Татьяна Любушкина - Абуджайская шаль

Дарья Платоновна пристыжено помолчала и робко осведомилась:

— Так ведь тогда как же? Что же на вас с Фёдором, порчу какую навели? Как же вы заплутали там, где и младенцу мудрено запутаться?

Дмитрий Степанович энергично прошёл по комнате из угла в угол.

— А вот это, знаешь ли, Дашенька, загадка! Сам всё утро думаю, с Фёдором вон гадаем, а понять ничего не можем! Словно бы взяли две дороги, да и местами поменяли, чудеса, да и только!

— Чудеса, батюшка, только в сказке бывают, — резонно молвила Дарья Платоновна, — а вы верно, с Фёдором всю дорогу настойку сливовую попивали, что я в корзине в вашей же коляске поставила!

— Да что ты Даша, ей-богу! — поморщился Дмитрий Семёнович, что ты право во всех смертных грехах нас обвиняешь! Да не пили мы той сливовой настойки и не знали даже, что в корзине-то стоит!

— Ну-ну… — неопределенно промолвила Дарья Платоновна, вставая с кресла, — уж не обессудьте, Дмитрий Степанович, ежели, что не так сказала! Пойду я, по хозяйству дел полно…

Она поднялась и озабоченная новою мыслью мелкими шажками вышла вон из комнаты.

Перегудов в совершеннейшем изумлении посмотрел ей вслед:

— Так это что ж? Явилась, обозвала меня распутником и пьяницею и пошла, хлопотать по хозяйству? Однако…

Дарья Платоновна меж тем быстро и уверенно шагала к кладовой комнате, примыкавшей к большой удобной кухне на первом этаже, где с вечера в беспорядке были свалены привезённые с города припасы.

С нетерпением, открыв крышку большой плетёной корзины, Дарья Платоновна увидела ровный ряд плотно закупоренных бутылей со сливовой настойкой, аккуратно переложенных для сохранности золотистой соломой. Старушка некоторое время взирала на открывшуюся ей картину, шевелила губами, трогала пальцем бутыли, пересчитывая и, наконец, горько вздохнув и плотно закрыв крышку, тяжело поднялась с колен.

Все до одной бутыли были целы!

На следующий день все обитатели дома занялись различными делами. Настенька и Володя, изнывая от обрушенных на них непомерных строгостей, находились под неусыпным надзором мисс Флинт и молодой матушки.

Дмитрий Степанович с управляющим господином Мюллером с утра отправились смотреть работы в яблоневом саду, с жаром обсуждая возможность постройки собственной винокурни.

Дарья Платоновна энергично руководила разбивкой цветочной клумбы перед домом, давая двум бестолковым и смешливым девицам, призванным ей помогать, равно бесполезные и противоречивые советы. Дело у них при таком раскладе двигалось плохо, что Дарью Платоновну неимоверно сердило, а легкомысленных девиц только смешило.

Юный Виктор, удачно избежавший всяческого надзора (в тот день как-то оказалось, что всем не до него!), прогуливался по деревне и, завидев любопытные взгляды, брошенные на него местными жителями, принимал вид гордый и важный. Он снисходительно осмотрел деревянные домишки с соломенными крышами, постоял, глядя на мельницу, одобрительно кивая и похлопывая прутиком по голенищу сапога, словом чувствовал себя превосходно! Да и то, правда! В городе-то в гимназии — кто он был? Один из многих. Хоть отец-то у него и был светилой в науке, да что ж! У других-то мальчишек отцы не хуже, а то и повыше рангом! А кто из его товарищей родовитостью и богатством не славился, тот всегда мог способностями к учению блеснуть, а тут уж Виктор точно был слабоват!

А здесь он кто? Хозяин! Внук хозяина и сын хозяина и всё что вокруг — всё принадлежит ему: и лес и река и мельница и люди, что здесь живут — всё это его собственность! Вот так-то! Ни больше и не меньше! От этих мыслей Виктор важно раздувался, и новое положение ему определенно нравилось.

Дойдя до моста и помня о давешнем происшествии с Володей, Виктор благоразумно свернул влево и пошёл по деревенской улице, с одной стороны которой стояли дома, а с другой маленькая, аккуратная церковь. Возле церкви в траве копошились ребятишки (многочисленные отпрыски местного священника). Самый маленький, увидев незнакомца, скривил страшную рожу и высунул неимоверно длинный язык. Поскольку Виктор гордо проигнорировал сей дружеский жест, мальчик живо повернулся к нему спиной, и стремительно приподняв рубашонку, показал Виктору что-то уж совсем неприличное. Остальные захохотали, а девочка постарше хлопнула сорванца прутом по голому заду, строго ему выговаривая. Виктор смутился и пошёл скорее, стараясь миновать хулиганистую компанию. Дорога вскоре свернула, и перед Виктором открылись страшные и тёмные развалины старой барской усадьбы.

Сердце мальчика забилось тревожно и радостно — вот оно настоящее приключение! Сколько неизвестного и таинственного в этих поросших травою старых стенах! Виктор почувствовал себя первооткрывателем, исследователем и мужественным покорителем неизведанного пространства!

Неожиданно раздавшийся рядом громкий чих, заставил Виктора вздрогнуть.

— Кто здесь?! — со страху неестественно пискнул Виктор.

— Я, — скрипуче пробормотало неизвестное существо, медленно вскарабкиваясь на каменные обломки, служившие когда-то оградой.

Это был мальчик, примерно одного с Виктором возраста. Необычайно чёрные и круглые глаза его неподвижно разместились на худеньком личике с длинным крючковатым носом и тонкими узкими губами. Черные волосы висели прямыми прядями по высоко поднятым плечам. Когда он, наконец, перебрался через ограду и стал рядом, Виктор увидел, что странный мальчик был горбат.

— Ты кто, любезный? — с напускной суровостью проговорил Виктор.

— Тутошний я, — проскрипел мальчик, — Матвеем звать!

— Чьих ты будешь? — продолжал суровый допрос Виктор.

— Мы Сорокины. Мамка моя одёжу шьёт.

— Портниха, значит, — констатировал Виктор, не меняя сурового тона, — отец кто?

— А отца у нас нету, — пожал плечами мальчик.

— Отчего?

— Так вот — нету! — Матвей виновато развёл руками.

— Ты вот что, — Виктор важно прошёлся перед новым знакомцем, — сказывай, что тут делаешь?

Мальчик замялся:

— Мамка послала за болотной травой к Ползучей топи, а я… идти не захотел, далеко, а здесь в развалинах её полно растёт, я наберу — она и не узнает!

— Грешно врать родителям, — назидательно промолвил Виктор, — а зачем ей трава?

Очень скоро мальчики разговорились. Они, верно, оказались одного возраста, Матвей, как и Виктор, более всего любил игры и приключения и как один ненавидел учение, так другой не терпел никакой работы. Спустя некоторое время мальчики уже лазили по развалинам вместе, оглашая воздух громкими криками и позабыв про всё на свете!

Наконец, наигравшись, оба уселись в тени большого раскидистого дерева. Матвей достал припрятанную краюху хлеба и оба принялись уплетать её за обе щёки, смеясь и болтая.