Влада Воронова - Крест на моей ладони

Каркас портала едва заметно вибрировал. Несмотря на двойную фиксацию, наведение крайне ненадёжное. Телепорт получился плывучим. Это рискованно, но не слишком.

— Нет, — остановила я Грюнштайнов, — провожать нас не надо. По плывуну вы ходить не умеете.

Эрик гневно сверкнул глазами. Ему хотелось хотя бы одну лишнюю минуту побыть рядом со своим кумиром, и выслушивать предупреждения какой-то обезьянокровки лагвян не собирался. Грюнштайны вошли в портал вслед за Поликарповым.

Коридор телепорта коротенький — всегда только десять метров, на какое бы расстояние его не тянули. Идти недолго, но трясло немилосердно, резкими неровными толчками. Удерживать равновесие в таких условия можно только за счёт специальных тренировок, которых у альянсовцев нет. Эрик не устоял на ногах, неловко взмахнул руками и рефлекторно опёрся ладонью о стенку телепорта.

Мощным взрывом нас расшвыряло в разные стороны. Поликарпов, Роберт и я выставили страховку, Дитриха бросило в мягкие пышные кусты, Эрик от удара превратился в ягуара и ловко приземлился на лапы.

Я откатилась в сторону — сейчас будет второй взрыв. Но щит поднять не успела. Осколки телепорта обрушились градом, впивались в тело, дробили кости. Когда боль немного схлынула, сил не осталось даже на предельно простое волшебство. Но сейчас все мучения закончатся. «Вольная смерть» магии не требует.

Подбежал Роберт, сел рядом со мной на пятки.

— Не торопись, — сказал он. — Главное, не торопись. Сейчас попробуем одно средство. Если не поможет, клянусь Всеобщей Кровью — я сам отпущу тебя, дам прощальное милосердие.

Подошёл Поликарпов.

— Убирайся, — велел ему Роберт.

— Я кудесник, я могу…

— Ты предатель! — с яростью перебил его Роберт. — Проваливай!

Поликарпов дёрнулся как от пощёчины, но не ушёл.

Роберт его уже не замечал. Он осторожно расстегнул мне воротник плаща и блузки, снял волшеопорник. Вытащил из кармана куртки кровозаборник, прицепил колбу и вонзил иглу себе в артерию.

— Добровольно отданная кровь вампира способна исцелить очень многое, — сказал Роберт.

Колба наполнилась. Роберт прошептал короткую молитву, перекрестился и нагнулся ко мне.

В шею вонзилась игла. Боль исчезла. Вместо неё пришла пустота небытия.

Очнулась я в одноместном номере дешёвой гостиницы. Лежу на кровати, обряжена в широкую и длинную фланелевую ночную рубашку. Рядом на спинке стула висит халат. На полу — тапочки. Я встала, задрала ночнушку и осмотрела себя в зеркале платяного шкафа. Ни малейших следов ранений, чистая и гладкая кожа. Хоть тут повезло. Я надела халат, обулась.

Теперь надо узнать, что с остальными.

В комнату вошёл Роберт.

— Я услышал ментальное эхо, — сказал он.

Роберт подошёл ко мне и вложил в ладонь волшеопорник.

— Это ваше, Нина Витальевна.

Я задержала его руку.

— Вы спасли мне жизнь.

Он отнял руку, отвернулся.

— Я всего лишь вернул долг. Кровь за кровь, Жизнь за Жизнь.

— Обмен жизнью и кровью сделал нас братом и сестрой, — ответила я.

У Роберта раскрылись и тут же опали крылья — он очень сильно хотел услышать эти слова, и столь же сильно боялся произнести их сам.

— Нет, Нина Витальевна, — сказал он с официальной, неприступно-отстраняющей вежливостью, — это исключено. Никакого обмена не было. Всего лишь возврат долга.

— Но кровь и жизнь соединились, хотите вы этого или нет. Теперь их уже не разорвать.

— Нет, — твёрдо ответил он. — Никогда. Моя кровь пр о клята. Смерть пожирает всех, кого я осмеливаюсь любить. Она забрала родителей, обоих братьев, сестру отца и всех её дочерей… Я надолго остался совсем один. Но со временем забыл о своём проклятии. И был наказан. Смерть отобрала у меня жену и двоих детей. Моя кровь способна приносить только погибель.

— Но меня ваша кровь от смерти спасла. Теперь она навечно в моих сердце и печени.

— А ваша — в моих, — ответил Роберт.

Он помолчал, плеснул крыльями и шагнул ко мне.

— Хорса, ты действительно хочешь соединения крови?

— Да.

— Моё истинное имя Локр.

Он обнял меня и руками, и крыльями.

— Сестра, — прошептал едва слышно. — Сестра.

— Не плачь, — попросила я. — Не надо. Всё ведь закончилось хорошо. Не плачь.

— Столько лет один. Господи, сколько лет… — Роберт обнял меня ещё крепче, уткнулся в волосы. — Сестра.

Я осторожно высвободилась, сжала ему плечи, соединила наши менталки и на несколько мгновений наполнила их Тьмой, Сумраком и Светом — уверенностью, покоем и безопасностью. Разомкнула контакт.

Роберт улыбнулся.

— Спасибо, сестрёнка.

Я пожала ему руку, села на кровать.

— Куда нас выбросило?

— В Милан. К счастью, Европа сейчас единое государство, и никаких сложностей с визами не будет. Поликарпов уже купил билеты на самолёт.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказала я по-итальянски.

Вошёл Поликарпов, принёс пакет с новой одеждой, сумку.

— Поскорей собирайся, пора ехать.

— Как там эти альянсовские недотёпы, целы? — спросила я.

— Так, — с какой-то странной интонацией сказал Поликарпов. — Очень даже мило.

— А что такое?

— Ты по-русски говорить-то теперь можешь или только на торойзэне?

— На торойзэне? — не поняла я.

— Вы что, — озадаченно поглядел на нас с Робертом Ильдан, — не знаете на каком языке говорили?

— Получается, не знали, — ответила я по-русски.

— Так ты что теперь — вампирка?

Роберт побледнел до снежности, рывком поднял меня с кровати, прикоснулся к точкам жизни на шее, к верхнебрюшной чакре.

— Благодаренье господу — нет, — сказал он на русском. — Ты по-прежнему человечица. Никакой Жажды у тебя не будет. Вампирский язык — всего лишь побочный эффект. — Роберт обнял меня, прикоснулся губами к виску. — Жажды у тебя не будет.

Я пожала ему руку — пальцы у брата дрожали.

— Так что с альянсовцами? — спросила я Поликарпова.

— А что им сделается? Даже не поцарапались.

— Вот и хорошо.

— Ехать пора, — напомнил Поликарпов. — Одевайся.

Он шагнул к двери, но тут же остановился. Обернулся ко мне.

— Хорса, у Сашки в пятницу день рождения. Он очень хочет, чтобы ты пришла. Но боится позвонить, понимает, насколько сильно оскорбил тебя. Мы оба очень виноваты перед тобой. Я гораздо больше, и потому не прошу о прощении. Но Сашка-то ещё пацан. Ты ведь знаешь, какой он вспыльчивый и порывистый, сначала говорит, и лишь потом думает. Он в тот же день понял, что натворил, хотел позвонить, извиниться, но я не позволил. А через неделю, когда всё понял я сам, было уже непоправимо поздно… Я знаю, что таких оскорблений не прощают, но прошу тебя, Хорса, прости его. У Сашки слишком мало друзей… Прости его и возьми с меня любое искупление.