Вера Огнева - Возвращение к себе

- А ты чего, святой отец, в наши края забрел?

- Послали со словом Божьим, - ответил Теобальт скороговоркой.

- Вовремя. Сынишку нашего окрестишь.

- Не могу.

- Что значит, не могу?

- Не положено мне. Послушник.

- А нам все равно. Ты - святой церкви слуга, - вступила в разговор женщина. - По-ка священника дождешься, сколько времени пройдет! Монахи твои, как моровая прошла шесть лет назад, только два рази и наезжали. А мы ждать не можем. Случись что, так мой малютка… - женщина замолчала, не желая произносить страшное.

Ну и попал ты, Теобальт, вассальный рыцарь! Как тут поступить: по закону или по со-вести? Что-то ведь такое говорил седенький пузатый причетник храма при монастыре про требы. Бывший рыцарь не помнил. Вот молитвы - все как на зубок!

Только они тогда в го-лове и вертелись, все беса гнал.

- Нe смотрите на меня как на врага. Окрещу младенца, - возьму еще грех на душу, прибавил уже про себя.

После ужина Эдгина унесла в лес промокший кровью сверток - пошла хоронить по-след.

Хозяин и гость уселись на толстом оструганном бревне под козырьком крыши.

Жак рассказал, что после моровой, в замке, как пышно именовался массивный бревен-чатый дом с таким же бревенчатым донжоном, остался только младший сын местного сеньо-ра Франкон. Как уж его обошло - то Бог ведает. Только семилетний мальчишка выжил.

Его забрала к себе хозяйка самого большого в округе владения Анна Барнская.

Каждый год управляющий Барнов вместе с мальчиком наезжали ненадолго; дом по-смотреть, оброк собрать. Брали немного - мальчишке на прокорм, ну еще чуть. Дали людям подняться. Дети стали нарождаться. Их Сигур первым и родился. Молодому хозяину в этом году должно было исполниться четырнадцать. Ждали как всегда, приедет с управляющим, а он вернулся один. Хороший мальчишка вырос. Барон его батюшка, Царствие Небесное, ду-рак дураком был. Все на охоту верхом скакал. А какая у нас конная охота? В буреломе, по бездорожью лошадь в раз ноги поломает. Или вот еще, с соседями задираться: вызовет кого на поединок, ему и наломают. Когда и он кого зацепит… Так и прыгал, пока про Палестину не услыхал. Тут мы нашего барона только и видели. Сам ушел - на здоровье. Только ведь людей сколько за собой увел!

Там и погиб. До его отъезда все хозяйство на плечах жены держалось. А и с отъездом ничего не изменилось, разве тише стало.

Сын его, Франкон, в хорошего парня вырос. Без заскоков. Как приехал, людей позвал, дом поправить, по хозяйству-то да се. Смотрим, оживает наше баронство.

Только какой-то он угрюмый ходил все время, не радостный. Так кто ж спросит?

Когда разбойники напали, в замок даже не сунулись. В деревне дома пограбили, скот который здесь порезали, который угнали. Потом давай дома жечь. Наш последним подпали-ли. И ведь не все подряд жгли, с разбором. Выбирали, что получше, где подворье крепкое. В деревне тогда человек пять оставались, все старики неподъемные, да Сигур наш. Когда мы вернулись, ни одного живым не нашли.

Кого зарубили, кто в домах сгорел. А Сигура след простыл.

- Мне Эдгина говорила, ты искать ходил.

- А толку? Они до речки дошли, неподалеку тут течет. А дальше, вверх ли, вниз - кто знает. Тогда еще дожди пошли. На третий день все следы замыло, хоть обыщись.

Может, и не отсутствие следов остановило? Скорее, страх за собственную жизнь и жизнь беременной жены. Хотя не больно-то он колебался, когда бросил роженицу под ноги страшного пришлеца. Заступнички! Пятьдесят таких как он отступили перед горсткой наглецов и фактически отдали им все нажитое и стариков своих в придачу.

- Недели через две, - продолжал Жак,- появляется в деревне молодая незнакомая госпожа да двое конных охраны и - прямо в замок. Я там был, все своими глазами видел. С коня соскочила и - к молодому барону. Я, говорит - с поручением. Сестра Анна захворала, сама приехать не может, послала меня спросить, не пойдешь ли под нашу руку? Все кто близко был, уши навострили. Филиппа де Барна вся округа знала. Мадам Анну конечно то-же. Барона кто уважал, кто боялся. Только я так тебе скажу: таких спокойных времен как при господине Филиппе в этих землях не было. При нем ярмарки в Дье по осени стали справлять, торговали помаленьку.

Споры, опять же, миром старались решить. А и когда он в Палестину ушел Гроб Господень воевать, все тихо осталось. Забияки сами в Поход отправились, а те, кто посмирнее хорошо руку барона помнили. Ну, как вернется и спрос учинит?

Я ухо растопырил, а сам думаю: вот бы согласился наш Франкон на вассалитет. Ведь не осилим в одиночку следующую зиму. Смотрю и глазам своим не верю: баронет на гостью волком вызверился, процедил что-то сквозь зубы и головой мотнул - нет, мол. Думаю: что ж ты, гаденыш, делаешь? Ведь тебя мадам Анна вынянчила, наравне с сыном воспитывала! А ты ее посланницу на порог не пустил - нас, считай, на голодную смерть обрек. Женщина на месте крутнулась, в седло, ровно мужик взлетела и сверху ему: 'Что ж. Было бы предло-жено'.

Жак замолчал, уставился в одну точку. Теобальту надоело ждать:

- Дальше-то как было?

- Постояли мы молчком. Спросить никто не решился, чего, мол, ты, недоносок, про-тив приемной матери взбрыкнул. А он белый как мел, личико маленькое, детское еще; брови нос рот, все будто в кулак собрал и говорит:

- Скот из моего стада по домам разбирайте. Хотите по жребию, хотите - я решу, ко-му что. Сам понимаешь, святой отец, все вопросы тут же отпали. Шутка ли, в дом какой-никакой достаток вернется.

- Разделили?

- Разделили.

Жак опять надолго замолчал.

- Теперь молодой сеньор в замке один проживает?

- Нет.

- Уехал?

- В колодец упал. Ровно через седьмицу.

- Какая же нелегкая его туда понесла? Воды некому было достать?

- А та же нелегкая, какая ему сначала горло перерезала.

- Свои кто? Скотом разжились и под Барнову руку пойти не прочь… - пояснил Тео-бальт, вскинувшемуся Жаку.

- Ты, видать, не здешний. Из дальних краев? - процедил тот сквозь зубы.

- В разных землях бывал. Нравы всякие видел. Потому и спрашиваю. А ты на мои слова не обижайся. Не со зла сказаны.

Плечи Жака поникли.

- Дама, что приезжала из Барна, больше не наведывалась? - осторожно продолжал расспрашивать Теобальт.

- Что ей тут делать? Теперь мы сами, как голод подопрет, к Барнам на поклон кинем-ся. Ладно, если мадам Анна выздоровеет, а если, не дай Бог помрет? Даже и не знаю… грех конечно на человека поклеп возводить, только, я как ту молодую госпожу увидел, меня как холодом окатило. Вроде и ладная и приветливая, а все одно - не хорошо возле нее.

- Ну хорошо-то только возле своей бабы, - пробормотал Теобальт, сам не замечая что говорит. - Эдгина возвращается. Скоро совсем темно станет. Пойду я, в сарае лягу. Прошлую-то ночь всю проплутал. Такого страха натерпелся! Когда молния рядом ударила, думал - все! Прибрать меня Господь решил. Сам, Своей рукой.