Пол Хофман - Левая Рука Бога

— Такое мне и в голову не приходило. Я была глубоко неправа.

В этот момент послышался стук в дверь, и вошел Кейл. Он не заметил той явной перемены, которая произошла в атмосфере комнаты за время его отсутствия. Перемена, между тем, была гораздо более глубинной, нежели думали Риба и даже юная аристократка, полагавшая, будто она многое поняла. Арбелла Лебединая Шея, красивая и желаннейшая из желанных, действительно была тронута и испытала жалось при виде страшных мет жестокости на спине Кейла, но к этому чувству примешивалось и другое, менее благородное: невиданной силы вожделение.

Обнаженный до пояса Кейл являл собой полную противоположность стройным юношам Матерацци, сильным и ловким. Кейл был широк в плечах и неправдоподобно узок в талии. В нем не было никакого изящества, это был комок мускулов и мощи, сравнимый с быком или волом. Его исполосованная шрамами фигура не привлекла бы внимания скульптора своей красотой. Но одного взгляда на него в тот момент хватило Арбелле Матерацци, чтобы что-то — не только сердце — замерло в ней.

— Итак, Искупитель, — проворковал Китти Заяц, поскребывая ногтями поверхность стола, на которой стояла золотая статуя Страбоновой Вожделеющей Венеры. От замирающего звука его голоса Искупителю Стремечку Рою казалось, что в ухо его мягко заползает нечто более ужасное, чем человек в состоянии себе вообразить. — Это очень странно, — продолжал Китти Заяц, уставившись на статую. Во всяком случае, Искупителю Стремечку Рою казалось, что он не сводит с нее глаз, на самом деле лицо Китти Зайца было, как всегда, скрыто под опущенным серым капюшоном, за что Искупитель возблагодарил Бога.

— Статуя ваша, если вы нам поможете. Какое значение имеют наши намерения?

Тихое поскрипывание ногтей по дереву продолжалось еще некоторое время, потом — Искупитель чуть не подпрыгнул от испуга — вдруг прекратилось, и полностью закрытая рукавом рука протянулась к статуе. Еще миг — и серая ткань чуть соскользнула назад, приоткрыв руку. Только это была не рука. Представьте себе нечто серое и волосатое, похожее на собачью лапу, но длиннее, с крапчатыми ногтями. Впрочем, что бы вы ни вообразили, оно будет далеко от жуткой действительности. Несколько секунд эти ногти нежно, как мать поглаживает младенца по лицу, ласкали статую, потом снова спрятались под рукавом.

— Красивая вещица, — проклокотал Китти Заяц. — Но я слышал, что ее распилили на десять частей и бросили в жерло вулкана в Дельфах.

— Как видите, нет.

Последовал долгий выдох, напоминавший горячее, влажное и дурно пахнущее дыхание большого и злобного пса; Искупитель даже ощутил кожей движение воздуха.

— У вас ничего не выйдет, — по-голубиному проворковал Китти Заяц.

— Это лишь ваше мнение.

— Это факт, — резко оборвал Китти Заяц.

— В любом случае это наше дело.

— Вы собираетесь развязать войну, а это уже и мое дело.

Повисла долгая пауза.

— В целом я ничего не имею против войны, — продолжил Китти Заяц. — В прошлом я всегда извлекал выгоду из войн. Вы бы удивились, мой дорогой Искупитель, если бы узнали, сколько денег можно нажить на поставках низкокачественного провианта, спиртного и утвари даже при самой малозначительной войне. Мне нужны письменные гарантии того, что в случае вашей победы ничто из моего имущества не пострадает и что я буду иметь свободный и охраняемый проход куда пожелаю.

— Мы согласны.

Ни один из них другому не верил. Китти Заяц, конечно, был рад подзаработать на войне, однако его планы простирались гораздо дальше.

— Потребуется время, — снова смрадно выдохнув, сказал Китти Заяц, — но наш план будет готов не позже, чем через три недели.

— Это слишком долго.

— Возможно, но именно столько времени это займет. До свидания.

На этом Искупителя Стремечко Роя препроводили из личных покоев Китти Зайца во двор и дальше — в город.

На площади перед виселицей собралась толпа, глазевшая на болтавшихся в петлях двух юношей не старше шестнадцати лет. На шее у каждого имелась табличка с надписью: «НАСИЛЬНИК».

— Кто такой насильник? — спросил у сопровождавшего его охранника Искупитель Стремечко Рой, знавший по опыту, что невинность и жестокость способны мирно сосуществовать.

— Любой, кто пытается сбежать, не заплатив, — последовал ответ.

Направляясь к тщательно охраняемым теперь внешним помещениям покоев Арбеллы Лебединой Шеи, Кейл размышлял. Несмотря на всю свою недоверчивость и обиду по отношению к Арбелле Лебединой Шее, даже он начал замечать, что ее обращение с ним сделалось мягче. Она больше не сверкала на него гневно очами и не съеживалась, когда он оказывался рядом. Порой он даже спрашивал себя, не таится ли в ее взгляде некий важный смысл (хотя, конечно, ему и в голову бы не пришло опознать в нем жалость или желание), но тут же отказывался от предположения за полной его бессмысленностью. И тем не менее нечто необычное происходило.

Погруженный в эти мысли, Кейл лишь в последний момент заметил на краю тренировочной арены группу мальчиков лет десяти, которые угрюмо и злобно бросались друг в друга камнями. Подойдя ближе, он увидел, что один из них был постарше, лет четырнадцати или около того, высокий, стройный и красивый, как подобает отпрыску рода Матерацци. Но что было страннее всего, так это то, что младшие мальчики, как оказалось, бросались камнями не друг в друга, а в этого подростка, обзывая его при этом обидными словами: «Придурок! Недоносок! Слюнявый горлосранец! Говеный губошлеп!» — и снова град камней. А подросток, несмотря на свой рост, лишь пытался увернуться в страхе и смятении, вздрагивая, когда камень попадал в него. Один угодил ему прямо в лоб, и мальчик рухнул на землю, как мешок. Орава уже было обступила его и начала пинать ногами, но тут подоспел Кейл, рванул одного за ухо, наподдал другому, слегка пнул ногой под зад третьего. Через секунду вся банда уже мчалась врассыпную, на ходу выкрикивая ругательства.

— Увижу такое еще раз, маленькие подонки, — въеду сапогом в дупу по самое голенище! — крикнул он им вслед, потом склонился над обмякшим на земле подростком. — Все в порядке, они разбежались, — сказал он свернувшемуся клубком плачущему парнишке, который закрывал лицо руками.

Никакой реакции, мальчик продолжал поскуливать.

— Я тебя не обижу. Они ушли, — повторил Кейл.

По-прежнему — никакой реакции. Начав немного раздражаться, Кейл тронул его за плечо. Мальчик вскинулся и инстинктивно выбросил руку вперед, нечаянно заехав Кейлу по лбу. От удивления и боли Кейл отпрыгнул назад, а паренек, глядя на него в крайнем изумлении, стал отползать к стене, жутко озираясь в поисках своих мучителей.