Анатолий Гончар - Судьба. На острие меча

— Сделай, как приказал король. Не заставляй меня…

— Не заставляй, что? — блин, у меня истерика. Крепись. — Не заставляй бить тебя? Не заставляй вызывать палача, чтобы он тебя пытал?! Или…

— Хватит!!! — закричал он, не выдержав моего напора.

Я закусила губу.

Термарель сел за стол. Закрыл ладонями лицо. Затем поднялся и подошел к двери.

— Охрана, — будто крик сквозь слёзы, — увести.

Я закрыла глаза и вздохнула, так, чтобы мой вздох никто не услышал.

Меня не пытали, видимо, он запретил это. Весь день продержали в пыточной, заставив наблюдать, как пытают других, затем увели и бросили в камеру.

"Клетка", как я ее называла, была очень маленькой. В ней были лишь стены, решетка и каменный пол. Все. Я уже поняла, что нахожусь ни где-нибудь, а именно в Ламкрюнцине — самой страшной тюрьме Камерлина, тюрьме для особо опасных преступников: наемных убийц и лиц, попытавшихся совершить покушение на важные должностные лица, шпионов. Все это могло относиться к моей персоне, поэтому на снисхождение надеяться было бы просто глупо: самое лучшее, что могло ждать узников Ламкрюнцина — это быстрая и не слишком мучительная смерть.

Я пролежала на полу всю ночь, будучи уверенной, что завтра начнутся пытки. Ни Тёрм, ни кто другой не сможет больше отсрочить этого. День-другой истязаний и, не добившись ничего, меня казнят.

Страшно.

Сначала я плакала, потом смирилась. Как права была мама, не нужно было лезть в это дело. Я не справилась, я просчиталась.

Глупо.

Шпион, наёмный убийца — это не для меня. Я — воительница. Мое место рядом с другими воительницами, рядом с королевой…

Как всё неправильно…

Тёрм…

Так не должно быть.

Я достала из-под рубашки цепочку. Маленький кулончик холодил пальцы. Я сдалась. У мамы он всегда был теплым… Жаль, что я не умерла этой ночью…

"Дура! Ты жива! Ты сбежишь. Ты отомстишь им за свой плен и унижение!.."

"Соберись. Боль — естественная спутница жизни. Помни, ты должна молчать и не соглашаться на уговоры. Помни, долг превыше всего".

Меня вели в пыточную. Знакомый кат привычно улыбался, его помощника рядом не было. За столом, я не сразу обратила внимание, сидел Вексель. Я ожидала увидеть здесь кого угодно, только не его.

— Славная девочка. Ты мне сразу понравилась. Жаль видеть тебя в этом мрачном месте…

— Я не понимаю, как Вы… здесь оказались?

— Телепорт, милая, банальный телепорт…

— Телепорт?! Это же невозможно… вы же не обладаете…

— Поверь мне, я — маг и не самый слабый, — на лице Векселя расплылась самодовольная улыбка.

Теперь его пояснения были не нужны. Я уже увидела его ауру. Черную ауру с золотым проблеском. Ауру очень сильного колдуна. Очень…

Хотя, пожалуй, Ильдарас должен был быть сильнее, но, вне сомнений, Вексель старше и опытнее, гораздо опытнее.

— Но порталы — это запрещённая магия! К тому же вы могли спровоцировать разрушение магии древних.

— Я не собирался умирать вместе с вами. А на счёт магии, сковавшей вампиров, то у меня вполне хватило ума выбраться из леса и открыть портал вне его пределов.

— Вы бежали! Струсили!

— Можно сказать и так, но это для глупцов. Истинные мудрецы называют это манёвром. Иногда следует отступить, чтобы сохранить силы. Впрочем, вам всем тоже повезло, особенно тебе.

