Пол Хофман - Левая Рука Бога

Кейл не приходил в себя три недели и не раз за это время оказывался на пороге смерти. Отчасти это происходило из-за инфекции, привнесенной в рану наконечником стрелы, но главным образом из-за лечения дорогостоящих докторов, которые не отходили от него ни днем, ни ночью и чьи пагубно дурацкие методы (кровопускания, выскабливания, обливания) почти сделали то, чего не смогли сделать долгие годы жестокого обращения в Святилище. Эти горе-лекари и доконали бы его, если бы временное ослабление жара не позволило Кейлу на несколько часов прийти в себя. Открыв глаза и смутно сознавая, где он и что происходит, он увидел прямо перед собой старика в красной скуфейке, глядящего на него сверху вниз.

— Кто вы?

— Я доктор Ди, — ответил старик, после чего снова приставил острый и не очень чистый нож к вене под мышкой Кейла.

— Что вы делаете?! — воскликнул Кейл, отталкивая его руку.

— Спокойно, — бодрым голосом сказал старик. — У вас нехорошая рана в плече, она загноилась. Вам надо сделать кровопускание, чтобы вывести яд из организма. — Он снова взял Кейла за руку и попытался прижать ее.

— Отойди от меня прочь, чертов лунатик! — заорал Кейл, хотя он был так слаб, что крик обернулся не более чем шепотом.

— Лежи смирно, черт тебя дери! — завопил в ответ врач, и на счастье этот-то крик оказался слышен за дверью и встревожил ИдрисаПукке.

— Что происходит? — спросил он, появившись в дверях, и, увидев, что Кейл пришел в себя, воскликнул: — Слава богу! — Подойдя к кровати, он низко склонился над юношей: — Рад тебя видеть.

— Скажи этому старому ослу, чтобы убирался вон.

— Он — твой врач, он здесь, чтобы помочь тебе.

Кейл снова вырвал руку, зажмурившись от пронзившей его боли.

— Убери его от меня, — сказал он, — или, клянусь богом, я перережу глотку старому ублюдку.

ИдрисПукке сделал знак врачу удалиться, что тот и сделал с видом оскорбленного достоинства.

— Посмотри мою рану.

— Но я ничего не смыслю в медицине. Давай я позову доктора, пусть он посмотрит.

— Много крови я потерял?

— Да.

— Тогда мне не нужна помощь какого-то недоумка, чтобы потерять еще больше. — Он перевернулся на правый бок. — Скажи мне, какого она цвета?

Осторожно, хотя все равно невольно причиняя Кейлу сильную боль, ИдрисПукке оттянул грязную неряшливую повязку.

— В ней полно гноя, бледно-зеленого, а края красные. — Его лицо помрачнело, такие смертельные раны ему уже доводилось видеть.

Кейл вздохнул.

— Мне нужны трупные черви.

— Что?!

— Трупные черви. Я знаю, что делаю. Нужно штук двадцать. Промой их пять раз в чистой питьевой воде и принеси мне.

— Давай я приведу другого врача.

— Прошу тебя, ИдрисПукке. Если ты не сделаешь того, о чем я прошу, мне крышка. Пожалуйста.

Двадцать минут спустя, исполненный дурных предчувствий, ИдрисПукке вернулся с двумя десятками тщательно промытых червей, извлеченных из мертвого ворона, найденного в яме. Призвав на помощь служанку, он стал строго выполнять подробные указания Кейла:

— Чисто вымой руки, потом вымой их в кипяченой воде… Положи червей на рану. Наложи чистую повязку, чтобы она плотно прилегала к коже… Следи, чтобы я все время лежал на животе. Вливай в меня как можно больше воды… — После этого Кейл снова отключился и не приходил в себя четыре дня.

Когда он в следующий раз открыл глаза, ИдрисПукке сидел у его постели. Кейл увидел облегчение в его взгляде.

— Ну, как ты?

Кейл сделал несколько глубоких вдохов-выдохов.

— Неплохо. Я горячий?

ИдрисПукке потрогал его лоб.

— Не очень. Первые два дня ты просто горел.

— Сколько я проспал?

— Четыре дня, только вряд ли это можно назвать сном: большую часть этого времени ты был очень беспокойным. Сильно шумел. И тебя трудно было удержать на животе.

— Загляни под повязку. Чешется.

Неуверенно ИдрисПукке оттянул край повязки. То, что он увидел, заставило его поморщиться и даже фыркнуть от отвращения.

— Плохо? — взволнованно спросил Кейл.

— Господи милосердный!

— Что?!

— Гной исчез. И краснота тоже — почти. — ИдрисПукке посильней оттянул повязку — раскормленные черви подвое, по трое стали падать на постель. — Никогда ничего подобного не видел.

Кейл вздохнул с огромным облегчением.

— Выкинь этих червей и принеси других. Все сначала.

С этими словами он погрузился в глубокий сон.

Три недели спустя ИдрисПукке и все еще зеленый после болезни Кейл направлялись в Великую Мемфисскую цитадель.

Втайне Кейл ожидал некоего официального чествования и, хотя не желал признаться в этом даже себе самому, жаждал его. В конце концов, он в одиночку убил восемь человек и спас Арбеллу Лебединую Шею от ужасной смерти. Не то чтобы он требовал многого за опасности, коим подвергал свою жизнь: парадное шествие нескольких тысяч человек, забрасывающих его цветами и скандирующих его имя, а в качестве кульминации — приветствие от прекрасной Арбеллы Лебединой Шеи, которая, вся в шелках, со слезами на глазах, стояла бы на помосте рядом со своим бесконечно благодарным отцом, не способным произнести ни слова от обуревающих его чувств. Этого было бы достаточно.

Однако вместо парада и цветов он увидел все тот же будничный Мемфис в его всегдашней безжалостной гонке за зарабатыванием и тратой денег. Сегодня, в ожидании грозы, под затянутым тучами небом, он выглядел пасмурным. Когда они приближались к главным воротам цитадели, неожиданно раздался громкий звон колоколов Большого Собора, подхваченный мелодичным перезвоном с колоколен остальных городских церквей. У Кейла екнуло сердце. Но ИдрисПукке остудил его надежды:

— В колокола звонят, чтобы отгонять молнии, — пояснил он, кивая на горизонт, откуда шла гроза.

Десять минут спустя они уже спешивались перед замком Лорда Випона. Их встречал лишь один слуга.

— Привет, Стиллнох, — сказал ему ИдрисПукке.

— С возвращением, сэр, — ответил Стиллнох, мужчина с таким морщинистым и ссохшимся лицом, что оно, по мнению Кейла, больше походило на старческую мошонку. ИдрисПукке повернулся к обессиленному, но весьма рассерженному юноше:

— Я пойду к Випону, а тебе Стиллнох покажет твою комнату. Встретимся за обедом. — С этими словами он прошел через главный вход, Кейла же Стиллнох повел к двери поменьше в дальнем конце замка.

«Наверняка какая-нибудь вонючая конура», — подумал Кейл со все возрастающим раздражением.

На самом деле комната, а точнее, комнаты оказались чрезвычайно симпатичными. Там имелось нечто вроде гостиной с мягким диваном и дубовым обеденным столом, ванная с отдельным нужником — о таком Кейлу доводилось слыхать, но он всегда отвергал подобные слухи как дикую фантазию, — и, разумеется, спальня с широкой кроватью, на которой лежала мягкая перина.