Антон Грановский - Темные врата

– Но самое главное происходит в последний день ковки, верно?

– Верно, – кивнул Вакар. – Я довожу форму до ума, накладывая на нее заговоры. Только заговоренный меч может зваться всерубом.

– И где ты этому научился?

– Мой дед был вещуном и слугой Перуна. Мой отец – тоже. Мне не приходилось выбирать. Когда я только родился, повитуха вынесла меня на улицу и показала богу солнца Хорсу. И тут, прямо посреди ясного неба, в нас ударила молния. Повитуха сгорела на месте, а я остался жив. Судьба моя была определена.

– Ясно. Ну… бывай!

Глеб пожал кузнецу руку.

– Пусть Хорс и Семаргл помогут вам! – напутствовал Вакар. – Береги себя, Первоход.

– Да. Спасибо. Ты тоже не хворай.

Глеб секунду помедлил, словно хотел еще что-то добавить, но потом махнул рукой, повернулся и стремительно вышел из дома.

Тяжко было на душе у Вакара. Вроде бы никого не предавал, а чувствовал себя предателем. Должно быть, это оттого, что на людей озлился. Да и правильно озлился. Экие дурни! Добровольно отказались от счастья, которое само перло им в руки. Дурни, дурни и есть.

Взгляд Вакара упал на запечатанную кубышку с самогонной водкой. Кузнец сдвинул брови, погрозил кубышке пальцем и хмуро проронил:

– И не думай. Все равно не возьму.

Вскоре, однако, он лежал на кровати, опершись спиной на три набитые соломой и мхом подушки, и с мрачным видом прихлебывал не слишком крепкую водку. Вакар надеялся, что водка поможет ему хоть немного расслабиться, но нет – на душе было так же тяжело, как прежде.

Спустя час Вакар все еще валялся на кровати. За это время он выпил почти литр водки, однако это мало помогло.

Услышав, как по крыльцу загромыхали чьи-то тяжелые шаги, Вакар отнял кубышку от губ и тревожно взглянул на дверь. Выпроводив Глеба и его друзей, Вакар забыл задвинуть за ними засов. Следовало бы задвинуть его сейчас, но Вакаром овладела какая-то бездеятельная и бесстрашная апатия.

Прошло несколько мгновений, и дверь распахнулась. В комнату вошли несколько мужчин в плащах с капюшонами. Тот, что шел впереди, подошел к кровати Вакара и откинул с головы капюшон. Кубышка выпала из разжавшихся пальцев Вакара, скатилась с кровати и грохнулась об пол.

Лысый урод, стоявший перед ним, усмехнулся своим страшным, зубастым ртом и прошипел:

– Перун в помощь, кузнец. Как поживаешь?

Вакар задрожал, но усилием воли унял дрожь и ответил:

– Да ничего… Живу себе.

Крысун Скоробогат, а Вакар узнал его даже в новом облике, вновь усмехнулся, оскалив острые, как ножи, зубы.

– Боги благосклонны к тебе, верно? – поинтересовался он своим жутким шипящим голосом.

– Верно, – ответил кузнец и невольно поежился под взглядом красных глаз твари.

– Боги к тебе благосклонны, – повторил Крысун. – Но ценишь ли ты их благосклонность?

– Я… не понимаю, о чем ты, – пробормотал Вакар.

– Прекрасно понимаешь, кузнец! У ночной тьмы есть глаза и уши, разве ты об этом не знал? Мне доложили, что к тебе приходили гости. Это так?

Вакар выдавил из себя улыбку и пробормотал:

– Какие гости, Крысун? Ко мне заходит много людей. О ком ты говоришь?

Несколько секунд лысая тварь молча разглядывала кузнеца, и от этого взгляда по грузному телу Вакара снова пробежала волна дрожи.

– Я знаю, где ты прячешь дочку и внука, кузнец, – прошипела тварь. – Хочешь, я пошлю за ними своих слуг и они привезут их сюда?

Кровь отлила от щек Вакара, пальцы, лежащие на одеяле, затряслись. Крысун взглянул на них, усмехнулся и снова вперил взгляд в потное от страха лицо кузнеца.

– Что же ты молчишь, старик?

– Про… Прошу тебя, не трогай их, – выговорил Вакар.

– А вот это уже будет зависеть от тебя. – Крысун прищурил злобные, пылающие адским огнем глаза. – Это был Глеб Первоход, верно?

Вакар кивнул:

– Да.

– Кто был с ним?

– Толмач, которого зовут Рамоном… – Вакар облизнул пересохшие губы. – И еще добытчик Хлопуша.

– Мне доложили, что их было четверо. Кто четвертый?

– Никто… Один мальчуган. Он недостоин твоего внимания.

– Куда они отправились?

– В Гиблое… место.

Красноватые, злобные глаза Крысуна полыхнули яростным огнем.

– Зачем они туда пошли? Что хотят найти?

– Прости, Крысун… Этого я не знаю.

Несколько секунд монстр пристально смотрел Вакару в лицо, затем протянул белую когтистую лапу и отрывисто проговорил:

– Дай мне свою руку, кузнец!

Вакар сделал, как он велел. Крысун сжал его мозолистую пятерню своими длинными белыми пальцами и глубоко заглянул ему в глаза.

– Зачем они отправились в Гиблое место, кузнец?

– Я не знаю, Крысун.

Монстр сжал чуть сильнее.

– Что ты знаешь про «дары»? Что они тебе сказали?

– Я… не знаю, – хрипло проговорил Вакар.

Белые пальцы сжали его руку, как железные холодные тиски. От боли кровь отлила у Вакара от лица, а на лбу выступили крупные капли пота. Крысун, продолжая сверлить его взглядом, сжал посильнее. Раздался тихий хруст, словно сломали сухую ветку, и кузнец закричал от боли и забился, пытаясь вырвать покалеченную руку из бледной, страшной, перевитой голубыми жилами лапы Крысуна.

– Я не знаю! – крикнул он. – Велесом клянусь – не знаю!

Крысун сжал еще сильнее и прошипел:

– Ты уверен?

– Да!.. О боги, да!

Тварь разжала пальцы, и Вакар вытянул из страшной, белой клешни искалеченную руку.

– Ты друг Первохода, – с улыбкой, от которой бросило бы в дрожь и более смелого человека, чем Вакар, проговорил Крысун. – А друзья Первохода – мои враги. Что же мне с тобой делать, кузнец?

– Не… не знаю, – прохрипел Вакар. – Решай… сам.

Некоторое время Крысун и впрямь размышлял, потом глянул на Вакара налитыми кровью глазами и сказал:

– Ты заслужил смерти, кузнец. Однако я оставлю тебя в живых. Веди себя смирно и помни – я слежу за тобой.

Крысун накинул на голову капюшон, повернулся и зашагал к двери. Молчаливые, закутанные в плащи спутники Крысуна подождали, пока он пройдет мимо, затем резко развернулись и двинулись за ним.

До межи добрались на редкость быстро. За это нужно было благодарить подмерзшую дорогу и великолепных коней, которых Хлопуша купил у какого-то заезжего торговца, пока трое товарищей дожидались его в яру за густыми зарослями орешника. Торговец отдал коников за бесценок, не торгуясь и сказав: «Все одно ведь твари сожрут. Пусть хоть так».

Кони были столь сильны и выносливы, что почти всю дорогу, без отдыха, несли седоков галопом, лишь изредка переходя на медленный аллюр (и то лишь затем, чтобы дать путешественникам отдохнуть от бешеной скачки).

У межи, наконец, спешились. Ходили с трудом, зады у всех четверых были сбиты, ноги затекли.