Виктор Карасев - Трактирщица

и больше никому. Мое дело — петь, и вот этим я сейчас займусь,

наконец!"

Через кухонную дверь он ворвался в зал, теперь уже

многолюдный и шумный, однако его сразу заметили; понеслись

приветственные выкрики:

— Да это же Дик! Наш певец Дик! Дик Странник! Дик Соловей!

— Да, это я, друзья мои! — голос Дика заполнил весь зал. -

Послушайте меня напоследок! Завтра с рассветом я отправлюсь

продолжать свой путь. Так вот, с этой минуты и до рассвета я

готов петь без перерыва, пока хоть кто-то меня слушает!

Вокруг Дика стало сгущаться кольцо слушателей, в котором

многие лица были ему уже знакомы. Буйный шум в зале стих до

шелеста. Даже Гримзи, как ни странно, сразу же протянул певцу

полную кружку вина. Чудеса, да и только!

Впрочем, приказчик уже имел возможность усвоить, что больше

одной кружки Дик за счет заведения не выпьет, да и ту

отработает стократ. К тому же вино-то подсунуто не чета

вчерашнему — кислятина подешевле… Маленькая хитрость

великого скряги только развеселила Дика, и он со смехом

выкрикнул в зал:

— Ну, с чего начнем?

— "Хозяйку" давай! "Хозяйку"! — закричали сразу несколько

голосов.

— Всю землю тьмой заволокло… — начал Найтингейл, и многие

тут же подхватили уже знакомую и полюбившуюся песню. Новые и

новые голоса присоединялись к хору, но и голос менестреля

окреп, набрал полную силу и теперь безраздельно господствовал

под потемневшими сводами трактирного зала.

— Готовь нам счет, хозяйка! — гремела песня так, что гудели

дубовые панели и дребезжала посуда на полках. А Дик невольно

думал о Хозяйке: где-то она сейчас? С кем, чем занята? Слышит

ли его голос, о чем думает? Готовь мне счет, Хозяйка… А я

свой уже предъявил…

Отзвучала эта песня, Дик хлебнул еще вина из предложенной

кем-то кружки, — вот это доброе вино, спасибо! — пока в зале

кто-то увлеченно тянул по третьему разу "стаканы сосчитай-ка,

и дай еще вина!"; затем завел другую застольную:

"Хэй! Пусть звенят бокалы — снова нам мало,

Хоть наливали вовремя нам сполна!

Пей, чтоб не вспоминали мы про печали,

И забывали горести, — пей до дна!"

Дик уже не принадлежал этому миру — душой и мыслями он

снова был в Междумирье, и память всех пройденных дорог, всех

увиденных миров заново вливалась в него и вырывалась наружу

песнями. То были песни эльфов Полых холмов и оглендских

горцев, техасских ковбоев или ируканских пиратов…

"Ром в стакане, нож в кармане, — жизнь не дорога, Йо-хо!

А завтра — к черту на рога!"

И люди вслед за певцом окунались в море иных, непройденных

ими путей, дышали ароматом неведомых прежде миров…

Неожиданно Дик услышал за левым плечом звонкий голосок,

подпевающий не в унисон — певица вела партию второго голоса,

негромко, но так уверенно и чисто, словно давно знала эти

песни. Кто же это?

Дик скосил глаза и удивился еще больше, узнав вчерашнюю

девицу — как ее, Панни? Те же соломенные волосы, широкое

веснушчатое лицо… И тот же парень держит ее за руку, горланя

голосом столь же нескладным, как и его движения. Но девица-то

какова, оказывается! Ведь ни разу не сфальшивила, а как

импровизирует!

Фанни так увлеклась песней, что долго не замечала взгляд

певца. А когда, наконец, заметила, тут же сбилась, начала

громко фальшивить, потом залилась румянцем и скрылась в толпе,

а Дик еще долго не мог опомниться от изумления. Оказывается,

за внешностью и манерами трактирной девки скрывалась чуткая

музыкальная душа! А за внешностью и манерами королевы -

трактирная девка… Нет, хватит об этом!

Все это время душа Дика оставалась как бы раздвоенной. Один

Найтингейл пел, шутил, разговаривал, и все — от души, все — в

полную силу, как же иначе! Но в уголке его сознания словно

кто-то еще, еще один Дик, из вчерашнего дня, то и дело

окидывал взглядом зал — нет ли Ее? То и дело пытался вернуться

к проклятым запрещенным уже мыслям о Ней… Да сколько можно,

хватит! Я вот тут вспомнил еще одну песню, а с ней связана

такая история. Шел я как-то по лесу…

Дик оживленно болтал, и не дрогнул его голос, когда он

вдруг ощутил толчок изнутри. Все же пропустил, как и откуда,

но вот Она появилась там, слева у стены! Менестрель продолжал

привычный рассказ, но тот, вчерашний Дик, уже вглядывался

краем глаза, стараясь не выдать себя. Тири сидела в уголке,

стараясь быть незамеченной, и сейчас никто не узнал бы в ней

знаменитую Хозяйку. Она прислушивалась к песне, повернув

голову вполоборота, и на ее щеке блеснула влажная полоска.

Плачет?! Что бы это значило?! А где же неотразимый солдафон?

Не прерывая песни, Дик шарил глазами по залу, пока вдруг не

наткнулся на вояку. Того тоже трудно было узнать: не было в

нем лихой торжествующей самоуверенности, какой-то он был

растерянный… Наемник сидел на столе у стенки, через весь зал

от Тири, тоже считая себя незамеченным, и озадаченно

выстукивал что-то пальцами по столу…

Когда Дик вернул взгляд к Тири, той уже не было на прежнем

месте, да и во всем зале. А что же с Твидо? Этот наконец

пришел в себя, принял обычный бравый вид и уже присоединился к

слушающим и подпевающим. Почувстовав взгляд Дика, вояка весело

подмигнул, и певец ответил ему улыбкой. Песни продолжались,

как ни в чем не бывало…

Солнце стремительно вынырнуло из-за горизонта, чтобы

вломиться в окна трактирного зала. Веселье уже затихло, и Дику

настало время уходить.

Многие уже спали. Самые усердные из пировавших теперь

валялись под столами, только сопением выказывая признаки

жизни. В кресле у камина чернобородый здоровяк храпел так, что

порой заглушал самые дружные песни, и тогда кто-нибудь пихал

его в брюхо. Едва ли стоило это продолжать, и Дик затянул

отходно-прощальную песню, решительно поднявшись на ноги. Все,

кто еще был в состоянии, потянулись за ним к выходу.

Последний куплет отзвучал, когда все расступились, и к Дику

подошла Хозяйка, — как всегда, бодрая и веселая… Вот только

не те, что обычно, были у нее глаза — тревожные, ищущие… И

все же, она была — Хозяйка. И все остальные, не сходя с мест,

сразу оказались на втором плане. Дик и Тири среди всех

остались наедине, лицом к лицу, — как среди битвы остаются

наедине два бойца, выбравшие друг друга для поединка.

— Говорят, ты покидаешь нас, Дик?

— Я — Странник. Здесь мне больше делать нечего.

Она ждала чего-то еще, хотя бы повода продолжить разговор.

Но Дик замолк.

— Возьми с собой, Дик! — протянула она собранный узелок, -

далека твоя дорога, не раз придется подкрепить силы…