Юрий Валин - Дезертир флота

– Ты взял?! – выплюнул Хара.

Парень торчал столбом, онемев от страха. Товарищи потихоньку отодвигались от забытого богами недотепы.

– Обыщите, – рявкнул купец.

Парня схватили за плечи, один из гребцов рванул из его рук мешок. Парень так и не шелохнулся, только с тупым страхом пялился на разъяренного хозяина барки.

Квазимодо вздохнул с печалью и отвращением. Теа кинула на него короткий взгляд. Ее левая рука, слегка согнутая, чтобы легче было выхватить из-за рукава нож, расслабилась.

Квазимодо отвернулся. На обреченного длинноволосого простофилю смотреть не хотелось. Дурачок ты, неудавшийся моряк. На что надеялся? Сиганул бы за борт. Топорик за поясом, старый нож за голенищем. Глядишь, и добрался бы до родных мест в одиночку.

Мешок начали вытряхивать прямо на грязные мокрые доски, и парень наконец опомнился.

– Я не хотел! Я не знал!

Он рванулся так, что его с трудом удержали. Один из гребцов, выругавшись, врезал взбрыкнувшему подозреваемому по почкам. Хара, не обращая внимания на возню, хищно кинулся к содержимому высыпавшегося мешка, подхватил упавший сверток. Четыре увесистых колючих мячика были завернуты в застиранные портянки. Купец в бешенстве выставил на ладонях драгоценные фрукты. От одного была грубо откромсана половина.

– Нажрался, паразит, в голову трахнутый?!

– Я не знал…

Смачный шлепок заткнул рот вору. Ароматные брызги полетели во все стороны, обрызгав близко стоящих гребцов. Половина колючего шара осталась торчать изо рта преступника. Купец отряхнул испачканную руку, буркнул:

– Не знал он. Двадцать четыре дня до Канута шли и сейчас тащимся. Убытков сколько. Десять плетей и на «волочню» его, живо.

Неудачливый любитель полакомиться завизжал. Хара принялся бережно укладывать уцелевшие фрукты в короб. На преступнике затрещала сдираемая рубашка.

– Пойдемте, госпожа, это будет неинтересно, – почтительно обратился Квазимодо к своей рыжеволосой даме. Теа надменно прошествовала к своему месту. Судя по взгляду, ей очень хотелось что-то сказать товарищам, но роль она доиграла до конца.

Свистела плеть. Гребцы громким хором считали удары, иногда заглушая вопли и мольбы наказуемого. Кожа на худой спине лопалась под ударами семихвостой плети. Свистнул последний удар, преступнику быстро накинули петлю на запястья и поволокли к корме. Несчастный истошно визжал и умолял простить и дать возможность отработать убыток. Плеснула вода за бортом. Гребцы живо расселись по местам. На сей раз все гребли с воодушевлением.

Теа и Ныр упорно смотрели вперед, на блестящую под жгучим солнцем реку, на выгоревшие равнодушные берега. Квазимодо чувствовал себя очень виноватым, только непонятно, в чем именно. Иногда сзади, из-за кормы, доносились всплески и обрывки захлебывающихся криков. Веревка волокла несчастного воришку за судном, не давая ни захлебнуться, ни плыть и дышать нормально.

Вытащили на борт наказанного уже под вечер, перед остановкой на ночлег. Мокрое тело безжизненно плюхнулось на короткий кормовой настил.

– Жив? – кратко спросил Хара.

– Сдох, – доложил охранник, тыча носком сапога полуголое тело. К бледной разодранной спине трупа прилипли разбухшие лиловые пиявки размером с человеческую ладонь. Пальцы ног и лицо обезобразили мелкие зубы кровожорок.

– Выкиньте его куда-нибудь подальше, – поморщился хозяин. – Недоумком был, недоумком и подох. Хуже дерьма – даже на воде удержаться не мог. Ладно, ночью ставим двойную стражу. Дарков здесь нет, но поговаривают – шалят какие-то дикари. Леди, приношу свои извинения, если ненароком обидел днем. Но, сами понимаете, нам, торговым людям, с воровством мириться никак не с руки.

– Понимаю, – надменно кивнула Теа. – Но соблаговолите в следующий раз быть повежливее. Я вам не селянка немытая какая-нибудь.

– Простите, леди. Я человек необразованный, – без особого раскаяния сказал купец. – Прикажите вашим парням дежурить ночью. Мои люди устали, вдруг задремлют. На этих, что в великий флот поступать лезут, плавать не умея, надежды немного. Можем ночной налет прозевать.

– Да хоть на всю ночь моих лентяев берите. – Теа фыркнула. – Эти дармоеды спать день и ночь привыкли. Пусть сторожат, телохранители сопливые.

Хлынувший уже в темноте ливень мгновенно и бесповоротно залил костер. Возродить пламя не представлялось возможным, и часовым пришлось сидеть в полной темноте. Только на корме барке тускло светился фонарь. Дождь чуть ослабел, вместо сплошной стены воды лишь частые тяжелые капли падали на плечи. Кутаться в плащ не имело смысла. Квазимодо предпочел понадежнее завернуть в одежду арбалет и сидел под дождем голый по пояс. Рядом присел на корточки Ныр. Потоки воды стекали по его худому телу, заставляя лосниться выпирающие ребра. Двое других часовых сидели рядом и беседовали шепотом. Разговор шел о событиях на побережье. Один из гребцов не так давно вернулся от устья реки и пересказывал новости, принесенные из Скара одним из торговцев. Сами речники до Желтого побережья не добирались. Выходить на бурную соленую воду на плоскодонных, низко сидящих барках было бы явным безумием. Квазимодо с интересом слушал до неузнаваемости перевранные легенды о пришедшем с Севера могучем флоте. Буйные кровожадные дикари огромного роста, поголовное насилие над пленницами и сдирание кожи с несчастных пленников, несметные горы награбленных сокровищ. Да, широко прославились герои Глора. Одни только истории о задабривании молоденьких изнасилованных пленниц купанием в грудах серебряных монет чего стоили. Вот бессмыслиц навыдумывают.

У фуа от сдерживаемого смеха что-то екало внутри. Квазимодо, приходилось пихать друга локтем, дабы удержать от неуместных замечаний. В последнее время маленький ныряльщик стал непозволительно ехидным.

Четвертым часовым был один из будущих покорителей морей. Вот этот слушал сказочные истории с восторгом. Видать, уже представлял себя осыпающим серебром заплаканных хорошеньких девиц. Вот обломается парень, если действительно доберется до Флота и узнает, что лорд-командор категорически запретил держать девок на кораблях. На королевских флотилиях нравы посвободнее, но туда туземцев служить в жизни не возьмут. Своих насильников хватает.

Квазимодо вытер мокрое лицо. Вода, теплая и едкая, как моча, щипала пустую глазницу. Проклятая погода. Утонешь и не заметишь. Хорошо, что рыжая ночует под навесом. Не слишком любит лиска воду.

– …В Скара строят замок. Там ихняя главная столица будет, – увлеченно шептал гребец. – Подойдут еще северяне и двинутся в наши края. Канут, говорят, даже защищаться не станет, – бесполезно. Король уже всю свою сокровищницу спрятал. Бежать думает налегке. Да и что сопротивляться? У этого комдора Найти тьма бойцов, машины метательные на тысячу шагов стрелы кидают. А корабли? Мыслимое ли дело – на некоторых по три мачты! Снастей не сосчитать. Как против такой силы Канута устоять?