Елена Товбаз - Студент поневоле

Ух, ты! А позади нас — зелёная трава и цветы, совсем радом с ледяным царством.

С Ледяных гор потянуло холодным ветром. Но вообще-то, здесь было тепло. Мы прошли ещё немного за Солином, и ветер усилился, когда мы остановились на берегу широкого серебряного потока. Не иносказательно серебряного, а буквально. Вода в нём напоминала расплавленное серебро с примесью ртути. Она бежала с гор, низвергаясь с вершин сияющим водопадом, и сползала по расщелинам и порогам.

— Серебряная лава, — благоговейно выговорил Созидатель.

— Ручей ещё не подмёрз — это хорошо, — Солин старался подбодрить изнывающих от волнения коллег.

— Несите предметы, — распорядился князь Дагемир.

Воины принесли корзину с крестообразной ручкой, куда ещё во дворце сложили Флакон, Раковину и Пергамент. Я добавил туда Зеркало, и они потащили корзину к ручью. Привязали к ручке крепкую верёвку и, надев шероховатые перчатки, полегоньку опустили предметы в ручей. А мы напряжённо смотрели на воду. Сердце моё трепетало от волнения и, когда лишь ручка корзины осталась торчать из воды, чуть не выпрыгнуло из груди.

Сначала всё было спокойно, а потом серебряный поток вспучился, вспенился и забурлил. Все затаили дыхание и…

Все затаили дыхание, и… ничего не произошло…

Воины подержали корзину в ручье ещё немного, пока вода не успокоилась, вытащили и поставили на камни. На дне корзины по-прежнему лежали волшебные предметы. Когда серебрянка стекла с них юркими тонкими струйками, обнаружилось, что они ничуть не изменились. Вода убежала в отверстия корзины, будто её никогда там и не было и, струясь по камням, влилась в общий поток. Вздох разочарования прозвучал как-то особенно жалобно…

— Ничего, — выдохнул Линк.

— Ничего, — эхом отозвались Светлый и Тёмный.

«Ничего», — грустно подумал я.

— Ничего, — растерянно прошептал Дагемир.

— Н-да, ничегошеньки, — поставил точку Созидатель.

— Ничего, — стенал Норд чуть позже, стоя на подставке в покоях дворца, где мы ждали повторного решения правителей Фегля. Линк бегал по комнате взад-вперёд, что-то бормоча себе под нос.

— Ничего, — смиренно вымолвил Норд. — Зато теперь я чувствую себя намного лучше. У меня прилив сил и бодрости. Я всё могу! Всё! Говори! Превращу тебя в кого угодно и надолго.

— Преврати себя в человека, — сердито бросил магистр и пояснил, обращаясь ко мне:

— Эффект серебрянки. — И выскочил за дверь.

— Вот этого я не могу, — сник Норд и замолчал.

Тогда, чтобы хоть как-то утешить его, я взял Зеркало и вышел на балкон. Там опёрся на перила и любовался вечерним городом, пока не стемнело. Сразу зажглись огни, и тени ночного Фегля чередовались с волнами серебряного света. А ледяные пики наполнились внутренним блеском и бледно мерцали во тьме. А где-то вдалеке, разделяя черноту долины на две половинки, сверкал поток серебрянки. Отсюда с высоты я мог видеть всё — от побережья до самых предгорий и подножий Ледяных гор.

Там внизу лежал готовящийся ко сну город, в котором кипела своя ночная жизнь. И где-то там внизу были мои друзья: Командор, Верения… Бедная малышка Верения. Она с такой надеждой смотрела нам вслед. Она так ждёт свою маму и думает, что мама вернётся к ней. Как я посмотрю ей в глаза? Что я им скажу? Бедный-бедный печальный Командор, придётся ему и дальше оставаться печальным. А ещё, где-то там — в доме градоправителя засыпает Астра. Или не спит, а, так же как и я, стоит на балконе и смотрит в ночь. Жаль, что небо закрыто тучами и ни луны, ни звёзд не видно. О чём она сейчас думает? Н-да, Гил тоже там… О чём она может думать?! Я вздохнул и направил Зеркало на город.

— Смотри.

— Ничего! — через минуту повеселел Норд. — Магистры что-нибудь сообразят. Не впервой им головы ломать.

— Да уж конечно! Недаром они здесь все прирождённые.

— Кто тебе это сказал?

— Олли.

— Кто такой Олли?

— Тот парнишка из КЧП. Он нас провожал… Ты что, забыл?

— А, тогда безусловно. Олли лучший знаток Фегля и его обитателей, — Норд усмехнулся. — Дилетанты! Каких только слухов, мифов и легенд не ходит о феглярийцах.

— Например?

— Да всяких разных! Всего и не упомнишь. Пожалуй, только не сочиняли ещё, что здесь живут люди о двух головах.

— Так здесь не все прирождённые?

— С какой стати? Много и потенциалов, и просто мастеров. Но созидатели все. У них даже главное и единственное учебное заведение называется — Высшая Школа Созидания. О!

— ВСШ, — повторил я. — Аббревиатура как аббревиатура, ничего особенного.

— А тебе чего надо?

— Да так… просто после КЧП, УМА, а тем паче КИСДа и ВАУ, ВШС — как-то обыденно звучит.

— А, ты об этом, — Норд хмыкнул. — Ты ещё не слышал, как сокращённо выглядит название Клуба Метких Стрелков. Я прикинул и пожал плечами:

— КМС… Ничего особенного.

— Я говорил о полном названии. А в Фегле не признают никаких сокращений. Здесь очень серьёзно относятся к образованию. Созидать учат с пелёнок. Ребёнок поступает в ВШС с пятилетнего возраста и учится лет до двадцати пяти. Ему предстоит пройти множество ступеней и уровней. А потом он переходит с отделения на отделение, пока не обнаружит наибольших склонностей. И в пятнадцать лет начинается специализация… Только, к чему тебе всё это знать?

— А может мне и туда придётся поступать? Согласно выработанной привычке. Нехорошо ломать традиции. Хотя, если с пяти лет, то я уже опоздал.

— Ну почему же? В Фегле есть и Школа Созидания для взрослых. Специально для иногородних. Вдруг кто-то из Страны Двенадцати надумает поступать. Туда принимают в любом возрасте, начиная с семнадцати лет. Так что, дерзай!

— Я подумаю.

Но подумать я не успел. В комнату вошёл Линкнот. Он доставил освещение, прикатив перед собой некое подобие торшера на колёсиках. А сам был мрачнее тучи.

— Заночуем тут, — хмуро ответил он на мой молчаливый вопрос. — Они вызовут нас завтра утром. А пока им нужно Зеркало, для исследования.

— Называй вещи своими именами, — сумрачно откликнулся Норд. — Так и говори — для опытов. Ну, я готов. Неси, пока не передумал…

Завтра неизбежно наступило. Ясное и солнечное завтра, без единого облачка в синем небе. Погожий день нас порадовал, а вот новости, которые он принёс, не очень. Вернее, совсем не обрадовали. Поскольку оказались тяжёлыми, как навалившаяся на грудь штанга и вязкими, как смола. Как и любая неопределённость.

— Решение откладывается на неопределённый срок, — бесстрастно объявил Солин, едва мы переступили порог тронного зала.