Алла Пинейру - Колыбель Героев

— Энейя взывает к стражу Урха! — вдруг послышался из шара голос Варла. — Энейя взывает…

Голос у него был такой, будто маг успел пробежать половину расстояния от энейской деревни Релла до границ Синейской пустоши.

— Слышу тебя, Энейя. Что еще стряслось?

— Купол сыплется.

— Что?!

— Ты слышала. Я уже бегу в лес, к магическому источнику, чтобы прямо на месте… Пусть и другие…

— Я поняла. Работаем.

Гельма подкинула шар в руке и резко обернулась к остальным стражам.

— Все слышали?! Все знают, что делать?

Вопрос был риторическим. Первым пунктом Кодекса стражей Урха, который все новоприбывшие на остров заучивали наизусть, был порядок действий в случае, если Купол начнет сыпаться. То есть если начнет разрушаться вся поверхность магического барьера. Это не дыра, которую можно залатать. Вообще-то считалось, что Купол рассыпать практически невозможно. В Кодексе так и было прописано — практически. Но вот настал тот день, когда ничтожная вероятность стала единственной реальностью.

Гельма зажмурилась, почти ощущая присутствие Варла рядом. В нос ударил запах влажного леса и едва уловимый, знакомый только чародеям с большим стажем запах природной магии. Молодые маги могли сколько угодно расписывать в поэтических выражениях, чем пахнет магия — ветром в вершинах огромных деревьев, солнечным утром, землей после дождя. Но «запах магии» оставался всего лишь метафорой, пока молодой адепт не прошел достаточно долгого пути по дороге чудес.

Не открывая глаз, магичка шагнула ближе к центру зала, становясь у края управляющей мозаики. И другие стражи, сделав то же самое, замкнули вокруг мозаики круг. В руках у каждого был хрустальный шар — олицетворение связи парящего в поднебесье острова Урх с семью государствами Виннея. Семь сфер, в которых едва слышно шелестели голоса тех, кто держал остров-страж с земли. Если бы в дозорной башне вдруг оказался сторонний наблюдатель, он бы поразился красоте картины. Безумная радуга управляющей мозаики, сияние хрустальных шаров, сосредоточенные и как будто светящиеся лица магов. Воздух, дрожащий от магической силы. Стены дозорной башни, все медленнее пульсирующие предупреждающим алым цветом. Остров остановился и едва ощутимо завибрировал. Маги-стражи не могли этого видеть, но на несколько мгновений восстановленный Купол полыхнул нестерпимым алым светом, заново отрезая Синейскую пустошь от внешнего мира.

«Сколько ссыльных сбежало?» — успела подумать Гельма, проваливаясь в обморок. Позже магичка будет корить себя за неосторожность, за неверно рассчитанные силы и стыдиться того, что потеряла сознание на боевом посту. Но никто не думал ее в этом винить. Стражи знали — если еще один энейец вздумает пробить Купол в ближайшее время, сигнальная боль без труда выдернет Гельму из обморока.

Леди-страж очнулась уже глубокой ночью. Первая ее мысль вновь была о сбежавших ссыльных. Одна надежда была на то, что наземный товарищ стража Миадвэя уже сообщил куда следует, и йоны начали облаву на беглецов. Впрочем, йонам даже сообщать было ни о чем не нужно — увидев чужаков на своей территории, они в лучшем случае повяжут их и отведут к вождю, а в худшем — порубят на месте. Оба варианта Гельму устраивали. Ссылка на Синейскую пустошь была милосердной заменой смертной казни, но раз уж сидельцы вздумали бежать — пусть пеняют на себя. Гельма вспомнила поговорку «Чем дальше в лес, тем больше йонов» — невозможно было пройти через миадвэйские леса и не напороться ни на одного берсерка. На что рассчитывали бежавшие — а дураки наверняка нашлись — было непонятно. Хотя кто их знает, этих синейских преступников. Может, после нескольких лет в этой клоаке континента, им за радость умереть быстро и легко от острой сабли разъяренного йона.

Второй мыслью Гельмы было «Кто это сделал?!» Вряд ли какой-нибудь маг решил порушить Купол так, для развлечения. Значит, цель его была освободить кого-то из преступников. Чародей, способный заставить магический барьер посыпаться, да еще и с преступными замыслами, да еще и энейец — это серьезно. Гельма непременно должна найти его и допросить. И скорее всего устранить. Оставить подобного мага гулять на свободе — внутри ли Купола или снаружи — недопустимый риск. Этак Купол будет сыпаться каждый день, и на материк хлынет мутная волна синейского сброда.

Ну уж нет. Гельма решительно поднялась с постели, куда ее уложил кто-то из заботливых товарищей по ответственной миссии стражей и пошла к лестнице, ведущей вниз — в зал Принудительного Портала.

Юч спал тревожно. Ему снилось детство — памятный эпизод, когда отец научил его выговаривать букву «р». Берк весь вечер не отставал от сына, раз за разом задавая ему один и тот же вопрос:

— Что готовит мама на ужин?

— Ыбу! — говорил маленький Юч сначала радостно, потом с интонацией «папа, отстань!» и в конце концов — чуть ли не с ревом и истерикой.

— Ыбу! Ыбу! Ыбу!

А Берк, от кого наследник впоследствии унаследует упрямство, без устали повторял:

— Нет, сынок, неправильно. Мама готовит рыбу. Рррррыбу, а ну-ка повтори!

Но у Юча все не получалось и не получалось. Тогда Берк взял сына за ноги и поднял. Мальчишка повис вниз головой и вдруг неожиданно, звонко выкрикнул:

— Ррррыба! Мама готовит рррррыбу!

А потом Юч, восемнадцатилетний парень из Алембе, временно исполняющий обязанности боевого мага тридцать восьмой кварты Колыбели Героев и столь же временно эти обязанности оставивший в связи с… в общем, этот самый Юч понял, что вовсе не спит. А на полном серьезе болтается вниз головой непонятно где.

Никто не держал мага за ноги. Он болтался в чем-то вроде кокона, сплетенного из алых нитей. Нити ритмично пульсировали и были похожи на ряды крошечных бисеринок. У Юча создалось неприятное впечатление, что он оказался внутри кого-то огромного и живого. «Неужели, пока я спал на Синейской пустоши, меня кто-то все-таки съел?» — холодея от ужаса, подумал маг. — «Но кто такой чудовищно большой там водится, если он заглотил меня целиком, не прожевывая?»

«Это явно не та доб… одноглазая леди, которую мы встретили», — была вторая мысль.

«А может, я все-таки сплю?» — робкой надеждой отозвалась третья.

И в этот момент откуда-то из-за пределов кокона раздался голос. Голос был женским, высоким и даже как будто нежным.

— Как тебя зовут?

— Юч Ламаргил, сын Берка Ламаргила из Алембе, — честно признался маг. Не стоит, наверное, врать тому, кто может тебя выдернуть из честно заслуженного сна и подвесить в каком-то коконе!

— Ах, Алембе. Энейя, я так и знала, — проворковала невидимая женщина. И Юч почему-то отчетливо представил, как этот нежный, даже дружелюбный голос произносит нечто вроде «Повесить его!»