Алла Пинейру - Колыбель Героев

«Лола, моя Лола, заклинаю тебя, вернись! Неужели я не смогу дотянуться до тебя, моя могущественная, моя мудрая Лола!»

Несколькими уровнями выше, в семиугольном зале, зажегся ряд пластин на управляющей мозаике. И остров Урх — сколько бы дежурные стражи не пытались его удержать — снова покинул патрулирующую спираль и неспешно полетел на север, в сторону Миадвэя.

«И в тот момент, когда последний луч угасающего на закате солнца коснется золотой святыни йонов, все они падут на колени, как один, моля великого бога о возвращении».

Эта фраза из какой-то книги о расах, прочитанной давно и так же давно накрепко забытой, неотвязно крутилась у меня в голове. Наверное, это было что-то из курса «Расы Виннея», но на подобных занятиях я обычно не давала себе труда внимательно слушать. Ну да, знаю, любой воспитанник Колыбели — будь он мастером меча или волшебного слова — должен знать все слабые и сильные места потенциальных противников. Но попробуйте втолковать это двенадцатилетней девчонке, которую перед этим два часа к ряду гоняли по тренировочной площадке сектора воинов, заставляя парировать удары меча безжалостного наставника. Помню, я едва не заснула за общим столом от усталости — Легар на славу постарался, чтобы умучить молодую воинскую поросль до полусмерти. И только Эш, вовремя пихнувший меня ногой под столом спас тогда от взбучки за невнимательность, которую непременно учинила бы суровая наставница, беловолосая магичка Унна.

Картинка того давно канувшего в прошлое дня стояла перед глазами, как наяву. Несложно было бродить в воспоминаниях детства, тупо шагая под конвоем йонов по лесу к югу от гор Вель. Чем ближе к горам, тем меньше попадалось людей-птиц и их поселений на нашем пути, и глазеть стало не на что.

«Семь берсерков из лучших сыновей бога Вель стоят почетным караулом у Золотого Яйца. И едва только наступает священное время, когда в закатных лучах невозможно смотреть на сияние Яйца, не зажмурив глаз, мысли суровых стражей божественного пристанища касаются мыслей вождя. И вождь, чьи приказы владеют помыслами всего народа, велит всем йонам преклонить колени, взывая к великому богу Вель…»

Не иначе как Унна пользовалась магией, проталкивая эту тягомотину в головы уставших после тренировочного боя воинов-подростков. Иначем почему бы я сейчас, спустя шесть лет, смогла дословно воспроизвести эту пафосную цитату? Если это так, спасибо тебе, Унна. То, что когда-то казалось бесполезной ахинеей, теперь могло очень и очень пригодиться.

Я перехватила взгляд магички — кажется, она тоже чего-то ждала. Уж наверняка Натэя лучше меня помнила о милой особенности йонов бухаться на колени и молиться каждый закат. Магичка едва заметно кивнула, будто прочитала мои мысли. Едва йоны затеят свой акт поклонения божеству, нужно бежать. Куда бежать, когда самая близкая граница в дневном переходе от нас, да и та граница с Синейской пустошью, думать пока не хотелось. Уж как-нибудь выкрутимся. Пусть Шактаяр выводит нас к границе Аларина, например.

Позже выяснилось, что цитата из лекции о расах всплыла в голове и правда стараниями магички. Правда, вовсе не той, на которую я подумала сперва. Не наставница так крепко вбила, а Натэя так ловко выцепила канувшее в небытие воспоминание — и у меня, и у Эша. Шактаяр, родившийся почти на границе Аларина и Миадвэя знал повадки йонов лучше нашего, а Азаль магичка в расчет, как всегда, не приняла.

Книги и рассказы о расе йонов не врали. Прощальный отблеск закатного солнца вспыхнул на светлых древесных стволах, и наша процессия остановилась. Не обращая никакого внимания на пленников, йоны молча опустились на колени. Йонша, хранившая наше оружие и Лолу, осторожно отложила свою ношу в сторону и тоже приняла ритуальную позу, скрючившись на земле и почти касаясь лбом травы. Драгоценные мгновения утекали, а мы почему-то так и стояли, не в силах оторваться от зрелища коленопреклоненных йонов, что-то бормотавших себе под нос. Но вот Азаль издала короткое воиственное «Мяу!» — ну и что, что сайг никто не предупреждал о побеге, у девчонки и своя голова есть на плечах! И мы, встрепенувшись, ломанулись через бурелом куда-то влево от тропы — туда, где предположительно находилась граница с Аларином.

