Светлана Фортунская - Повесть о Ратиборе, или Зачарованная княжна-2

С целями, как правило, все более или менее ясно (обычно мы знаем, чего хотим).

Со средствами, находящимися в нашем распоряжении, тоже.

А вот путь достижения этой самой цели: надо его найти, то есть проложить; преодолеть препятствия, которых довольно подкладывает жизнь нам под ноги; да еще обойтись имеющимися в вашем распоряжении средствами; да возместить недостаток означенных средств – смекалкой ли, помощью окружающих, либо откладыванием достижения цели на неопределенный срок (пока необходимые средства не будут приобретены), и не сбиться с пути к главной цели плутанием по боковым, заманчивым и влекущим, но таким неверным, обманчивым тропкам…

Не есть ли это наша жизнь? Сначала мы устанавливаем для себя препятствия, а потом успешно их преодолеваем.

Итак, цель моя была ясна, даже ясны были две цели: кратковременная – вернуть Жаба в прежний, жабий, вид; и долгосрочная – применить накопленный опыт в возвращении в прежний вид всех остальных.

Со средствами тоже было все, в общем и целом, ясно: мой магический талант, конспекты Лады, возможно, помощь Ратибора.

В конспекте Лады я нашел место, касающееся экстраполяции – то есть вывода хвоста потока магионов наружу. И там, черным по белому и в рамочке, сделанной красной пастой, было написано: "Если не экстраполировать отрицательный поток вовремя, заклинание приобретает необратимый характер".

Мы с Вороном еще прошлой ночью поспорили, как толковать слово "вовремя". Ворон считал, что это означает действие во время произнесения заклинания, я же спорил – где-то в конспектах Лады я встречал раздел о степени свежести заклинаний – свежее, средней (второй) степени свежести и застарелое. Так вот, как мне казалось, что даже и на второй стадии заклинание можно еще обратить вспять. Только в нужной тетрадке не оказалось нужного листика – когда заклинание считается свежим, а когда – второй и третьей степени свежести. Потерялся листик.

Я спросил Ратибора, не просветит ли он меня по этому вопросу.

Ратибор не просветил, сказал, что не помнит такого. И заинтересовался вопросом экстраполяции.

Я объяснил, как умел.

Как оказалось, Ратибор был еще менее подкован, чем я — он не знал, что такое магионы!

Я удивился – как же он тогда занимается магией?

А у них просто была другая терминология – потоки магионов у них назывались нитями, прядями, путами и волокнами, а поля – полотнами. Самих магионов Ратибор не видел. Как я понял, ему просто не объяснили, КАК надо смотреть – он считал нити, пряди и волокна едиными и однородными по всей протяженности.

Я так понимаю, что это потому, что им ничего не было известно про электричество. До потока частиц тамошняя наука не додумалась – но, по-видимому, им это и не было надо. Магия у них прекрасно действовала и без всякой теоретической базы – общий магиационный фон в их Там гораздо выше, чем у нас, так что можно и не заморачиваться всякой ерундой типа "напряженность поля", "протяженность потока", "степень интенсивности" и так далее. А вопрос знака решался еще проще: белые нити или полотнища – положительные, черные – соответственно, отрицательные.

А еще Ратибор мне рассказал, как ему удалось расколдоваться: оказывается, когда заклинание наложено (как он выразился "наложены путы"): из этих самых пут торчит кончик, "хвостик", и за этот самый хвостик нужно дернуть – и заклинание рассыплется.

Теперь мне понятно, что имел в виду Ворон, когда кричал "Экстраполируй!" — надо было хвостик вывести наружу, а так он остался внутри.

М-да…

Я обошел вокруг Жаба (Лёня вернула его на стол).

То есть я, конечно, видел заклинание — в виде беспорядочного комка потоков и полей, как неоконченное вязание, над которым поработал котенок. Хвостиков снаружи не наблюдалось, надо было лезть внутрь.

Но если я дерну не за ту веревочку, заклинание станет – совершенно точно – необратимым, и Жаб навсегда останется пернатым!

И хвостатым!

Но я положился на наш замечательный русский обычай – на авось – и запустил свою магическую лапу внутрь заклинания. Жаб захихикал:

— Щекотно!... — и попытался спрыгнуть на пол, однако суровая Лёня крепко прижимала его к столешнице.

А все остальные, затаив дыхание, следили за моими действиями – как будто они могли что-нибудь увидеть!

Ну, кроме Ратибора, конечно.

Но Ратибор вовсе не затаил дыхание – наоборот, он дышал шумно, с натугой, и даже шевелил губами.

Петух, по малоумию, или потому что его небольшая головка занята была другой мыслью (а больше одной мысли у него в мозгах не помещается), пропустил мимо ушей наши с Ратибором разговоры и пришел к неверному выводу. Поэтому он заорал:

— Товарищ капитан! Тут этот новенький штатский Жаба заколдовывает!

Домовушка схватил его и сунул подмышку.

— Ты, товарищ капитан Паук, не пекись ни о какой напасти – Петушок наш напутамши! — и снова затаил дыхание.

И вот когда я нащупал какой-то хвостик и раздумывал: дергать или не дергать — в дверь позвонили.

От неожиданности я вздрогнул, хвостик, который я держал в своей магической лапе, дернулся — и чудо свершилось, заклинание с Жаба спало, а перья и хвост медленными каплями стекли, оставив на столе разноцветную лужицу, которая, впрочем, скоро испарилась.

Я сказал: "Уф!" – и перевел дух. Оказывается, я тоже затаил дыхание.

Жаб сначала не понял, что случилось, но когда все (кроме Петуха и Домовушки) кинулись его поздравлять, вот тут до него дошло, и он прослезился. И даже полез ко мне целоваться.

Ну, я с Жабами не целуюсь.

Да нам бы и не дали – Лёня схватила меня на руки и потребовала, чтобы я немедленно занялся ею – а потом ее мужем, Чайником.

А Ратибор, ухватив меня за задние лапы, кричал, что сначала я должен расколдовать Алену Чужаниновну, и что это будет по справедливости – ведь именно он, Ратибор, подсказал мне, что и как нужно делать…

Они чуть меня не разорвали напополам, пока мне удалось извернуться, цапнуть Лёню, полоснуть когтями Ратибора и вырваться.

Чувствовал я себя измочаленным и вымотанным – как будто тонну угля перекидал.

— Никого я сейчас расколдовывать не буду и не потому, что не хочу – не могу! — сказал я. — Я сейчас даже каплю воды заговорить не в состоянии – так я устал; завтра.

Домовушка же меня не поздравлял и за Жаба не радовался по той простой причине, что пошел открывать дверь: это с прогулки вернулся Пес. А Петух – ну, он такой, он не радуется чужому счастью, он не скорбит о чужом горе. Но хоть не доволен чужой бедой: хватит с нас двух злорадных, Жаба и Крыса.

Ратибор и Лёня, зализав свои царапины (почему-то оба воспользовались собственными языками, хотя чашка с мертвой водой – лучшим дезинфицирующим и кровеостанавливающим средством в мире – стояла тут же), принялись громко спорить, кого мне нужно расколдовывать первого.