Агрипина Тумбочкина - Неудачница

— А хорошее было?

— Конечно, и пьянки студенческие, и дружба, и мальчики, все было, но это все давно и не правда, — я прикрыла слипающиеся глаза, улыбнулась воспоминаниям и уснула.

Утро для меня наступило уже в полдень. Но вставать я не торопилась, продолжая нежиться в постели, хотя сбившийся за ночь махровый халат не способствовал приятным ощущениям. Кажется, я все-таки уснула прямо за столом.

Покрутившись еще пару минут, я села. На прикроватной тумбочке лежал сложенный вчетверо лист бумаги. Взяв его в руки, развернула.

'Доброе утро, Саша! Ты так сладко спала, что я решил тебя не будить. В связи с некоторыми проблемами на работе пришлось уехать, меня не будет до позднего вечера. Дом в твоем распоряжении, делай что хочешь. Марию Ивановну я о тебе предупредил, так что обращайся к ней по любому вопросу. Вик'.

За-ме-ча-тель-но! Просто замечательно, целый день меня никто не будет тормошить, расспрашивать, сверлить взглядом.

Вставая с постели, я скривилась от боли в ушибленном боку. Развязав халат, тупо уставилась на огромный бордовый синяк, который местами уже почернел. От увиденного нервно захихикала, но, подумав все же решила, что отделалась малой кровью. С этими мыслями и заползла под теплый душ, где проторчала добрый час, наслаждаясь тугими струйками воды. Когда мне надоело изображать из себя русалку, я выползла в комнату, и очень расстроилась отсутствием какой-либо одежды. Ладно, этот вопрос мы поднимем позже.

Я села на кровать, принявшись гипнотизировать телефон, стоящий на тумбочке.

Нет, звонить Никольскому я отнюдь не собиралась, а вот прояснить ситуацию хотелось как можно скорее. Поэтому, не задумываясь, набрала Ксюхин номер, трубка ответила задумчивыми гудками.

— Да, — севшим голосом ответила Оксана.

— Ксю, это я.

— Боже, Аля, где тебя черти носят! — завопила она.

— Успокойся все со мной в порядке, чего ты так взвилась?

— Как тут не волноваться? — возмутилась она, — когда ко мне вчера врывается Никольский, мечет громы и молнии на мою голову, весь из себя потерянный и несчастный, а я ни слухом, ни духом о твоей пропаже!!!

— Потерянный говоришь? — недоверчиво переспросила я.

— А то! Я думала валерьянкой придется мужика отпаивать, но он себя в руки взял, говорит, если объявится ему сообщить, — я тяжко вздохнула, понимая, что весь тот спектакль в кабинете у Никольского предназначался именно для меня.

— Ксю, ты сама ему не звони, не рассказывай, если сам объявится, то скажи: 'Да звонила, сказала все хорошо, где находится, не знаю', ладно?

— Так оно и есть, расскажешь, что у тебя приключилось? — я задумчиво прикрыла глаза.

— Не сейчас, ладно? Это слишком долго и утомительно, скажи, а мама не в курсе? — беспокойство накрыло меня ледяной волной.

— Нет, — сухо ответила Оксана, — у него хватило чувства такта не врываться к твоим родителям.

— Хорошо, — камень с души свалился.

— Скажи… — я помедлила, взвешивая целесообразность своей просьбы, — я могу пожить у тебя после возвращения?

— Дура ты, Алька, — беззлобно ответила она, — могла бы и не спрашивать!

— Прости Ксю, просто столько всего случилось, мне нужно быть уверенной хоть в ком-то, — грустно заметила я, — ладно я тебе еще позвоню.

— Давай, удачи тебе.

— Спасибо, — и отключилась.

Живот заурчал, решив за меня дилемму, спускаться или нет.

Заглянув на кухню, я увидела суетящуюся невысокую женщину в веселом фартуке с котятами. Видимо это и есть Мария Ивановна.

— Добрый день, — негромко поздоровалась я, женщина оторвалась от замешивания теста и посмотрела на меня изучающим взглядом теплых карих глаз, чем невольно напомнила мне мою маму.

— Здравствуй Саша, присаживайся, сейчас сделаю тебе чаю, а через пару минут будут готовы пирожки, подождешь?

— Конечно, а с чем пирожки? — запах по кухне витал такой, что желудок сжимался внутри.

— С капустой, с вишней, с мясом, — от перечисленного я чуть не захлебнулась голодной слюной.

— Здорово, — тут засвистел чайник, и через мгновение передо мной дымилась огромная кружка чая, — спасибо.

— На здоровье, — 'а жизнь налаживается! — подумала я, отхлебывая обжигающий напиток.

От этого почти священнодействия меня отвлекло ощущение чьего-то пристального взгляда. Посмотрела на Марию Ивановну, но она, как и прежде возилась с тестом, я оглянулась на дверь, растерялась.

В дверном проеме, прислонившись плечом к косяку, стоял парень. Высокий, широкоплечий, с копной отливающих медью, вьющихся волос, которые казались неприлично длинными, для парня. Серые глаза смотрели на меня внимательно, и в них светился неподдельный интерес. А я так надеялась, обойтись сегодня без изнуряющих вопросов. Это мысль взвинтила нервы, и я отвернулась от созерцающего меня парня.

Но тут уж он сам заявил о своем появлении.

— Теть Маш, я вернулся, — низким чуть раскатистым голосом произнес он, а я вздрогнула.

— Что-то ты рано вернулся Артем, — ворчливо отозвалась женщина, — так пирожки не трогай, руки мой и садись сейчас буду вас кормить.

Судя по тишине, которая воцарилась на кухне, он ушел, отчего дышать стало легче, а сердце перестало заходиться бешеным ритмом.

— Это сын Виктора? — неожиданно сама для себя спросила я.

— Да, — сухо ответила она.

Черт, надо же мне так попасть! И было бы из-за чего переживать. Но он то себе уже нафантазировал, что мало не покажется. Как же не вовремя уехал Вик! Так раньше времени не паниковать, будем решать проблемы по мере их поступления.

Мария Ивановна поставила передо мной плетеную корзинку с пирожками, и проблемы сами собой отошли на второй план, а мой аппетит не испортил даже вернувшийся откуда-то из недр дома Артем. И все бы замечательно (прямо-таки судьбоносное сегодня слово!) если бы не настигший меня вопрос.

— А вы собственно кто? — я отложила надкушенный пирожок и подняла на него глаза.

— Я? Саша, — глоток чая.

— И? — 'знаю, знаю, очень информативно'.

— И гостья вашего отца, — еще глоток.

— Гостья значит?! — 'злится, с чего бы вдруг?

Артем замолчал, пристально глядя на меня.

Нереально, милый друг, до Никольского тебе еще расти, и расти, так что извини, твой уничтожающий взгляд на меня не действует.

Достал из кармана мобильный, правильное решение, прежде чем дров наломать, выясни почем нынче эти самые дрова.

— Пап привет. Да, вернулся. Нет, еще не познакомился, — взгляд на меня, — да, я понял. Хорошо. Пока.

Молчание и тишина. Я оглянулась, Мария Ивановна уже куда-то испарилась в предчувствии важного и явно не рассчитанного для ее слуха, разговора. Первым нарушил наше затянувшееся молчание Артем.

— Кажется, я погорячился, извините, — и ни капли раскаяния.

— На 'ты', и не прощаю, — его глаза округлились от изумления, а длинные ресницы затрепетали.