Дмитрий Щербинин - Спящие боги

– Не помнишь? – осведомился Царь. – …Так хлебнул нашего особого вина, и понесло тебя во двор. Думали вернешься – не вернулся. Стали стражей допрашивать, выяснилось – перемахнул кто–то через стену…

– Черт! – выругался Бриген. – Из–за тебя еще нервничать пришлось! Дьявол! Тут лес знаешь, какой! А ночью – волки выли. Думали – сгинул. А ты вон – целехонек!..

– А атмосферная станция, когда упала? – растеряно спросил Творимир.

– Позавчера. – простонал Бриген.

– Подать ему коня! – крикнул Царь.

– Что же – неужели все привиделось?

– Что привиделось? – насторожился Тиран.

– Да так ничего…

Бриген Марк все это время внимательно разглядывал Творимира, и вот сказал:

– Может, я вчера и перепил, но все же Творимира хорошо помню. Ты раньше другим был – и лицом, и фигурой.

– Бриген прав. – кивнул Царь. – За ночь у тебя лицо изменилось. Знаешь, на кого ты похож?.. На живописца нашего – Волода. Живет в храме, ни с кем не общается, потому что нем – язык длинный был, ему и укоротили; ничего не слышит, потому что от рожденья глух. Такого живописца и в иноземных краях не сыскать, а без таланта – давно бы на плаху пошел – много на него наговаривали. Но Волод в городе, а ты здесь, так что садись на коня – поскакали к Яслям Богов!

Весь тот день прошел в стремительной скачке, а когда начали сгущаться сумерки, Царь поднял руку, и отряд послушно замер. Тиран заявил:

– До следующего постоялого двора еще десять верст. Мы могли бы туда поспеть до полночи, но я устал от постоялых дворов. Думаю, Три Сестры устроят нам хороший прием…

Конечно, никто не посмел возразить, и вот, теснясь и вытянувшись раза в три, отряд завернул на боковую, малохоженную дорогу. Лес стоял такой густой, что, если бы не дорога, здесь можно было бы проплутать всю жизнь…

От самого поворота не оставляла Творимира тревога… Вот тысячелетний дуб с расщепленным молнией верхом – он точно его видел, но вот когда?.. Будь его воля, Творимир поскакал бы обратно, но воля была не его, а потому оставалось только двигаться в потоке…

Стараясь отвлечься от неясных, мрачных предчувствий, он стал вспомнить, что за озеро он изобразил, будучи Володом. Да, да – то самое озеро на стене храма. Озеро, к которому спускались реки птиц с девичьими ликами, и в глубинах которого сиял его, Творимира лик…

И вот, что вспомнил: тогда он уже почти завершил грандиозную работу по росписи храма. Отобразил деяния святых, богов… лишь незначительная часть стен оставалась не закрашенной. Не было строгого канона, что он должен изображать; лишь бы только изображение это было благообразным, и вписывалось в общую концепцию. И изобразил он то, что явилось ему в детстве – это озеро, и птицы – они не приснились, а именно явились. Это было Явью, и, будь у него язык, Волод повторил бы это, и присягнул самой страшной клятвой, какую только знал. По сути, Явленье было самым Божественным, что только встречалось ему в жизни. Он не помнил событий окружавших Явление, не знал, к чему оно было, но это воспоминание всегда его вдохновляло – есть в мире нечто, возвышающееся над их городом, над «Черными Псами» и Царем – прекрасное, непостижимое.

И тут Творимир увидел озеро. Оно открылось разом, после резкого дорожного поворота. До самого горизонта вытягивалась, успокоенная сумеречным светом, водная гладь. Первая звезда маняще отражалась в безмятежном зеркале. От озера веяло свежестью, чистотой, святостью. Хотелось поскорее сбросить одежды, окунуться, смыть с себя все ненужное…

При виде озера улеглась тревога, но вот увидел Творимир замок, и сжалось у него сердце. Уже знал – в замке ждет беда.

Замок – массивное, острыми башнями прорезанное строение, дыбился вблизи от берега, и с первого взгляда производил впечатление явления чуждого, случайно сюда попавшего. Непропорциональный, безвкусный, он представлялся разряженной уродиной, осмелившейся бросить вызов спокойной, вечной красоте природы. Из замка рвалось пьяное пение и хохот – в задумчивом, тихом вечере, звуки эти казались особо кощунственными…

И вновь Творимир почувствовал страстное желание вырваться из общего потока – он не сдержался, обратился к Царю:

– Может, остановимся? С дороги, в озере окунемся…

Царь повернулся в седле; долго, пристально глядел на Творимира, и по обыкновению, зло усмехался:

– Что ж ты, посланник Всесвята, и не знаешь – на этом озере проклятье. Хотя, может, на «божественных гостей» проклятье и не распространяется, а вот мы, люди обычные – рискуем там вовек остаться…

Царь больше ничего не сказал, но, когда они уже въезжали в ворота, воевода, также с насмешкой, объяснил:

– Да будет «божествам» известно, что в озере обитает ведьма. С нее когда–то живой кожу содрали, утопили, но она, стерва, выжила. Вместо кожи у нее теперь птичье оперенье. Из лунного серебра. – глаза у воеводы заволоклись жадностью, он протянул мечтательно. – …Лунное серебро. Да за одно такое перышко целый город купить можно!..

– И, кого же она утаскивала? – спросил Творимир.

– Утаскивала! – гавкнул воевода. – Прежних владельцев замка пыталась утащить… Утаскивала!..

Они въехали в темный двор, но, когда стали слезать с коней – стремительно распахнулись большие замковые двери, ударил яркий свет, и, почти полностью загораживая проем, появилась фигура, жирнее которой еще не доводилось видеть Творимиру.

А Царь, впал в благодушное настроение. Он громко крикнул:

– А–а–а, вот и Сома – первая из трех сестер. Ты, погляжу я, еще поправилась…

– Ох, да, Ваше величество! – крикнула толстуха и зевнула, затем – достала из своей жирной одежды капающую жиром, наполовину обглоданную куриную ножку, и продолжила ее грызть.

– А где Жара, сестрица твоя? – пошел к ней навстречу Царь.

– А–а, Жара – она занята… – улыбнулась Сома. – К нам же ваш младший брат Князь Лесной со свой дружиной пожаловал – у нее сейчас.

– Ну хорошо – потом с ним потолкуем… Ну, а угощение для нас готово?!

– А как же! – усмехнулась губами–подушками Сома. – У нас для гостей всегда уготовано наилучшее угощенье! Проходите!..

Творимир уже знал, что ждет его внутри – очередной зал с пьяными мордами, с выпивкой, с воплями – унылый, похожий на все иные пиршественный зал…

И тут ему удалось ускользнуть: у порога возникла давка, а он юркнул в сторону, и тут же затерялся в ночных тенях.

Побежал и вскоре уже уперся в закрытые ворота. Звать, чтобы открыли? Нет – тогда точно не избежать пира, на котором, может, вновь начнутся превращения… И он, надеясь найти такой уголок, где никто не потревожит его размышлений, побрел вдоль стены.

Постепенно несущийся из замка пьяный гул отдалялся, и вот совсем смолк. Неожиданно Творимир понял, что он на кладбище. Видно, сюда совсем не ходили – надгробия поросли мхом, а некоторые почти скрылись в земле.