Влада Воронова - Крест на моей ладони

— И много в Троедворье одинариц?

— Пятьдесят процентов всей территории. У нас всегда было крайне скудно с магическими ресурсами. Да и со стихийными. Да, что касается сверхвысоких воинских качеств вампиров, то не так уж они и высоки, чтобы убить вампира не смог даже такой никчёмный боец как я. В Троедворье столетиями только тем и занимались, что оттачивали убивальное мастерство и к 947 году достигли неплохих результатов. И последнее. На кой чёрт троедворцам искусственные потайницы, если природную Шамбалу мы никогда не использовали больше, чем на два процента?

Олег на несколько мгновений задумался. Пробормотал «Ладно, об этом позже» и сказал:

— Нина, как много внимания ваша разведка уделяет Альянсу и Лиге?

— Практически нисколько. Ни дворам, ни Совету некогда этим заниматься. Все ресурсы и внимание поглощает война. К тому же боевой потенциал Троедворья несоизмеримо выше зарубежного. Вздумай они на нас напасть, проиграют хотя бы из-за того, что их армейские подразделения не так слаженны, как наши, а боевое волшебство требует слишком много сырья. Там, где мы обходимся одним микроволшем, они тратят десять.

— Нина, лигийцы и альянсовцы даже слова такого никогда не слышали — микроволш. Ты и представить себе не можешь, как много там магии. В малюшках магии побольше, чем в Троедворье, но Лига с Альянсом — нечто для вас невообразимое. Магическое Эльдорадо.

— Ну и чёрт с ним, — отмахнулась я. — Есть вещи поважнее. Ты хочешь сказать, что Лига с Альянсом знает о Троедворье так же мало, как и мы о них?

— Да. Практически вы живёте в разных, никак не связанных между собой мирах. Лига и Альянс ещё кое-как поддерживают подобие межгосударственных отношений, но очень слабо. Практически каждая потайница живёт сама по себе и занята либо борьбой с кандидатом в диктаторы, либо зализыванием ран, полученных в этой борьбе. Кандидаты злодействуют лет по семь, затем следует пятилетний перерыв и всё начинается по-новой. Цикличность не твёрдая, разница плюс-минус два года, но общую закономерность установить нетрудно.

— Мило, — ответила я. — У нас играют в войну, у них — в госпереворот, а в итоге никто не замечает окружающего мира. У нас безраздельно правит Люцин, в Лиге — высокий координатор, в Альянсе — верховный предстоятель. Везде одно и то же: кровь, ложь и выключенность из подлинной жизни. Волшебники везде лишь призраки.

Олег сочувственно пожал руку. Я благодарно улыбнулась и спрятала руки под столом, чтобы оборвать контакт. Говорить не хотелось.

Он целиком и полностью прав, но как больно от этой правоты! Одно дело самой понимать, что живёшь в уродливом мире, и совсем другое, когда в эту уродливость тебя тычет носом чужак. Но плакать не приходится — ведь я сама не раз причиняла точно такую же боль многим троедворцам и не без злорадного удовольствия. Тимур упрекнул справедливо — легко говорить и показывать, в каком дерьме мы все живём, сложнее найти способ из него выбраться. Я молча теребила клеёнчатую скатерть и слушала песню. Голос у девушки был мягким, прозрачным и чистым, словно родниковая вода, и потому очень подходил к струящейся музыке и похожим на заклинание словам:

Под насмешки невежд

Босиком, без одежд

Я сквозь пламя и лёд

Шаг за шагом — вперёд,

Тяжек очень путь вверх,

Принимает не всех.

Но мне нужно дойти,

Так хочу я найти

Животворной воды,

Чтобы смыть пыль беды,

Напоить души тех,

Кто забыл свет и смех.

Но пусты небеса,

Слабы здесь чудеса —

Нет на небе воды,

Чтоб спасла от беды.

Я тогда прыгну вниз.

То не блажь, не каприз —

Может, в бездне найду,

Чем беду отведу.

Но и бездна пуста —

Скука здесь, маята.

Вся вода — на Земле,

А свет виден — во мгле.

Что мне толку искать,

Когда надо лишь взять

Влаги той, что в глазах,

Силы той, что в сердцах,

Чтобы мир изменить,

Чтоб все беды избыть.

Жизни нет — без людей:

Кто слабей, кто сильней

Для других и себя,

Ненавидя, любя,

Бездну видя и высь,

Чертит мира абрис.

— Кто она? — спросил Олег.

— Называет себя Ромашка. Это псевдоним для одного из интернетовских форумов. Девушка разместила там только одну свою песню, которая быстро стала популярной. Первый раз я услышала Ромашку в тот день, когда узнала о существовании волшебного мира. А сегодня, когда я узнала о его истинном облике, прозвучала ещё одна её песня. Забавное совпадение. Но песня правильная.

— Даже слишком, — сказал Олег.

Он переставил с места на место солонку, глянул на меня исподлобья. Я поняла, что у разговора будет продолжение, и на редкость скверное. Руки заледенели так, что даже пальцы не гнулись. Я чувствовала — то, что скажет сейчас Олег, полностью перевернёт моё представление о волшебном мире. И ничем хорошим это не кончится.

— Ты когда-нибудь слышала о Девяти Неизвестных? — спросил он.

Я посмотрела на него с удивлением — причём тут это? — но ответила:

— Да. Дурацкая незнанническая легенда о тайных правителях мира, анонимных хранителях сокровенной древней мудрости и великих знаний. Основал сообщество Девяти Неизвестных якобы индийский царь Ашока в 273 году Древней эры.

— Почему дурацкая? — заинтересовался Олег.

— Потому что в древних знаниях нет ничего великого и сокровенного. Уровень информированности о мироустройстве и технологическое развитие тогда были дикарскими. Элементарные полостные операции под общим наркозом не велика мудрость. Способы пси-обработки во время религиозных церемоний применялись самые примитивные. Максимум, что древние сумели в технике — методом проб и ошибок построить паршивенький дельтаплан и начинить кухонный горшок дымным порохом отменно низкого качества. Это позволяло в военное время соорудить неклюжий бомбардировщик, который легко сбить самой обычной стрелой. Впечатлить это могло только ещё б о льших дикарей, особенно если дельтаплан раскрасить под чудовище, свистульки на крылья прицепить. Да и то, смотря какие дикари попадутся… Если среди их войска обнаруживался хотя бы один думающий людь, авиационное подразделение тут же прекращало своё существование. А дураков среди дикарей, вопреки расхожему мнению, было очень мало. Да, образованностью они похвастаться не могли, но соображалка как таковая работала отлично. Олег, в древние времена реализовывались только те идеи, которые лежали на поверхности — бери и пользуйся. Девять книг о величайших научных открытиях, якобы написанных Неизвестными такой же миф, как и они сами. То есть я допускаю, что могли быть написаны девять или даже девяносто девять книг о самых величайших открытиях того времени. Но в наши дни все эти «сокровенные тайны» изложены в школьных учебниках за пятый-шестой класс. С волшебством то же самое. Я работала в отделе переводов. Все заклятия и заклинания из древних тестов не содержат ничего по-настоящему ценного. Там есть кое-какие небезынтересные мелочи, в условиях скудости знаний и ресурсов люди выкручивались весьма оригинальным способами, но всё равно это не более, чем мелочь.