Эльфарран - Записки неординарной эльфийки

– Вы, эльфы, слишком привязаны к своим лесам, и сковырнуть вас отсюда очень сложно.

От скуки Гимли вырезал фигурки животных и раздавал их детям. В те дни я не могла решить, что для меня важнее, родной дом или вожделенная свобода и, раздваиваясь, сходила с ума. Конец этому мучительному чувству положила газета. Точнее, её первая страница, на которой крупным шрифтом было напечатано объявление о весеннем бале, внизу как всегда были приписки: форма одежды самая торжественная – белые цветы в руках дам и голубые галстуки на шеях кавалеров, тип прически строгий, без излишеств.

– Что-то странное, – мама насторожилась, – последний раз голубые галстуки надевали на бракосочетание короля. Ты не помнишь милый? Где твой галстук?

И начавшиеся поиски дали мне возможность незаметно ускользнуть.

– Зачем мне этот ошейник. Я же не собираюсь танцевать. – Отец начинал нервничать

– Нам не до танцев, – когда дело касалось семьи, мама была тверда как скала. – Надо вывести Эльфи. Глядишь, и она найдет свое счастье.

– Мое счастье с вами, – выкрикнула я, спотыкаясь о порог, – и почему я должна искать что-то ещё.

– Так положено, – хором ответили родители, не переставая перетряхивать один из многочисленных комодов.

Гимли был в отвратительном настроении. Грозно сопя, он разматывал парус.

– Если ты хочешь увидеть Морию, то собирайся. На рассвете я ухожу. Рассеяно хлопая густо накрашенными ресницами, я, внезапно ощутив слабость в ногах, села на песок, не заботясь о сминаемом белоснежном платье.

– Вы уходите, завтра? Что произошло?

– Я ухожу один. Эльф остается. – И видя, что я никак не войду в суть дела, он раздраженно добавил. – Он женится. Сегодня мне сказал. Так ты со мной или присоединишься к набираемой свите будущей принцессы?

Почесав затылок, я прикинула: мама, конечно, выбьет мне место, и потянутся скучнейшие годы – утреннее вышивание, пение, танцы, присутствие на длиннющих церемониях, смысл которых уже забыли самые старые мудрецы.

Подобрав, крепко накрахмаленный подол, я вошла в прозрачную воду прибоя, из темнеющей бездны на меня глянула выбеленная лунным светом, с тугими, серебряными косами, строгая повзрослевшая эльфийка.

Эльфи, где ты, где брызжущая энергия глаз, где смешливый рот, готовый хохотать над любой шуткой, где растрепанный рыжий ирокез. Ты ли это Эльфи?

– Я с тобой, Гимли. Только станцую разок на балу и уйду на рассвете. Если я задержусь ещё немного, то однажды проснувшись, рискую не узнать себя в зеркале.

Пожав ему руку на прощание, я побежала домой, на ходу соображая: "Надо взять лук, дневник и немного хлеба. И переодеться – как меня достали эти длинные подолы." Не обращая внимания на репьи, что крепко вцепились в верхние юбки, я прошелестев ими по комнатам братьев, выбрала все, что пригодится.

– Эльфи, присядь, – мама серьезно поглядела на меня. – Ты что задумала? Изволь быть на балу. Аранен представит всем свою динэт.

Но я уже не слушала, вывалив из плетеной корзины свежевыпеченный хлеб, старательно запихивала его в рюкзак. Отец меланхолично разглаживая галстук ворчал:

– Глупейший обычай, если кому-то приспичило жениться, то почему я должен выглядеть как попугай. Дорогая, отойди от окна, мы все равно скоро все узнаем. Мама старательно ловила ночные шорохи своими чувствительными ушками – на чьем пороге звякнет колокольчик? Тишина была удивительная. Похоже, не только в нашем доме старательно прислушивались.

Ближе к полуночи соседская девочка принесла приглашение. В это время мама усиленно втирала мне в волосы бальзам для придания блеска, поэтому послание прочел отец и, очень удивившись, подал вложенную в конверт записку, предназначенную мне. Она была запечатана малой королевской печатью, вскрытие оной грозило крупными неприятностями. "Возможно это моё прощение, ведь на бал приглашена, значит, так оно и есть," – думала я вскрывая послание. Всего одна торопливо написанная фраза:

Эльфи, возьми на бал колокольчик; надеюсь, ты еще не потеряла его?

– Зачем ему мой колокольчик? – Недоумевая, я протянула записку маме.

Та прочла и весьма изящно упала в обморок. Баночка с бальзамом упала и разлетелась на кусочки, по комнате поплыл терпкий запах зеленых яблок. Подумав, отец пришел нам на помощь – пара стаканов холодной воды вылитой на бесчувственную мамочку проявили своё действие весьма скоро, слегка отдуваясь, она в который раз пробегала глазами эту строчку. Наконец, не веря своим глазам, отдала записку отцу. Тот невозмутимо пожав плечами, сказал, что надо собрать родственников и достать схороненную бутылочку здравура. Последующий допрос о моих отношениях с принцем велся весьма подробно и с пристрастием. Я выложила все сказанные нами фразы, умолчав о тех эпитетах, которыми я наградила его королевское высочество, когда он продал меня, более мелкие стычки я опустила как и небольшие потасовки за его вечное занудство. Все наши отношения были разложены и протестированы. Был предъявлен колокольчик, как вещественное доказательство. Всю последующую ночь родители совещались со специально приглашенной родней и к утру вынесли мне своё решение:

– Ты примешь предложение, и наш род, соединившись с королевским, возродится к новым свершениям.

Это было произнесено так торжественно, что я не сразу въехала в смысл сказанного, но после третьего повторения по слогам что-то замаячило, и сопоставив факты с требованиями этикета, я поняла – замужество неизбежно. Тут пришел мой черед падать в обморок, а небольшая истерика придала сил и уверенности в совершенном нежелании перемены статуса. О чем и было объявлено, также торжественно, всем родичам. Повисла долгая пауза. Через час бледная как мифрил мама предположила, что я неудачно пошутила и, натянуто засмеявшись, предложила заняться платьем.

– Какое платье, вы что оглохли, никакого танца не будет, и танцевать я не умею.

– Научим, до бала еще двенадцать часов, успеем.

– Это ошибка, шутка, просто очередное издевательство, он всегда смеялся над мной, у него извращенное чувство юмора, он просто идиот! – Безуспешно взывала я, но меня уже никто не слушал.

Кумушки-тетушки перетряхивали мамины сундуки, придирчиво высматривая достойное платье, другие, мысленно просчитывая возможные выгоды, доставали косметический комбайн с несчетным количеством средств макияжа, третьи разбежались по лавкам – прикупить необходимые мелочи вроде шпилек с сердечками и блеском для глаз. Мама крутилась как гигантская стрекоза, отдавая сотню приказаний в минуту, половина которых тонула во всеобщем гаме. Меня окунули в небольшой бассейн, вылив туда предварительно все душистые масла бывшие в нашем доме, высушили, вычесали, наложили несколько масок, смыли и снова наложили. Макияжная основа отлетала как сухая штукатурка, облачка пудры взлетая осыпали всех присутствующих дам, мелькали лица моих сестер, проливались ароматные воды, куда-то пропадала тушь для ресниц – гомон стоящий в доме разбудил бы и мертвого.