Робин Бейли - Поющая кровь

Самидар имела смутное представление о том, куда направлялась. Ею двигал страх, что если она остановится, то вернутся душевная боль и муки, которые заставят броситься на раскисшую землю, и тогда ей уже не подняться. Не важно, куда идти, главное — продолжать движение.

И все же, когда справа от нее показалось ровное, теплое мерцание света, она, поколебавшись, медленным шагом тронулась ему навстречу. Из-за темноты и грозы она чуть не проехала мимо хозяйства соседа. Приблизившись, всадница увидела, что горячий, яркий свет от огня в кузнечном горне освещает внутреннюю часть небольшого крепкого сарая. Двери сарая были распахнуты. Она въехала внутрь.

— Амалки! — позвала она.

Из кузницы вихрем выскочил мужчина, размахивая раскаленной добела кочергой, будто саблей. Его темные волосы и короткая борода были мокрыми от пота, обнаженная грудь и руки блестели в красных отблесках огня. Он вытаращил глаза, узнав ее, затем взгляд его стал жестким. Сунул кочергу в обуглившееся по краям ведро с водой, где она зашипела, образуя облако пара, бросился мимо нее не говоря ни слова, чтобы закрыть двери.

— Где ты была? — сбивчиво зашептал он. — Люди короля обшарили все вокруг в поисках тебя. Они нашли старика Тамена и повесили его!

Она соскользнула вниз из седла.

— Ублюдки, — пробормотала она, придвигаясь к горну. От него исходил сильный жар, обещавший быстро изгнать холод из ее вен. — Тамен был моим лучшим завсегдатаем и отличным другом.

Женщина замолчала, пытаясь оживить в памяти хотя бы некоторые из его посещений, вспоминая самые забавные выходки.

— Еще один труп у залитых кровью ног Риотамуса, — вымолвила она наконец. — Может, в конце концов, у этих мятежников имеются веские причины для того, чтобы бунтовать.

— Попридержи свой острый язык, Самидар, — предостерег ее Амалки. — Ты греешься у моего огня, и, как ты знаешь, я служил в армии короля. Риотамус не самый великий из правителей, но он не тиран.

Амалки передал ей грубое одеяло, что лежало сложенным на перевернутой бочке. Оно было сыроватым, скорее всего он набрасывал его на плечи, когда выходил под дождь. Она с благодарностью взяла одеяло, неохотно принеся кузнецу свои извинения.

— Почему ты здесь, а не в доме? — спросила она, меняя тему разговора.

Амалки указал на стойло, где на подстилке из свежей соломы лежала, подобрав под себя ноги, худая на вид лошадь.

— Из-за больной кобылы. Я боялся, что сырость и холод прикончат ее, вот и разжег горн, чтобы согреть животное.

— Думаю, ей тепло, — заметила Самидар, испытывая незнакомое прежде удовольствие от такого пустячного разговора. — А с закрытыми дверями здесь скоро будет как в печке.

Он кивнул, усаживаясь на бочку, чтобы рассмотреть ее. Молчание повисло в помещении кузни. Она отвернулась, уклоняясь от его взгляда, и уставилась на пылающие угли.

— У меня есть кое-что из твоих вещей, — произнес он наконец.

Она снова повернула к нему свое лицо, смутная надежда шевельнулась в ее груди.

— Когда ты согреешься и обсохнешь, мы пройдем в дом. — Он, должно быть, прочитал вопрос в ее глазах. — Я ехал по дороге, когда солдаты собирались сжечь твою таверну. — Он опустил голову, но затем его губы расплылись в скупой улыбке. — Я подумал, глупо допустить, чтобы все сгорело, поэтому отвел в сторонку сержанта и предложил ему мешочек с монетами, чтобы тот позволил мне забрать вещи. — Он вытер пот с лица тыльной стороной ладони. — Разумеется, ты можешь все взять обратно.

Из вещей, если только ему удалось их спасти, ей нужно было совсем немногое. Она не могла обременять себя лишним грузом. Ее жизнь в таверне закончилась, и было бессмысленно хранить что-то на память.

— И что ты забрал? — спросила она.

Амалки пожал плечами:

— Не знаю, честное слово. У меня была тележка, и я погрузил на нее все, что попалось под руку. Потом пошел дождь и застал меня в дороге. Я затащил все вещи в дом, чтобы спасти от воды, но разобрать их руки так и не дошли: пришлось все это время находиться здесь, ухаживать за этим несчастным животным.

— А был ли среди вещей сундук? — расспрашивала она. — Деревянный сундук примерно вот таких размеров, с тремя металлическими ободами и железным кольцом?

Он призадумался:

— Да, думаю, что я его привез.

Она облизнула нижнюю губу. От жары ей захотелось пить.

— Все вещи — твои, — сообщила она ему, — не считая нескольких предметов из того самого сундука. — Она вернулась к лошади и вытянула подпругу. — Я расседлаю коня, если ты не против. Ненадолго. Он тоже весь вымок, а седельная попона посушит его.

Амалки мягко отстранил ее, взяв за плечи, и сам снял седло. Он развернул маленькую вязаную попону, чтобы просушить ее у горна.

— Ты тоже всегда был отличным другом, Амалки, — призналась она. — Но ты знаешь, я не могу здесь долго оставаться.

Даже не взглянув на нее, он схватил скребницу и принялся обихаживать лошадь.

— Нельзя, чтобы она заболела, — сказал он в ответ. Затем добавил: — Никто не будет искать тебя, пока не закончится гроза. Непохоже, что это случится скоро. Ты сможешь отдохнуть здесь и поесть чего-нибудь, а затем, на рассвете, отправишься.

Пока он скреб лошадь, она вернулась к горну погреться.

— Я не могу ждать так долго, — сказала она, — но, впрочем, от еды не откажусь. Умираю от голода. Я так до сих пор и не знаю, сколько времени они продержали меня в той чертовой яме.

— Два дня, — отозвался он. — Солдаты объезжали все крестьянские хозяйства, объявляя о твоем аресте. — Он посмотрел на нее через плечо, плотно сжав губы. — Я очень сожалею о Кириги. Он был славным парнем, для каждого человека находил добрые слова. И потом, он был так молод, только-только вступал в пору зрелости. — Покачал головой: — Какое горе. Но по крайней мере ты наказала убийцу. Жаль, что тебе пришлось нарушить ради этого священный ритуал.

Ей не хотелось об этом говорить, но некоторое осуждение в его голосе задело ее.

— Посмотри на меня, Амалки, — потребовала она. — Я прожила уже сорок три зимы! Я старая женщина по всем меркам, существующим у большинства народов. — Она сглотнула прежде, чем продолжить. — Негодяй убил моего невинного сына, не дав ему даже возможности защищаться. Я отомстила, это все, что мне было нужно, и к черту ритуал! У Йорула было больше шансов, чем у Кириги. По крайней мере, эта свинья держала меч в руках.

Амалки не ответил. Он сосредоточенно работал скребницей, поглаживая лошадь от холки до крестца. Она мрачно смотрела на него и на его вытянутую, колеблющуюся тень на дальней стене.

— Можно, я посмотрю свои вещи? — спросила она, охваченная внезапным нетерпением.

Амалки отложил в сторону скребницу и, прислонившись к крупу лошади, взглянул на нее.