самый миг, когда раздался щелчок и дверь отворилась. Интересно, я никогда еще не фиксировала момент перехода Воронов из одного состояния в другое, впрочем, я никогда еще не находилась так близко к уходящему. Миг — и его уже не было здесь, только измученное холодом и жаждой тело все еще сидело рядом с нами.

Я торопливо поднялась на ноги и обернулась. Веклинг склонился над дарсаем, с тревогой вглядываясь в его запрокинутое бледное лицо. Я тронула веклинга за рукав, он повернул ко мне голову, и я протянула ему кинжал. Лицо у веклинга было озабоченное.

— С ним что-то… — начал он.

— Он ушел.

Глаза веклинга расширились; секунду он все так же смотрел на меня снизу, потом выпрямился, потер поясницу.

— Ушел? — переспросил он, — Что, сейчас?

— Да, я почувствовала.

Мне не то, чтобы радостно было, но как-то посветлело у меня на душе.

— Ты и это чувствуешь? Не нужно его тревожить тогда, тцаль. Ну, понимаешь…

— Надо его хоть внутрь затащить, — сказала я, глянув на безвольное тело дарсая, — Холодно же.

— Ладно, я сам…. Слушай, ты, правда, это чувствуешь? — спросил он, нагибаясь над дарсаем и отодвигая его тело от перил, — Теперь-то я и сам вижу, но как ты это сразу поняла?

Тело дарсая завалилось на бок; веклинг нагнулся и осторожно поднял его на руки. Напрягся. Дарсай весил, конечно, меньше его, но, в сущности, не намного.

Веклингу пришлось сильно нагнуться, когда он проходил в дверь. Я пошла за ним.

Мы оказались в узком и тесном, но с высоким потолком коридоре; перешагнув через порог, веклинг сразу выпрямился. Внутри было темно, в воздухе словно висела пыль — так явно ощущался ее запах, и на полу лежал толстый пушистый слой пыли. Веклинг прошел несколько шагов и бережно посадил дарсая возле стены. Я села рядом. Полоса сероватого света падала от двери, но не достигала того места, где были мы.

— Тяжело было его нести? — спросила я.

— А ты как думаешь?

Я улыбнулась и закрыла глаза. Здесь не было ни снега, ни ветра, и казалось, будто здесь теплее. Я чувствовала себя слегка опустошенной. Дарсай все еще отсутствовал, я слышала его тихое редкое дыхание, и мне было грустно. Я слышала, как веклинг сел на пол и тихо вздохнул. Сонная тишина повисла над нами. Наверное, впервые за последние пятнадцать лет здесь, в этом коридоре, слышно было живое дыхание. Мне хотелось спать. Наконец, я оказалась в относительном тепле, и меня вдруг стало клонить в сон. Я пододвинулась ближе к дарсаю, прислонилась головой к его плечу, вдохнула его запах и скоро заснула.

Или скорее задремала. Я спала тревожно, то засыпая, то просыпаясь, вздрагивала от холода, и снова засыпала. Веклинг тоже спал, душа дарсая все где-то бродила. Я просыпалась и чувствовала, как он дышит. Я могла увидеть, и я почти видела — на грани яви и сна — те места, где он находился. Каждый раз, увидев признак, границу тех миров, я вздрагивала и просыпалась, но, не успевая осознать того, что нелепо спать рядом с ушедшим Вороном, если я не хочу последовать за ним, снова засыпала и снова видела границы тех миров. Может быть, я была единственной, кто мог, не достигнув определенного возраста, попасть в те миры, но я не испытывала особого желания сделать это. Мне и первого раза вполне хватило. Мне те миры не казались особенно привлекательными, ведь мне не было еще и тридцати. Мне было еще рано туда, слишком рано.