Дана Рассветных - Точка невозвращения

– Не знаю, Фаукс, не знаю, – честно ответила я, устремив свой взгляд на темнеющее небо вдали. – Быть может, изменилась я. А может, так просто сложились обстоятельства. Судьба, она ведь такая коварная. Вроде и нет ничего, и кажется, что это с тобой никогда не случится, но наступает тот самый роковой час и все меняется, начинает кружиться в калейдоскопе красок, событий, эмоций… И ты уже даже не знаешь, как тебе вырваться из этого заколдованного круга. И такое ощущение, что твоя жизнь разделена на бесконечно долгие тома, толстые, иногда пыльные талмуды с обветренными краями пожелтевших листов. И в конце каждого будто написано «Продолжение следует». И ты всякий раз с волнением закрываешь этот пройденный, прочтенный этап. С волнением – потому что фраза на последней странице на самом деле может оказаться совсем другой. И там будет написано «Конец».

– А может, книге просто не требуется продолжение? Может, повествование логически окончено? И там перед словом «Конец» будет «И жили они долго и счастливо».

– Так бывает лишь в сказках. А в жизни все совсем по–другому. Мы, некроманты, столь много знающие об историях мертвых, когда они таковыми еще не были, как никто понимаем эту истину. Поверь, личное счастье – понятие до призрачности эфемерное. Гораздо легче быть счастливым, смотря на счастье других.

– Мало кто искренне думает, как ты, Софи. Быть может, это плохо, а может, наоборот, хорошо. В конце концов, все, абсолютно все в этом мире относительно. Какая противоречивая фраза получилась, не правда ли?

Я задумчиво и немного отстраненно на него посмотрела. Как же он все–таки отличается от людей…

– Знаешь… Я пробыла здесь не больше месяца, но за все это время все равно даже на самую капельку не смогла понять, осознать сути законов и порядком в демонском обществе. Порой кажется, что вы так похожи на людей, но иногда складывается ощущение, что вы совершенно иные, как будто из другого мира. И вашим главным символом является Мефистор.

– Его отца прозвали Жестоким. Он же войдет в историю как Странный.

– Забавно, – криво улыбнулась я.

– Что именно?

– Это был почти первый эпитет, которым я мысленно его наградила. Странный. Это слово настолько подходит к нему.

– Он волновался за тебя. Действительно волновался. И быть может, ты этого так и не поняла, но ты дорога ему. Очень дорога, как бы ни чудно звучало это по отношению к моему Повелителю. Никто не знает, что творится у него в душе, но я знаю его с детства. Мы мальчишками еще воровали с царской кухни пирожки.

– Вы воровали с кухни пирожки? – недоверчиво переспросила я. Чтобы всегда такой серьезный Фаукс бегал на кухню красть еду?

– А как же! И не только их, если на чистоту…

Удивленно хмыкнув, я призадумалась. Мефистор… Я ему дорога? Нет, я, конечно, не совсем слепая, и вижу, что он ко мне относится как–то по–особому, но чтобы так… Нет, де Гредину почудилось. Слишком уж абсурдно это звучит, он и сам это признал.

– А тебе? – тихо и как–то грустно спросила я. Потом мне и самой не будет понятно, кто дернул меня в тот момент за язык, и зачем я вообще задала этот вопрос, но сейчас ответ мне был важен. Наверное… А может, и нет.

– Боюсь, я не отвечу тебе на этот вопрос.

– Потому что нечего ответить? – я думала, что мне будет неприятно. А на самом деле мне стало отчего–то даже спокойнее.

– Нет, потому что просто не хочу запутывать ситуацию еще больше. В этой истории с неизвестным концом итак намешалось слишком много красок и чувств. Любви и ненависти. А ведь так часто одно следует из другого. Ведь по сути своей эти два чувства носят одно общее название – страсть. А уж в какой цвет эта страсть окрашена, не имеет большого значения. Это как в той поговорке, где, пока болит нога, рука перестает ныть, но как только первая боль проходит, она тут же сменяется второй. Вот и с нами так. Мы обязаны испытывать сильное чувство. Ненависть, которая проистекает из раненной любви, или любовь, вырастающая на обломках ненависти.

Нет, конечно, бывают и исключения, но их так мало. Когда либо чистая ненависть, либо чистая, незамутненная прошлым любовь. Я слишком многим обязан Мефистору, чтобы расплачиваться еще и за это.

После этого мы еще немного помолчали, пока Фаукс не оттолкнулся от перил:

– Думаю, меня ждут в зале.

– Кончено, иди, – кивнула я, чувствуя облегчение. Все же атмосфера стала слишком напряженной, и мне было уже неприятно стоять вот так рядом с демоном.

Эх… И что же мне делать со всем этим? В Мории есть такая поговорка: «Каждый однажды переступит точку невозвращения». Я свою уже переступила. Перешла ту зыбкую грань, где еще можно повернуть назад, обратить былое в настоящее. Мне это сделать уже нельзя…

Я слишком заигралась, слишком опрометчиво была уверена, что со мной ничего не случится. Но случилось. Многое, и многое еще впереди. Черт, да я даже не знаю, вернусь ли я отсюда! Моя точка невозвращения может стать таковой во всех смыслах…

А еще эти забытые воспоминания… Как все это странно. Я никогда не была настолько легкомысленной, чтобы взять и совершить такую глупость, как Заклятье возвратной памяти…Но все же совершила. И теперь даже не могу вспомнить, что подвигло меня на такой бессмысленный и опасный шаг!

Внезапно острая боль пронзила мой затылок, за этим уколом последовал еще и еще один, но теперь по всему телу. Застонав сквозь зубы, я почти упала на перила, с силой вцепившись в поручни, чтобы не упасть.

Что это? Что со мной? Откуда эта боль?

Надо… позвать… на помощь…

Но я не смогла даже открыть рта, потому что еще через мгновение мое сознание ослепила белая вспышка, а в глазах резко потемнело. Лентой ярких красок в моем сознании начали с бешенной скоростью мелькать воспоминания:

" – Неужели нельзя подождать?

– Нет, нельзя! Иначе моя затея потеряет смысл! Артефакт разрядится.

Артефакт? У меня очень нехорошие подозрения…

– Хорошо. Пусть будет по–твоему. Я выполню это к завтрашней ночи…»

«Вчера было совершенно еще одно нападение. На этот раз без души осталась вдова Лихойст…»

«Они цветут круглый год, и никогда, слышишь, никогда не увядают! А ночью, представь себе, начинают издавать тихий звон! Как колокольчики…»

«Все еще пылающий плохо сдерживаемой яростью взгляд приковал меня к себе, заставляя голову кружиться. Зеленые радужки глаз вдруг потемнели, а зрачок наоборот расширился, принимая крестовидную форму и начиная затягивать как зыбучий песок в себя, поглощая силу воли, забирая мысли… Гадко, грязно… Отвратительное чувство абсолютного подчинения. Я все понимаю, вот только даже слова не могу вымолвить, пока Он не разрешит мне… Гадко, грязно… Чудовищное ощущение собственного бессилия и горький привкус унижения. Он способен сделать меня куклой, которую будет дергать за ниточки, а та и рада служить ему…Гадко, грязно…»