Я успела пробежать не больше десяти шагов, когда как будто кто-то выдернул из-под меня землю. Падая, я схватилась за шершавый древесный ствол и в кровь ободрала руки.

— Глупо, — послышался над ухом голос моего конвоира. — Спорить в скорости с берсерками — бесполезное занятие.

Сильная рука оторвала меня от ствола и подтолкнула к тропе. И я, воин Колыбели Героев, беспрекословно пошла дальше по дороге, в конце которой меня ждала гибель в йонском Ритуале Новой Крови. Люди-птицы не стали нас наказывать за попытку бегства — им не с руки было убивать назначенных в жертву. А мы снова не стали геройствовать. «Воины Колыбели Героев никогда не сдаются», — я почти слышала мысли угрюмо плетущегося впереди Эштерила. «Мы не сдаемся», — в который раз мысленно возражала ему я. — «Мы выжидаем».

Однако и мной начинало понемногу овладевать отчаяние. Ситуация донельзя смахивала на безнадежную — если уж мы не смогли отбиться от шести йонов, заставших нас врасплох, то уж тем более не справимся с целой толпой людей-птиц, собравшихся поглазеть на пресловутый Ритуал Новой Крови.

— Очень хочется ныть и жаловаться на судьбу, — неожиданно для самой себя сказала я вслух, зная, что йоны молча проглотят болтовню нашей обреченной команды. — Будь здесь Юч, он бы сначала рвал и метал, а потом принялся бы за нытье и оплакивание нашей горькой участи. Никто не против, если в его отсутствие эту священную миссию возьму на себя я? Идти нам, я так понимаю, еще немало, а душа требует развлечений.

Йоны как в рот воды набрали — казалось, они даже не слышали моих слов. Я метнула взгляд на «своего» йона, шедшего слева от меня и на шаг позади. Тот бесстрастно пожал плечами. В конце концов, даже закоренелым преступникам положено последнее желание за шаг до эшафота. Пусть обреченные мелют языком, если им так хочется.

— Любопытно будет послушать, как ты ноешь, — бросила магичка, шедшая где-то позади.

— Почему бы не доставить тебе такое удовольствие в последние часы нашей жизни, дорогая сестра по кварте, — мило проворковала я.

И я начала ныть. Самозабвенно, с достойными бродячих лицедеев интонациями — наверное, здешние леса ни разу не слышали подобных излияний. Я с горечью в голосе проклинала родителей, что отдали меня в Колыбель Героев и тем самым предрешили скорбный удел дочери. Я проклинала Марчиса, который так невовремя умер, а потом так же невовремя воскрес. Ах, если б не он, сидеть бы нам спокойно в надежных стенах Колыбели и век не видеть гнусных йонских рож, кроме как на полях сражений, в равной битве! Я проклинала Юча, призывая на его голову всех людоедов Синейской пустоши, за то что именно по его вине мы утратили бдительность и позволили йонам себя схватить. Потом мне показалось мало, и я стала ныть на каждого спутника отдельно. На Азаль — за то, что от девчонки никакой практической помощи. На Натэю — за то, что она мне просто никогда не нравилась и все, что бы она ни делала, меня несказанно бесило. На Эша, который наверняка вынашивает планы героического сопротивления и героической гибели всего отряда, чтоб воину пусто было! На Шактаяра, который — тоже мне, аларинец! — жил всю жизнь бок о бок с йонами, на границе с Миадвэем, но ничему не научился от такого соседства и даже не пытается выручить товарищей. Все эти обвинения сыпались на моих спутников не в обычной моей ядовитой манере, а именно так, как мог бы произносить их сгинувший Юч — с надрывом и неизбывной обидой в голосе.