Дмитрий Щербинин - Спящие боги

Волод сжал кулаки, прохрипел:

– Ну, конечно, отец…

– Так что – терпи!..

С девушки начали срывать одежды. В ее руках блеснул нож. На нее навалились – вывернули руки. Несколько раз ударили.

– Стерва – убить хотела! Ну, будет тебе любовь!..

С безграничном спокойствием отвечала она:

– Вы итак уже мертвы. Сейчас свершиться еще один грех. К сожалению, причиной этого греха стану я. Я хотела лишить себя жизни. Ради бога, простите, что не смогла…

Ее непонятные, добрые слова раздражали. И вот рот девушки перетянут жгутом, узлами скручены руки и ноги – так поволокли ее под телегу… Грязные, потные, заползали туда по двое, по трое – но их было слишком много.

Тянулись часы…

Творимир и Волод сидели в стороне – ничего не говорили, ни о чем не думали.

Подошел пьяный, раскрасневшийся мужик и начал ругаться:

– А че мне первым не дали? Нас еще много, а девка ужо кончается!.. Совсем ее замяли!.. Забили! А мне что?! А?! От нее уже как от свиньи несет! Вся в синяках, дура! Все бабы дуры! Мне на что такая свинья?! И другие все так думают! Надо е кончать!

– Надо кончать. – прошептал, глядя прямо перед собой Творимир. – Вам нужно расслабление. Ну вот и кончайте. Поскорее только.

Но он уже знал, что «поскорее» не выйдет.

Волод обернулся к отцу, и страстно спрашивал:

– А ведь, правда – про озеро – только сон? Есть только служение Царю, осада Гробополя, и… военная карьера?

– Ну, да…

– А этой птицей не стоит себе голову забивать! Все это – бред!

– Ну, да…

– Мы, истинные воины, должны думать только о войне, о нашем Великом деле. И не расслабляться на всякие непонятные, ненужные чувства.

– Ну, да…

– Эта девка – она только мешает. Не было бы ее, так все бы прошло легче. А с ней – беда. Надо ее поскорее раздавить, и продолжать наше дело.

– Ну, да…

– Так что мы правильно поступили, и нечего здесь терзаться.

– Ну, да…

Слышались сильные удары по живой плоти – и Волод, не глядя в сторону телеги, все говорил, а Творимир отвечал бесцветное: «Ну, да…»

Но все же они обернулись и видели. Уже сильно избитую, кровоточащую девушку вытащили на поводке, и валяли в грязи, сильно били ногами, и мочились на нее, и втаптывали в грязевые лужи. Ревели:

– У–у, шлюха!.. На еще!.. Еще!.. Вы только поглядите, какая она уродина!.. Гадина!.. Да она на крысу похожа! Крыса! Крыса!.. Бей!.. Бей!.. Уже не шевелиться!.. А теперь мечами ее!.. Тычь! А–ХА–ХА!.. Дергается еще!.. Сильнее тычь! А–А–А! Застонала!.. Тычь!.. Кровищи то!.. Крыса! Крыса!..

Ни Творимир ни Волод, так и не остановили происходящее.

Когда вернулись в лагерь, пили больше обычного, а на следующий день разразился затяжной, тяжелый бой.

Они бились на подступах к Гробополю. Ворота неожиданно раскрылись, плеснули большим конным отрядом защитников, и отряд Творимира попал в окружение. Один за другим, заливаясь кровью, падали вчерашние насильники. Осталось лишь несколько человек, и они были обречены.

Вдруг взвыл ледяной ветер, чернотой дыхнул…

Когда прояснилось, оказалось, что Творимир и Волод единственные уцелевшие. Кругом лежали иссушенные, похожие на мумии тела.

Только чудом командиру и его сыну удалось добраться до родного лагеря…

Говорили, что это от далеких южных гор сошел УЖАС, забрал себе «урожай». Ждали, что это повторится, но не повторилось.