Вот так бы и врезала по его самодовольной роже. Значит, он воспользовался порталом. Но он не открывается просто так, а требует платы. Чем откупился от Неопознанного Вексель? Отдал часть своей жизни? Но у Непознанного впереди Вечность. Отколол часть силы? Но зачем сила тому, кто и так может практически все? Отдал часть души и тела? Точно! Плоть, вот чего не хватает Непознанному, чтобы проникнуть в наш мир. Значит, он откупился плотью. Я внимательнее присмотрелась к сидевшему за столом толстяку. Его левая рука плетью свешивалась вниз.

Я расхохоталась:

— Лучше бы ты отдал ему голову.

— Ты соображаешь лучше других, но, думаю, мозги тебе больше не пригодятся. После сегодняшних пыток у тебя в башке останется лишь одна мысль и одно желание — умереть! Палач, на дыбу её.

Удивил! Всё повторяется, ничего нового…

Подошедший ко мне кат улыбался. Я плюнула ему в физиономию, хотелось бы Векселю, но до него было далеко, не дотянуться. В ответ палач ударил. Я упала. Из носа потекла кровь.

— Не бей её по лицу, — грозно одёрнул колдун уже вновь занёсшего руку палача, — на эшафот она должна взойти красивой, — Вексель хохотнул, — для пыток у неё вполне достаточно других частей тела.

Кат осклабился и ударил меня ногой под ребра. Я, не в силах вздохнуть, захлебнулась в собственном крике и отключилась.

Пробуждение было ужасным, рук я уже не чувствовала, лишь две уходящие вверх линии боли.

— Она очнулась, — довольный возглас палача вернул меня к действительности.

— А ты оказалась слабее, чем я думал, — Вексель взирал на меня снизу вверх, — Артур, — он обратился к палачу по имени, — можешь готовить щипцы и, пожалуйста, раскали вон то маленькое тавро, я хочу проклеймить собственное имущество. А пока на дыбу.

— Слушаюсь, господин, — похоже, колдуну здешний палач был предан совершенно искренне.

— Что Вы здесь делаете, советник?! — этот строгий голос мог принадлежать только Мейхелю, и я даже не попыталась посмотреть в его сторону, — с каких пор пыточные подвалы стали вотчиной дворцовой крысы?

— А с каких пор я должен отчитываться в своих действиях казарменному генералу? — похоже эти двое особой любви друг к другу не испытывали.

— Такая пора настаёт, — Мёйхель был совершенно спокоен, — как только вы пересекаете подотчётные мне территории. Попрошу покинуть помещение и больше здесь не появляться.

— Кажется, раньше я не замечал за вами такой строгости к моим визитам в славную живодёрню… Может быть все дело лишь в этой прелестной пташке, залетевшей в ваши раскрытые ворота?

— Вон!

— Может стоит шепнуть об этом Его величеству?

— Тогда уже шепни заодно, как ты бежал с поля боя, — сказал генерал сквозь зубы.

— Хорошо, — нехотя проговорил толстяк, — но если с ней случится что-либо непредвиденное, вы оба дорого заплатите.

— Я сказал: вон, — Мейхель ткнул саблей в сторону черного провала. Вексель зашипел словно рассерженная змея и, гордо вскинув голову, удалился. Раздался скрип закрываемой двери, и я услышала громкий окрик генерала. — Кат, опустите девушку.

— Слушаюсь, — без особого энтузиазма отозвался палач и с ленцой принялся крутить рукоятку опускающего дыбу механизма. Я медленно стала опускаться вниз.

Мейхель вновь усадил меня на стул. Как и в прошлый раз пришёл Тёрм. Генерал отослал палача, и оставил нас одних.

Термарель долго умолял меня и просил сознаться. Уговаривал вновь и вновь. Сначала ради матери, потом ради будущих детей. Просил добром, но мы это уже проходили. Знала я такую игру "Плохой и хороший". Он повторялся, упрашивая. Но я только крепче сжимала зубы, потом не выдержала: