Вера Огнева - Возвращение к себе

- Расскажи-ка, что у тебя с тонзурой получилось, - пристал к нему неделикатный Га-рет.

Марк не сразу, но поведал, как, придя в монастырь с порога начал настаивать на по-стриге.

- Поговорил со мной настоятель, отец Адальберон, на приношения мои глянул с пре-зрением.

Одна серебряная марка и горстка денариев - не велико богатство. Определили ме-ня в послушники. Отец келарь потом ворчал: несет, мол, всякую голытьбу… Обидно конеч-но, но я молчу. С отцом причетником поговорю, он все о просветлении толкует, и - к настоятелю. А тот - не достоин пока, иди вон на стены камни таскай, огород прополи, храм побели, кусты шиповника посади… и чтоб к утру зацвели. И все с молитвой. А латынь? Ой, латынь! Деваться некуда: работаю и молюсь, молюсь и работаю. Год так прошел. А когда отец Адальберон в очередной раз меня от пострига завернул, поглядел я на его тонзуру, что думаю, если просветление в человека через это чистое место входит?

Соль поперхнулся от неожиданности.

- Бec попутал, - продолжал Теобальт-Марк. - Дай, думаю, и себе такую проскребу, все дело быстрее пойдет. Когда обнаружилось мое самоуправство, отец Адальберон грозился за порог погнать, но смилостивился, только епитимью наложил.

- Хороша милость - безоружного человека на верную смерть послать! - возмутился Лерн.

- Стоп, стоп, - встрял Роберт. - Главное не сказал, славный рыцарь: чем дело с про-светлением кончилось?

- Да - ничем. Только плешь на сквозняке мерзла, - смущенно пробормотал бывший послушник.

Сентябрь уходил морозными утренниками. Роса на рассвете схватывалась в тонкие сверкающие на солнце кристаллы. Скрупулезно ведущий календарь Соль, накануне сообщил Роберту, что начался октябрь. В подтверждение его слов вдалеке протрубил олень, призывая соперника на поединок. Последняя, тонкая паутинка запуталась в ветвях и поникла. Скоро с севера неспешно наползут низкие белесые тучи.

Заморосит мелкий холодный дождь, вслед за которым посыплются колючие снежинки, загоняя запоздалого путника под кров, где весело трещит в камине огонь, разгоняя тоску и зимние страхи, где неспешно переговариваются, сидя у огня мужчины, а женские пальцы под шорох веретена прядут бесконечную нить жизни.

Дени стоял перед обнаженным по пояс Робертом. Обряженный в длинную кольчугу и великоватый, сползающий на глаза шлем, мальчишка трясущимися руками прижимал к себе настоящий, короткий фальчион и легкий щит Лерна.

- Нападай! Нападай, кому говорю, - покрикивал на него Роберт. Мальчик только мелко отступал, постепенно опуская оружие.

Лицо Роберта вдруг неузнаваемо изменилось: вместо привычного спокойного, чуть хмурого выражения, на нем появилась гримаса злобы. Одним прыжком рыцарь оказался ря-дом с Дени.

- Я тебя сейчас на куски изрублю!

Должно быть от неожиданности, вместо того чтобы дать стречка, Дени глухо закрылся щитом и выбросил вперед руку с оружием. Только в последний момент он осознал всю неот-вратимость своего поступка. Вот сейчас холодная сталь войдет в тело графа, и его господин и кумир упадет замертво, сраженный неблагодарным пажом. Вихрем пронеслось - вонзить меч обратным ходом себе в грудь. Но осуществиться она никак не могла. Вместо незащи-щенного человеческого тела клинок встретился с таким же клинком. Меч выскользнул из вывернутой кисти мальчика, и звякнул далеко в стороне. Дени опустил щит, глядя полными слез глазами на господина.

- Ты осторожней в следующий раз, - проговорил Роберт, изо всех сил стараясь не улыбнуться. - Чуть не убил меня. Смотреть надо куда бьешь.

И все же расхохотался.

- Я боюсь, - всхлипнул Дени.

- Чего?

- Я вас задеть боюсь.

К смеху Роберта присоединился хохот Хагена. Вот уж точно - труба иерихонская.

Всех леших на три лье распугает.

- Ты даже если очень захочешь его задеть, ничего не выйдет. Смотри.

Хаген вытащил из ножен огромный, с волнистым лезвием фламберг. То что за этим по-следовало, больше походило на танец. Бойцы: один - высокий и мощный, с развевающейся седой гривой, второй - намного ниже, но упругий и собранный, с такими же длинными, только черно-пегими волосами, они выводили на поляне изящные пируэты, в завершение которых сталкивалась сталь. Летели искры. Это продолжалось и продолжалось, и все кто был рядом, заворожено, наблюдали великолепный танец войны. Остановились они одновременно, и, смеясь, похлопали друг друга по плечам.

По лицам градом катился пот, обнаженные по пояс тела блестели.

- А ты говоришь: зацепить! - хмыкнул Хаген, проходя мимо Дени.

- Ладно, малыш, - обернулся к парню Роберт, - бросай свой щит, он тебе только глаза застит.

Дени послушно отложил щит в сторону.

- Теперь вставай передо мной. Ноги расставь пошире. Не так широко! Ногами надо чувствовать опору. Согни их немного в коленях. Посмотри на свой меч. Он у тебя с обоюд-ной заточкой и острым концом: можно колоть, можно рубить. Коли, - приказал Роберт без всякого перехода.

Рука, обгоняя робкий разум, сама вырвалась вперед.

- Молодец! Реакция хорошая. Теперь руби.

Дени неумело замахнулся.

- Руку чуть согни и не отводи за спину. Руби!

Дальше завертелось. Дени наскакивал на неподвижно стоявшего Роберта и так и этак, но ни один его удар не достиг цели. Шлем он давно сбросил. Волосы слиплись.

Кольчуга давила на плечи, будто весила не полпуда, а все три.

- На сегодня хватит, - отступил Роберт от запаленного мальчика. - Завтра с тобой будет заниматься Лерн, потом Соль, за ним Марк, и так - все по очереди.

- А господин Хаген?

- Хаген потом, когда хоть чему-то научишься. Иди, раздевайся. Рубашку просуши и вымойся обязательно.

Робертово пристрастие к чистоте по началу сильно смущало пажа. Пристало ли челове-ку так часто мыться, ровно он утка какая? Сам Дени отлынивал от этой неприятной процедуры, когда только мог. На недоуменные расспросы паренька, чего это господин граф, что ни день в воде плещется, Гарет сначала отмахивался, потом снизошел до объяснений, поведав, что граф де побывал в плену у неверных. А там - закон: один день не мылся - голову долой. Свои умозаключения, по поводу рыцарей, привносящих в родные края басурмансике обычаи, Гарет оставил при себе. Дени же - проникся: это надо, какие муки человек в плену перенес!

Только умывшись и переодевшись в сухую рубашку, он почувствовал, как устал. Нога за ногу мальчик добрался до костра, и присел, каждый миг ожидая Гаретова окрика.

Тому постоянно требовалась помощь. Но сегодня старик его не дергал. Быстрый ум подростка тут же выдал ответ: сегодня он, Дени, делал настоящую мужскую работу.

Несмотря на то, что каждый мускул вопиял об отдыхе, потянуло выпрямить спину.

Дени искоса глянул на Гаре-та: чего, мол ты мне можешь сегодня возразить, но тут же опустил плечи. А то, скажет: как курица не хлопай крыльями, все равно на орла не похожа.