И понеслись в нескончаемой веренице однообразные кровавые военные будни…

* * *

Крыса–Волод очнулся прикованным к ледовой стене. Острые уступы впивались в спину, холодом жгли. Ломило избитое тело – ни одного живого места не осталось. Но боль физическая отступала перед болью душевной. Хотя его шею давил ошейник, и он не мог повернуть голову – Волод чувствовал близость девы–крысы. Хотел заговорить, но оказалось, что ему выдрали язык.

Остро взвизгнул ветрило, и тут почувствовал Волод, что снаружи наступает ночь, и сейчас отправится на охоту свора снежных духов.

Быстро понеслись мысли:

«Теперь я понимаю. Они (по крайней мере, большая их часть) - те самые Гробопольские насильники. Они забыли свое прошлое! Да и не удивительно – ведь и я забыл!.. Итак, сегодня решающий день. Либо они поглотят Царя, воинов, и моего отца – тогда никогда уже не удастся вырваться из этой тюрьмы. Вечные побои, ужас, боль. Быть может, в конце концов, я не выдержу – сломаюсь, подчинюсь… Либо – сегодня я что–то должен сделать. Изменить! Вырваться!.. ВЫРВАТЬСЯ!!»

Стены дрогнули, затрещали, сыпанули ледяным крошевом. Драные тени беспорядочно заметались, заверещали. Сдержавшие Волода цепи раскололись, и тут же он оказался в стремительном вихре. Помчал по пустынным коридорам, и все молил на пределе сил:

– Вырваться!.. Освободиться!.. Вырваться!..

А еще была мольба о прощении. Он знал, что Дева никогда и не держала на него зла, но сам себя не мог простить, а потому молил…

И вновь он в вихре – мучительно сплетенный с иными телами. Жгут холодом изумленные и злые голоса:

– Опять с нами?!.. Ты же Крыса!.. КРЫСА!!!.. Неужели ты прощен?!.. Быть такого не может!..

А Волод действительно не знал, почему он прощен. Разве что чувствовал: все здесь взаимосвязано, и раз уж он истину вспомнил, и вырваться пожелал – так и получилось…

Снежные духи чувствовали предстоящую обильную трапезу, потому быстро оставили «неугодного» Волода, а он кружился среди них – обдумывал, что делать дальше. Когда достигли царевых воинов, Волод вырвался из общего потока.

– А–А–А–А–А!!! – завопили остальные. – Предатель! ПОГЛОТИТЬ ЕГО!!!

И кто–то метался во мраке, вопил, ползал, рыдал.

– ОТЕЦ!!! – громовым голосом закричал Волод. – Я ПРИШЕЛ!!! ВРЕМЯ ИСКУПИТЬ НАШИ ГРЕХИ!!!! ОТЕЦ!!!!

Именно этот громовой вопль услышал Творимир, и, оторвавшись от ледяной стены, пополз к своему сыну.

– ПРЕДАТЕЛЬ!!! – ревел вихрь снежных душ, и исполинским валом вздыбился, чтобы раздавить.

Подполз Творимир, прохрипел:

– Я здесь, сын…

– Отец, ты помнишь – под стенами Гробополя, мы вновь предали Деву. Отдали ее на растерзанье этим насильникам.

– Да. Помню, и знаю – теперь пришла пора искупить…

Все были поглощены своими чувствами, и никто не замечал, как трясутся каменные склоны.

Сейчас обрушиться на отца и сына вихрь призрачных душ. Но за мгновенье до этого сошла лавина. Погребла в себе и правых и виноватых.

* * *

Темень и холод.

Не было больше ни Творимира, ни Волода–младшего, но было единое, сотканное из них сознание, и была молитва:

– Прости! Если это возможно, если еще не поздно – прости!.. Измени все это!.. Я жажду бороться!..

И мрак зашевелился. Снежные массы обратились в вихри птичьих крыл. Проскальзывал знакомый, печальный девичий лик…

Крылья расплетались, а Творимир–Волод скользил вниз.

Удар о поверхность. Покачиваясь, поднялся. Кругом метались красные блики, некая исполинская постройка нависала над ними. А здесь, внизу, в грязных лужах, молодчики держали деву, и, гнусно ухмыляясь, кричали Творимиру: