Поль Пасмор - Чёрный Огонь

Что произошло дальше, он тоже помнил весьма смутно. Смерть от холода приближалась: безмерная усталость наполнила тяжестью руки и ноги, глаза после бессонной ночи слипались, тщедушное тело в отцовском кожухе поверх собственного постепенно теряло чувствительность и способность шевелиться. На сверкающей, девственно ровной поверхности снега одна за другой возникали призрачные картины: воины какого-то клана на охоте, сшибки на Диком Берегу, Дева Льда с обнажённым мечом в руке, какие-то вовсе непостижимые твари, огромные, крылатые, плюющиеся огнём…. Постепенно всё заслонили сцены убийств, и алая влага жизни, щедро хлещущая из ран, казалось, вот-вот растопит вечный снег. Мальчик умирал, и кровавые сцены не вызвали отклика в замороженной душе, а тот, кем этот мальчик, возможно, и стал бы, сумей он дойти до заветной вершины, мог лишь завидовать чужой силе и мечтать о невозможном — вобрать в себя ненужные павшим доблесть и отвагу, крепость мышц и силу духа, покидающие умирающего с багровыми струями. Сознание затягивала смертная пелена, реальность видений мешалась с реальностью заснеженной площадки, и голос, прозвучавший в голове паренька, с равным успехом мог исходить из Царства Тумана и из глубин воображения. Умирающий неудачник не понимал, что первый из всех людей слышит глас Спасителя. Он вообще тогда ничего не понимал, кроме одного — некая Сила спасла ему жизнь, и Сила эта достойна поклонения.

Чуть слышный лязг вырвал старца из потока воспоминаний. Зак насыпал углей в жаровню и, придвигая её поближе к Старейшему, задел крышку.

— Значит, Ортиг превосходит тебя… — задумчиво произнёс жрец, привычным жестом поглаживая бороду. — Как ты считаешь, смог бы он уничтожить отряд, посланный в погоню?

— Нет, Старейший. — судя по уверенности тона, Зак неоднократно размышлял на данную тему. — Он смог бы убить всех, но не сразу, а используя атаки из засад и прочие хитрости, возможные в горах. Сезон лавин уже прошёл, да и не заманить ему опытных воинов из горных кланов под оползень. Нет, уничтожить всех скопом он не мог, а в ином случае они бы отправили весть — с отрядом шли маги.

— И какой вывод ты делаешь? — старец спросил небрежно, словно его ничуть не интересовал ответ — но простоватого с виду парня тон Старейшего не обманул.

— Ему помогли. — уверенно произнёс он. — Не знай я, что подобное невозможно, то решил бы, что за него заступилась Дева Льда.

— Да, ему помогли. — жрец несколько раз кивнул, помолчал и негромко продолжил: — Интересно, кто… не Дева, это точно…

Заснеженная равнина лежала светлым пятнистым покрывалом, тёмная громада гор сливалась с небом, затянутым тучами, и потрескивающий костерок казался оскорблением этому царству тьмы и холода. Вытянувшись на плаще, Иния следила за извивами пламени, языки которого тщетно тянулись ввысь. Покинув этим утром «зелёную тропу», маленький отряд оказался во владениях Лише, совсем рядом с памятным перевалом. Виа с Духом довольно долго обсуждали некий животрепещущий вопрос, после чего уехали к горам, велев девушке оставаться на привале. Для разнообразия графская дочь не стала сопротивляться и даже возмущаться. Ини не сомневалась — они направились на тупую вершину. Отчего-то такая уверенность восторга не вызывала, равно как и желания следовать за спутниками. Хоть в обществе Виа девушка и чувствовала себя спокойно и уверенно практически при любых обстоятельствах, но…. Вот это самое «но» и определяло необходимость добавлять «практически». Вроде бы ничего особо страшного на оной вершине не случилось, никакие монстры не нападали, и всё же при мысли о повторном визите в сие заповедное место графскую дочь сотрясал неясной природы озноб. Вместе с тем Иния прекрасно понимала, что скорее откусит себе язык, чем сообщит о своих переживаниях хоть Виа, хоть эльфу.

К слову сказать, на свою мистическую разведку оба нечеловека (или обе нелюди, что тоже верно по сути, но не по форме) отправились довольно давно, сразу после ужина. Отправились, само собой, верхом, скакуны хорошо, если пару часов отдохнули… Хотя эльфийским коням, надо понимать, и не такие нагрузки по плечу. Множественное число возникло не на пустом месте — Иния уже не сомневалась в принадлежности Тайфуна к этой породе… или этому виду? Те же пропорции, те же стати: маленькая голова, лебединая шея, тонкие ноги… И такой же взгляд, из-за которого девушке зачастую казалась, что конь понимает человеческую речь. У обычных лошадей графская дочь такого никогда не встречала, равно как и такой скорости, выносливости, гибкости и силы. Вот только, как ни напрягала девушка память, не могла вспомнить, чтобы в эльфийском табуне ей на глаза попался хоть один конь тёмной масти. Белоснежные, словно взбитые сливки; туманно-серые; серебряные, будто клинки, облитые лунным светом; золотисто-рыжие и рыжие, точно языки пламени… Как-то раз мелькнул даже сияюще-белый зверь с длиннющими гривой и хвостом, поблёскивающими бледным золотом. Но никаких тёмно-серых, гнедых и игреневых, не говоря уж о вороных! Вот вернутся Дух с Виа, надо будет спросить, с чего бы такая закономерность.

Подбросив веток в костёр, Иния оглядела окрестности. Рыцарь, пофыркивая, выковыривал из-под снега какие-то жалкие жухлые травинки; кроме сих незатейливых звуков, ничто более не нарушало тишины, которую так и тянуло назвать первозданной. На миг девушке показалось, что она — единственное живое существо в этом мёртвом, холодном мире, а Виа, Дух и прочие — лишь фантазия, попытка защититься от бесконечного, безмерного одиночества, выдумка, довольно долго обманывавшая разум, но развеявшаяся в свой срок, как и положено наваждению…

Ощущение накатило и растаяло, оставив дрожь в коленях и почти неодолимое желание бежать к горам, оглашая заснеженное пространство истошными, истерическими воплями. Но именно что «почти» — собрав жалкий остаток сил, Ини заставила себя сесть, завернуться в плащ, устроиться так, чтобы видеть Рыцаря сквозь пламя костра. Жаркий, живой огонь, прихотливые извивы его языков, стайки искр, с треском вылетающие на свободу — всё это постепенно вернуло графской дочери часть самообладания. Но, подкидывая сушняк, она стремилась даже краем глаза не смотреть на расстилающийся вокруг унылый пейзаж.

Следующим в голову явилось опасение, что топлива может не хватить до утра, и она останется беззащитна перед жутким зовом пустоты. И, хоть ночь и перевалила уже за половину, а рядом лежала изрядная охапка сушняка, девушка начала подбрасывать его в костёр чуть ли не по одной веточке. Как следствие, тут же стало ощутимо холоднее. Иния разве что не села на угли, что совершенно не спасало, и никак не могла уговорить себя встать, повернуться спиной к костру и вытащить из сваленных рядом седельных сумок ещё один плащ — а лучше два!