Робин Бейли - Поющая кровь

Она смотрела в упор на человека, убившего ее сына, прекрасного Кириги, и жгучая ненависть наполнила ее. На мгновение ей показалось, что меч уже не так сильно оттягивает руки, и она поняла, что у нее всего лишь один шанс.

Йорул выжидал, не скрывая глумливой ухмылки на лице.

Она размахнулась изо всех сил. Блеснувшее острие воткнулось в шею, пронзив ее насквозь. Хлынула алая струя, он упал наземь, и было слышно, как со свистом выходит воздух из легких через рассеченное горло. Рот Йорула округлился в безмолвном крике, рука конвульсивно заскребла землю. Наконец он затих.

Гневный рев поднялся во всем гарнизоне.

Самидар посмотрела в сторону Риотамуса, не в силах сдержать странную улыбку на своем лице. Чувство пьянящего восторга охватило ее. Она подняла вверх обагренные руки, держа меч, с которого стекала кровь.

— Старая жажда утолена, — крикнула она келедскому королю. — Кириги отомщен, а этот пляшущий медведь, — она кинула взгляд на тело Йорула и плюнула на него, — больше не будет плясать.

Риотамус побледнел, не веря в случившееся, в его глазах она увидела осуждение.

Священный ритуал Джа-Накред Салах Вей ничего не значил для нее. Она лишь отомстила за своего сына. Теперь его дух может покоиться с миром. Но иная мысль вдруг обожгла ее, когда она стояла там. Как же Кел? Ведь ее родной сын был виновен в смерти Кириги не меньше, чем Йорул.

Меч выпал из внезапно онемевших пальцев. Он ударился о землю, подняв небольшой клуб пыли, которая мгновенно осела на окровавленном лезвии. Так же внезапно она расхохоталась, слезы истерики залили ее лицо.

— Повесить ее! — заревел Риотамус. — Отвести за ворота и повесить! Пусть висит, пока мясо не отвалится от костей! Бесчестная шлюха!

Чьи-то руки схватили ее и поволокли через весь гарнизон. Ее рот не закрывался, изливая потоки ругательств, осыпая проклятиями тело Йорула. Он был мертв, но ей этого было мало. Она проклинала его на всех языках, которые знала, посылала его во все круги ада, о которых только слышала, заклиная именами всех мыслимых богов, пока ненавистное тело не осталось позади, заслоняемое окружавшими ее солдатами.

Они протащили ее к воротам гарнизона, затем вышли через ворота.

Все было кончено. Она уже больше ничего не могла сделать для Кириги. Каким-то образом со странным спокойствием ей удалось подняться на ноги и идти самой. Руки были жестоко скручены сзади, но она не чувствовала боли. Она не испытывала ничего, кроме сладостного чувства отрешенности. Они шли по знакомым улицам, знакомые лица выглядывали из окон и дверей. Она улыбалась им — друзьям, соседям, людям, с которыми вела свои дела.

Показались городские ворота. Над входом крепилась толстая деревянная балка. Они перебросят через нее веревку, думала она, и вздернут ее. Но к чему они привяжут другой конец? Ничего подходящего она не увидела. Неужели им придется самим удерживать веревку? Вряд ли, ведь висеть ей до тех пор, пока мясо не отделится от костей.

Она устремила взгляд за ворота. Там, у дороги, увидела свою таверну, закрытую, без единой души.

Веревка взметнулась вверх, разматываясь в воздухе, и опустилась, подобно шелковой нити, на неотесанную, грубую перекладину. Наполненная сверхъестественным спокойствием, Самидар ждала, когда кто-нибудь затянет петлю вокруг ее шеи.

Вдруг она услышала короткий вздох и почувствовала, как разжались руки, державшие ее. Она обернулась. На солнце блеснула сталь меча. На долю мгновения ей показалось, что она снова находится в гарнизоне и видит Йорула. Меч прошелся по мягкой плоти горла, поднялся и обрушился вновь. Звенел металл, сыпались удары, лилась кровь.

Все закончилось очень быстро.

— Четверо, — вымолвила она, непонимающе уставившись на тела своих конвоиров. Двое лежали ничком, не успев вытащить мечи из ножен. Один из них сжимал конец веревки. Еще один истекал кровью, получив рану в шею. Последний был разрублен от паха до груди.

Кто-то схватил ее за руку.

— Пошли! — быстро шепнул чей-то голос. — Живей, черт бы тебя!

Она безвольно последовала за тем, кто тянул ее назад в город, увлекая за угол и дальше по улице. Кто-нибудь обязательно найдет тела, — думала она про себя. — Уж их-то мясо не успеет отвалиться от костей.

Она внезапно остановилась, когда ее резко дернули за рукав. Что-то насильно вкладывали ей в руки. Кто-то пихал и подталкивал ее, пытаясь поднять, хватаясь за те места, которые не пристало трогать. Ей это не понравилось. Вовсе. Вспомнилось, как конвоиры пихали ее, когда тащили из ямы.

Самидар ребром ладони нанесла вслепую удар по чему-то жесткому, в ответ услышала громкие ругательства. И только теперь, не без труда, ей удалось освободиться от тумана в голове.

— Тамен! — воскликнула она, узнав наконец своего спасителя. Она посмотрела на то, что он силился всунуть ей в правую руку. Поводья, поняла она. Тамен пытался посадить ее на лошадь. Она бросилась ему на шею, поцеловала в щеку, на которой еще горело пятно — след от ее удара.

— Что ты натворил, старина?

— Помог тебе спастись, — был короткий ответ. — А сейчас полезай на животное и чеши отсюда. Наверняка найдутся свидетели того, как я потрошил тех четверых, и, хотя никто из них не пикнул, их быстрехонько отыщут, не сомневайся. Давай, женщина, мчи!

— Тебе тоже нужно скрыться! — убеждала она. — Ты не можешь теперь оставаться!

— У меня жена, — отрезал он. — Старая карга без единого волоса на голове. Вот почему ты ни разу не видела ее. Но я не могу оставить ее одну. Верю, горожане не сдадут меня, и мы ночью куда-нибудь смоемся. Она не прочь вечерком проветриться, стоит только шляпу надеть.

— Я тебе отплачу, — второпях обещала она, взбираясь на лошадь. — Найду как.

Она заправила под себя юбки так, чтобы кожаное седло не натирало бедра.

— Только поторопись, — велел он. — Никому из нас не по нраву, как эти солдаты обошлись с твоим малышом. Слыхал, что они сожгли крестьянскую ферму днем раньше, и не поверил, пока не увидел, что они с тобой сделали.

— В каждой войне — две стороны, Тамен, — предупредила она его. — Будь настороже и никому не верь. И обязательно скройся сегодня же ночью.

Старик шлепнул лошадь по крупу. Та понеслась по улице, резко взяла за угол так, что Самидар чуть не вылетела из седла. Ухватившись за гриву, она подтянулась, села ровно и направилась к городским воротам. Она решилась оглянуться через плечо. Невероятно, но ни одного солдата не было видно, хотя несколько голов маячило за полузакрытыми окнами.

Она поняла, что этим она обязана Йорулу. Келедцы хоронили своих мертвецов как можно раньше, веруя в то, что, если оставить тело непогребенным до восхода солнца или до заката, душа покойника будет наказывать живых. И конечно же, большинство людей, должно быть, заняты сейчас похоронами. Благодаря Йорулу никто не препятствовал ей на пути. Она усмехнулась этой иронии судьбы.